Почему теперь история Ольги так зацепила меня, заставила принять участие... Ведь дело не только в Старике и в том, что имя его включено в Особый список. Охотясь за одним, находить другое. И терять, все время терять, так и не успев понять, разобраться... Где искать тебя теперь, чужая душа в хрупком девичьем теле?»
Лошади стучали еще по камням городской мостовой, когда Ольга услышала вдруг, почувствовала неожиданно ярко:
И смерти в битве не найти –
Ведь твой увидев взгляд,
В испуге пятятся враги,
И ужас в их сердцах.
И все сметает на пути
Твоих ударов град,
Когда кресты родных могил
В глазах твоих горят.
Оказывается, это очень страшно. Чувствовать, что неумолимая смерть торопится изо всех сил, во весь опор скачет тебе навстречу. И кажется, что уже ничто не может заставить вас разминуться.
«Четырнадцать всадников мчатся на юг. Четырнадцать зеленых кокард на ветру. Скорей! Наперегонки с Сатаной. В спешке, снова в спешке, не оглядевшись и не подумав – зачем, во имя чего?..
Проклятые мысли всегда мешали мне убивать... И они же, проклятые мысли, снова кидают меня в самое пекло. Мысли о живых и мысли о мертвых. Скорей! Иначе совсем будет тошно. Так же как тогда, когда, вернувшись из похода, я вместо родного дома нашел пепелище.
Господи! Почему ты позволил им убить всех, кого я любил, и лишь меня оставил в живых? Неисповедимы пути твои, Господи. Я все время оставался жив, хотя вовсе не дорожил собой. Зачем? Господи, из сырого железа моей юношеской души испытаниями и болью ты отковал булатный клинок. Fiat voluntas tua! Тебе нужны такие клинки, если мир стал жестоким и страшным... Об одном лишь молю. Среди грядущей всеобщей жестокости сохрани мне рассудок. В руце твоей я послушный клинок. Но не дай мне пронзить невиновных. Довольно пепелищ и безвестных могил. Дай мне сил различать и разить без пощады всех тех, кто творит зло, но не оставь своей милостью обманутых и заблуждающихся...
Мудрые, незапятнанные люди возглавляют теперь бой с язычеством и ересью. Отчего же так свирепы слуги твои, Господи, с простыми людьми? Отчего костры твои пылают и там, где хватило бы одного только Божьего страха?.. Не Сатана ли извращает все постановления и приказы, исходящие сверху, заставляя борцов со злом творить еще большее зло? Если нам, слугам твоим, не хватает своего разуменья – направь нас. Дай понять, зачем встретился мне на пути этот Старый Ходок. Что за опасность скрыта в нем и как ее избежать?
Кардиналу нужна теперь та девчонка. Лицо почти детское, полные губы, голубые глаза. А в глазах испуг, удивление и попытка понять – чего же от нее все хотят... Чего хочет от нее Великий инквизитор Джеронимо? Признаний в колдовстве? Сообщников?.. Для этого больше бы Старик подошел. Но Старика, оказывается, можно убить. Судя по тону, каким это было сказано, убить его даже необходимо... Не нужны им ни заговорщики, ни публичные отречения. Тогда что?..
Кроме бумаг, подтверждающих полномочия, мне досталась еще и кипа донесений. Их должен был обрабатывать Шульц или какой-нибудь чиновник в Вене. Там многое про Старика. О его «научной» деятельности... Чем они в Вене, вообще, занимаются в последнее время? Какой был смысл собирать этот бред? Откуда у них эта проклятая страсть к астрологии, предзнаменованиям и прочей зауми?.. Церковные иерархи что же – во все это верят? И это в то время, когда мы, псы Господни, хватаем и тащим на расправу ведьм, прорицателей, астрологов, колдунов... Господи! Останови нас, если мы не правы.
