То, что называется — гора с плеч».
Да, видимо, работа этих людей тоже ещё ждёт достойного рассказа о себе. Нелёгкий груз лежит на их плечах. И справляются они с этим грузом умело, ответственно, достойно.
Наверху же — на «балконе» ЦУПа — места для… Начав писать это, я вспомнил, как на космодроме комнату в бункере рядом с пультовой называли, в зависимости от своего отношения к деятельности находящихся в ней лиц, либо «комнатой Госкомиссии», либо «гостевой»… Но если говорить всерьёз, то конечно же люди, собравшиеся на втором этаже ЦУПа, имеют к происходящему если и не конкретно оперативное, то, во всяком случае, прямое и очень не малое отношение! Им сейчас, в данный момент, действительно не нужно нажимать кнопки, давать команды, принимать решения, потому что свою часть дела (весьма весомую часть!) они делали — и продолжают делать — в течение многих лет. Свои кнопки они уже нажали. Они — как генералы, стоящие на наблюдательном пункте и следящие за ходом сражения, не вмешиваясь в рукопашную схватку. Главные конструкторы, учёные, методисты, космонавты — вот кого мы видим сегодня здесь.
А впереди, усиливая сходство со зрительным залом широкоэкранного кинотеатра, на полупрозрачном экране — огромная, во всю стену, карта мира. На ней — белая синусоида текущего витка, по которой медленно (что для мировых масштабов восемь километров в секунду!) ползёт яркая белая точка — космический корабль. В точках перехода корабля через терминаторы — линии, разделяющие освещённую солнцем и не освещённую половины земного шара, — траектория движения «Союза» пересечена короткими чёрточками и идущими от них стрелками с надписью «Тень».
Да, это не школьная карта с нанесённой карандашом линией пути «Востока», лежавшая на столе в «телефонной» комнате космодрома двенадцатого апреля 1961 года! А ползущая по экрану белая точка — не ученическая резинка, которую тогда передвигали по этой карте!..
По бокам главного экрана — два экрана поменьше. На них высвечивается самая разная текущая информация: и о том, какие системы и в какое время должны отработать на предстоящем очередном витке, и что делается в данный момент на корабле, и какие сообщения поступили с разбросанных по всему земному шару — на суше и на море — измерительных пунктов (НИПов)…
Тут же мигают цифрами убегающих секунд электрические часы.
Перед стартом корабля такие же часы показывают оставшееся до взлёта время. Когда вылетал «Союз-19» для совместной работы с «Аполлоном», все телезрители могли видеть эти часы: под светящейся надписью «До старта осталось» сменялись светящиеся же цифры — 0.15.47 (это означало: ноль часов пятнадцать минут сорок семь секунд), 0.15.46, 0.15.45…
Увидев это, я страшно обрадовался: вот он, знаменитый «обратный счёт»! Наконец-то удалось его узреть, так сказать, в натуральном виде! А то в литературе, театре, кинематографе, в любом произведении, мало-мальски касающемся модной ракетно-космической темы, шагу не ступишь без этих драматически звучащих: «Семь… Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один… Ст-а-арт!!!» А на настоящих пусках что-то ни разу я его не слышал. Там другие команды («Ключ на старт… Протяжка-один… Продувка… Ключ на дренаж… Протяжка-два… Наддув… Пуск!»). И вот вам, пожалуйста: хоть и не совсем так, как в кино, не голосом, а на электрочасах, но все-таки он, «обратный счёт». Вот и попробуй после того отрицать влияние литературы и искусства на жизнь.
…Но вернёмся от дня старта «Союза-19» снова на полгода назад, ко дню посадки «Союза-17».
Приближается время очередного сеанса связи. Народ из находящегося рядом фойе, из буфета тянется обратно, в большой зал ЦУПа. Посматривают на часы. И вот из громкоговорящей установки доносятся живые голоса космонавтов! Мы слышим их — через ретрансляторы, через спутники связи (тоже новое: «Космос работает на космос»!) — в то самое мгновение, когда они говорят. Здорово это все-таки!
Корабль начинает последний, предпосадочный виток. В тех точках синусоиды, где должна будет включиться тормозная двигательная установка — это, между прочим, в Южной Атлантике, нельзя сказать, чтобы очень близко от нас! — и где должно будет произойти разделение спускаемого аппарата с орбитальным и приборно-агрегатным отсеками «Союза», появляются оранжевые метки. После того как белая точка, изображающая корабль, подползает к первой из них, эта метка превращается из оранжевой в зеленую и начинает мигать — до тех пор, пока ТДУ не отработает… И опять вспоминаются космические полёты начала шестидесятых годов с долгим трепетным ожиданием сообщений с кораблей: отработала ТДУ или не отработала?!
«Союз-17» пошёл на снижение.