Скорее! Вон уже шпили Нойштадта. Чую я, чую, что, пока в столице трепал языком, Старик улизнул из Граца. И тогда снова – выспрашивать, вынюхивать, обшаривая каждый темный угол. Это вам, господа инквизиторы, не крестьян беззащитных ловить. Того, кто действительно скрывается, поймать ох как трудно».
Хорват с силой пришпорил коня.
Когда позади остались улицы Граца, Ольга занервничала.
– Пан Цебеш, куда мы все-таки едем? – спросила она, вцепившись в его костлявую руку.
– На север. Сама, небось, видишь по солнцу. – Цебеш был мрачен. – Никому нельзя доверять. Я даже себе теперь не доверяю.
– Так мы что, в Грац не вернемся?
– Не в этом году.
– А как же... Албанцев вы бросили.
– Планы изменились. Теперь они мне не охрана, а так – лишняя обуза. Да и не доверяю я им, если что – продадут. Для наемников ведь главное – деньги. А ты что, так к ним привязалась?
– Хорошие ребята. Тэрцо пошел меня охранять... Так и ждет, наверное, у парадного входа.
– Уно тоже тебя охранял? – ухмыльнулся Цебеш.
– А что?
– Я видел его, когда мы уезжали, – переодетый, ошивался в переулке у площади. Я же велел тебе явиться одной! Это самодеятельность такая или...
– Да боялись мы. Страшно боялись, что вас уже инквизиция схватила! – Ольга лихорадочно соображала, как отвести подозрения от Ахмета. – Защищали они Меня. Думали, что это Хорват, что он нас заманивает... Они ж нам всей душой готовы были служить, а вы... Даже не предупредили их ни о чем.
– Вот и хорошо, что не предупредил. Когда их схватят парни с зелеными кокардами да на дыбу подвесят... – Ольга так отчетливо себе представила подвешенного на дыбе Ахмета, что у нее помутнело в глазах. – Это хорошо, что ты такая впечатлительная. На обряде пригодится... Да ты о них не беспокойся особо. Уно выкрутится. Он мужик умный... Зачем только связался с этими мощами, или что у него там в сундуках?
– Откуда вы знаете? – удивленно уставилась на него Ольга.
– Знаю. Так что от инквизиции он бегать будет, живой им в лапы не дастся.
– И вы, зная все это... Подставили их! Ведь там шпионы вокруг...
– Я не просил их тебя провожать, – скривился Старик. – Сами влезли, и поделом... Так даже лучше. Те болваны, что следили за мной, на них отвлекутся.
– И куда же, интересно, мы теперь направляемся? В Вену?
– Сказано в Писании: умножая знания, умножаешь и скорбь...
Ольга возмущенно отвернулась и, чуть отстранив темную занавеску, стала смотреть наружу. С неба снова стало накрапывать, и, судя по тучам, дождь обещал быть затяжным.
«Как мне осточертела эта дорога! И Цебеш тоже. Дура, нечего было раздумывать, нужно было бежать с Ахметом... Ты же видел карету, пойми, догадайся, что меня увезли! Отыщи меня, не бросай снова одну. Боги, если вы есть, если кто-то из вас меня слышит, помогите ему, отведите от него инквизиторов, направьте ко мне! Нельзя же так – поманить надеждой и исчезнуть. Найди меня, Ахмет, пожалуйста, найди!»
Двое вошли в лавку готового платья, сбив с ног посетителя и опрокинув один из дюжины стоящих у стены манекенов. Трухзес, отдававший распоряжения приказчику, осекся на полуслове. «Святые отцы из Генеральной Консистории...» – зазвенело у него в голове.
– Вот этот, – указал на лавочника первый из вошедших, одетый в красный кафтан.
Метнувшийся было к входу приказчик неожиданно упал, да так и остался елозить по полу, корчась от боли и обхватив свою правую ногу.