Когда он подходит к Чёрному морю, карта мира на большом экране исчезает и вместо неё появляется более крупномасштабная — районы Каспия, Южного Урала, Казахстана. А на малом экране справа — профильная схема траектории снижения аппарата тоже с движущейся по ней световой меткой. Все понятно, вся информация как на ладони. То есть, конечно, если говорить всерьёз, далеко не вся, а лишь самая общая, так сказать, интегральная. Но и по-настоящему вся информация тоже приходит в этот зал — правда, не на эффектно выглядящие большие экраны, а на мониторы сидящих внизу операторов, каждый из которых может, щёлкнув переключателем, вызвать пред свои светлые очи любую цифру, характеризующую подведомственную ему систему. Судя по непрерывному мельканию там, внизу, операторы этой возможностью отнюдь не пренебрегают.
Экипаж космического корабля все время ведёт прямой репортаж о ходе снижения. Короткий перерыв (слушателям, уже избалованным непрерывностью потока информации, он, правда, кажется довольно долгим — к хорошему привыкаешь быстро) наступает только на время, в течение которого корабль снижается с восьмидесяти до примерно тридцати километров, — в это время вокруг него образуется непроницаемое для радиосвязи ионизированное плазменное облако.
Да, все идёт буквально как по нотам…
Стоило, однако, этой мысли прийти в голову, как пошла из динамиков информация если и не тревожная, то, во всяком случае, не очень отвечающая понятию «как по нотам». Пошли разговоры о погоде в районе приземления. Что ж, дело понятное: космический корабль погрузился в область наших родных «самолётных» высот, — естественно, что этому сопутствовал и выход на авансцену наших родных «самолётных» забот, среди которых и по сей день на одном из первых мест пребывает она — погода!
О погоде в точение последних двух часов полёта «Союза-17» сообщали часто — и все по-разному. Высота облачности была, судя по этим сообщениям, то двести, то триста метров. Ветер — то десять метров в секунду, то все двадцать. Колебались и данные о видимости. Сидевшие на «балконе» ЦУПа сердились: «Что они там, толком погоду определить не умеют, что ли!»
И сердились, между прочим, напрасно.
Дело было не в чьём-то умении или неумении определить погоду, но просто в том, что она сама, погода, была очень нестабильна, непрерывно менялась. И ещё в том, что она была, в общем-то, неважная: ведь если бы, скажем, высоту облачности называли то в шестьсот, то в семьсот метров, это никого бы не волновало и как «разнобой в информации» не воспринималось. А вот двести или триста — это уже разница! Да и вообще у нас в авиации давно известно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Да, видимо, работа этих людей тоже ещё ждёт достойного рассказа о себе. Нелёгкий груз лежит на их плечах. И справляются они с этим грузом умело, ответственно, достойно.
Наверху же — на «балконе» ЦУПа — места для… Начав писать это, я вспомнил, как на космодроме комнату в бункере рядом с пультовой называли, в зависимости от своего отношения к деятельности находящихся в ней лиц, либо «комнатой Госкомиссии», либо «гостевой»… Но если говорить всерьёз, то конечно же люди, собравшиеся на втором этаже ЦУПа, имеют к происходящему если и не конкретно оперативное, то, во всяком случае, прямое и очень не малое отношение! Им сейчас, в данный момент, действительно не нужно нажимать кнопки, давать команды, принимать решения, потому что свою часть дела (весьма весомую часть!) они делали — и продолжают делать — в течение многих лет. Свои кнопки они уже нажали. Они — как генералы, стоящие на наблюдательном пункте и следящие за ходом сражения, не вмешиваясь в рукопашную схватку. Главные конструкторы, учёные, методисты, космонавты — вот кого мы видим сегодня здесь.
А впереди, усиливая сходство со зрительным залом широкоэкранного кинотеатра, на полупрозрачном экране — огромная, во всю стену, карта мира. На ней — белая синусоида текущего витка, по которой медленно (что для мировых масштабов восемь километров в секунду!) ползёт яркая белая точка — космический корабль. В точках перехода корабля через терминаторы — линии, разделяющие освещённую солнцем и не освещённую половины земного шара, — траектория движения «Союза» пересечена короткими чёрточками и идущими от них стрелками с надписью «Тень».
Да, это не школьная карта с нанесённой карандашом линией пути «Востока», лежавшая на столе в «телефонной» комнате космодрома двенадцатого апреля 1961 года! А ползущая по экрану белая точка — не ученическая резинка, которую тогда передвигали по этой карте!..
По бокам главного экрана — два экрана поменьше. На них высвечивается самая разная текущая информация: и о том, какие системы и в какое время должны отработать на предстоящем очередном витке, и что делается в данный момент на корабле, и какие сообщения поступили с разбросанных по всему земному шару — на суше и на море — измерительных пунктов (НИПов)…
Тут же мигают цифрами убегающих секунд электрические часы.
Перед стартом корабля такие же часы показывают оставшееся до взлёта время. Когда вылетал «Союз-19» для совместной работы с «Аполлоном», все телезрители могли видеть эти часы: под светящейся надписью «До старта осталось» сменялись светящиеся же цифры — 0.15.47 (это означало: ноль часов пятнадцать минут сорок семь секунд), 0.15.46, 0.15.45…
Увидев это, я страшно обрадовался: вот он, знаменитый «обратный счёт»! Наконец-то удалось его узреть, так сказать, в натуральном виде! А то в литературе, театре, кинематографе, в любом произведении, мало-мальски касающемся модной ракетно-космической темы, шагу не ступишь без этих драматически звучащих: «Семь… Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один… Ст-а-арт!!!» А на настоящих пусках что-то ни разу я его не слышал. Там другие команды («Ключ на старт… Протяжка-один… Продувка… Ключ на дренаж… Протяжка-два… Наддув… Пуск!»). И вот вам, пожалуйста: хоть и не совсем так, как в кино, не голосом, а на электрочасах, но все-таки он, «обратный счёт». Вот и попробуй после того отрицать влияние литературы и искусства на жизнь.
…Но вернёмся от дня старта «Союза-19» снова на полгода назад, ко дню посадки «Союза-17».
Приближается время очередного сеанса связи. Народ из находящегося рядом фойе, из буфета тянется обратно, в большой зал ЦУПа. Посматривают на часы. И вот из громкоговорящей установки доносятся живые голоса космонавтов! Мы слышим их — через ретрансляторы, через спутники связи (тоже новое: «Космос работает на космос»!) — в то самое мгновение, когда они говорят. Здорово это все-таки!
Корабль начинает последний, предпосадочный виток. В тех точках синусоиды, где должна будет включиться тормозная двигательная установка — это, между прочим, в Южной Атлантике, нельзя сказать, чтобы очень близко от нас! — и где должно будет произойти разделение спускаемого аппарата с орбитальным и приборно-агрегатным отсеками «Союза», появляются оранжевые метки. После того как белая точка, изображающая корабль, подползает к первой из них, эта метка превращается из оранжевой в зеленую и начинает мигать — до тех пор, пока ТДУ не отработает… И опять вспоминаются космические полёты начала шестидесятых годов с долгим трепетным ожиданием сообщений с кораблей: отработала ТДУ или не отработала?!
«Союз-17» пошёл на снижение.
Когда он подходит к Чёрному морю, карта мира на большом экране исчезает и вместо неё появляется более крупномасштабная — районы Каспия, Южного Урала, Казахстана. А на малом экране справа — профильная схема траектории снижения аппарата тоже с движущейся по ней световой меткой. Все понятно, вся информация как на ладони. То есть, конечно, если говорить всерьёз, далеко не вся, а лишь самая общая, так сказать, интегральная. Но и по-настоящему вся информация тоже приходит в этот зал — правда, не на эффектно выглядящие большие экраны, а на мониторы сидящих внизу операторов, каждый из которых может, щёлкнув переключателем, вызвать пред свои светлые очи любую цифру, характеризующую подведомственную ему систему. Судя по непрерывному мельканию там, внизу, операторы этой возможностью отнюдь не пренебрегают.
Экипаж космического корабля все время ведёт прямой репортаж о ходе снижения. Короткий перерыв (слушателям, уже избалованным непрерывностью потока информации, он, правда, кажется довольно долгим — к хорошему привыкаешь быстро) наступает только на время, в течение которого корабль снижается с восьмидесяти до примерно тридцати километров, — в это время вокруг него образуется непроницаемое для радиосвязи ионизированное плазменное облако.
Да, все идёт буквально как по нотам…
Стоило, однако, этой мысли прийти в голову, как пошла из динамиков информация если и не тревожная, то, во всяком случае, не очень отвечающая понятию «как по нотам». Пошли разговоры о погоде в районе приземления. Что ж, дело понятное: космический корабль погрузился в область наших родных «самолётных» высот, — естественно, что этому сопутствовал и выход на авансцену наших родных «самолётных» забот, среди которых и по сей день на одном из первых мест пребывает она — погода!
О погоде в точение последних двух часов полёта «Союза-17» сообщали часто — и все по-разному. Высота облачности была, судя по этим сообщениям, то двести, то триста метров. Ветер — то десять метров в секунду, то все двадцать. Колебались и данные о видимости. Сидевшие на «балконе» ЦУПа сердились: «Что они там, толком погоду определить не умеют, что ли!»
И сердились, между прочим, напрасно.
Дело было не в чьём-то умении или неумении определить погоду, но просто в том, что она сама, погода, была очень нестабильна, непрерывно менялась. И ещё в том, что она была, в общем-то, неважная: ведь если бы, скажем, высоту облачности называли то в шестьсот, то в семьсот метров, это никого бы не волновало и как «разнобой в информации» не воспринималось. А вот двести или триста — это уже разница! Да и вообще у нас в авиации давно известно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94