– Не надо резких движений. – Второй из вошедших, одетый в какую-то рвань поверх шелковой нижней рубахи, лучезарно улыбнулся и приставил к подбородку Трухзеса свой пистолет. – У нас всего несколько вопросов, и если вы, сударь, честно ответите на них, то мы спокойно уйдем. Не вынуждайте нас делать вам больно...
Деревенька на развилке дорог. Одна дорога налево – на запад, в Леобен, другая направо – на северо-восток, в Вену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Лошади стучали еще по камням городской мостовой, когда Ольга услышала вдруг, почувствовала неожиданно ярко:
И смерти в битве не найти –
Ведь твой увидев взгляд,
В испуге пятятся враги,
И ужас в их сердцах.
И все сметает на пути
Твоих ударов град,
Когда кресты родных могил
В глазах твоих горят.
Оказывается, это очень страшно. Чувствовать, что неумолимая смерть торопится изо всех сил, во весь опор скачет тебе навстречу. И кажется, что уже ничто не может заставить вас разминуться.
«Четырнадцать всадников мчатся на юг. Четырнадцать зеленых кокард на ветру. Скорей! Наперегонки с Сатаной. В спешке, снова в спешке, не оглядевшись и не подумав – зачем, во имя чего?..
Проклятые мысли всегда мешали мне убивать... И они же, проклятые мысли, снова кидают меня в самое пекло. Мысли о живых и мысли о мертвых. Скорей! Иначе совсем будет тошно. Так же как тогда, когда, вернувшись из похода, я вместо родного дома нашел пепелище.
Господи! Почему ты позволил им убить всех, кого я любил, и лишь меня оставил в живых? Неисповедимы пути твои, Господи. Я все время оставался жив, хотя вовсе не дорожил собой. Зачем? Господи, из сырого железа моей юношеской души испытаниями и болью ты отковал булатный клинок. Fiat voluntas tua! Тебе нужны такие клинки, если мир стал жестоким и страшным... Об одном лишь молю. Среди грядущей всеобщей жестокости сохрани мне рассудок. В руце твоей я послушный клинок. Но не дай мне пронзить невиновных. Довольно пепелищ и безвестных могил. Дай мне сил различать и разить без пощады всех тех, кто творит зло, но не оставь своей милостью обманутых и заблуждающихся...
Мудрые, незапятнанные люди возглавляют теперь бой с язычеством и ересью. Отчего же так свирепы слуги твои, Господи, с простыми людьми? Отчего костры твои пылают и там, где хватило бы одного только Божьего страха?.. Не Сатана ли извращает все постановления и приказы, исходящие сверху, заставляя борцов со злом творить еще большее зло? Если нам, слугам твоим, не хватает своего разуменья – направь нас. Дай понять, зачем встретился мне на пути этот Старый Ходок. Что за опасность скрыта в нем и как ее избежать?
Кардиналу нужна теперь та девчонка. Лицо почти детское, полные губы, голубые глаза. А в глазах испуг, удивление и попытка понять – чего же от нее все хотят... Чего хочет от нее Великий инквизитор Джеронимо? Признаний в колдовстве? Сообщников?.. Для этого больше бы Старик подошел. Но Старика, оказывается, можно убить. Судя по тону, каким это было сказано, убить его даже необходимо... Не нужны им ни заговорщики, ни публичные отречения. Тогда что?..
Кроме бумаг, подтверждающих полномочия, мне досталась еще и кипа донесений. Их должен был обрабатывать Шульц или какой-нибудь чиновник в Вене. Там многое про Старика. О его «научной» деятельности... Чем они в Вене, вообще, занимаются в последнее время? Какой был смысл собирать этот бред? Откуда у них эта проклятая страсть к астрологии, предзнаменованиям и прочей зауми?.. Церковные иерархи что же – во все это верят? И это в то время, когда мы, псы Господни, хватаем и тащим на расправу ведьм, прорицателей, астрологов, колдунов... Господи! Останови нас, если мы не правы.
Скорее! Вон уже шпили Нойштадта. Чую я, чую, что, пока в столице трепал языком, Старик улизнул из Граца. И тогда снова – выспрашивать, вынюхивать, обшаривая каждый темный угол. Это вам, господа инквизиторы, не крестьян беззащитных ловить. Того, кто действительно скрывается, поймать ох как трудно».
Хорват с силой пришпорил коня.
Когда позади остались улицы Граца, Ольга занервничала.
– Пан Цебеш, куда мы все-таки едем? – спросила она, вцепившись в его костлявую руку.
– На север. Сама, небось, видишь по солнцу. – Цебеш был мрачен. – Никому нельзя доверять. Я даже себе теперь не доверяю.
– Так мы что, в Грац не вернемся?
– Не в этом году.
– А как же... Албанцев вы бросили.
– Планы изменились. Теперь они мне не охрана, а так – лишняя обуза. Да и не доверяю я им, если что – продадут. Для наемников ведь главное – деньги. А ты что, так к ним привязалась?
– Хорошие ребята. Тэрцо пошел меня охранять... Так и ждет, наверное, у парадного входа.
– Уно тоже тебя охранял? – ухмыльнулся Цебеш.
– А что?
– Я видел его, когда мы уезжали, – переодетый, ошивался в переулке у площади. Я же велел тебе явиться одной! Это самодеятельность такая или...
– Да боялись мы. Страшно боялись, что вас уже инквизиция схватила! – Ольга лихорадочно соображала, как отвести подозрения от Ахмета. – Защищали они Меня. Думали, что это Хорват, что он нас заманивает... Они ж нам всей душой готовы были служить, а вы... Даже не предупредили их ни о чем.
– Вот и хорошо, что не предупредил. Когда их схватят парни с зелеными кокардами да на дыбу подвесят... – Ольга так отчетливо себе представила подвешенного на дыбе Ахмета, что у нее помутнело в глазах. – Это хорошо, что ты такая впечатлительная. На обряде пригодится... Да ты о них не беспокойся особо. Уно выкрутится. Он мужик умный... Зачем только связался с этими мощами, или что у него там в сундуках?
– Откуда вы знаете? – удивленно уставилась на него Ольга.
– Знаю. Так что от инквизиции он бегать будет, живой им в лапы не дастся.
– И вы, зная все это... Подставили их! Ведь там шпионы вокруг...
– Я не просил их тебя провожать, – скривился Старик. – Сами влезли, и поделом... Так даже лучше. Те болваны, что следили за мной, на них отвлекутся.
– И куда же, интересно, мы теперь направляемся? В Вену?
– Сказано в Писании: умножая знания, умножаешь и скорбь...
Ольга возмущенно отвернулась и, чуть отстранив темную занавеску, стала смотреть наружу. С неба снова стало накрапывать, и, судя по тучам, дождь обещал быть затяжным.
«Как мне осточертела эта дорога! И Цебеш тоже. Дура, нечего было раздумывать, нужно было бежать с Ахметом... Ты же видел карету, пойми, догадайся, что меня увезли! Отыщи меня, не бросай снова одну. Боги, если вы есть, если кто-то из вас меня слышит, помогите ему, отведите от него инквизиторов, направьте ко мне! Нельзя же так – поманить надеждой и исчезнуть. Найди меня, Ахмет, пожалуйста, найди!»
Двое вошли в лавку готового платья, сбив с ног посетителя и опрокинув один из дюжины стоящих у стены манекенов. Трухзес, отдававший распоряжения приказчику, осекся на полуслове. «Святые отцы из Генеральной Консистории...» – зазвенело у него в голове.
– Вот этот, – указал на лавочника первый из вошедших, одетый в красный кафтан.
Метнувшийся было к входу приказчик неожиданно упал, да так и остался елозить по полу, корчась от боли и обхватив свою правую ногу.
– Не надо резких движений. – Второй из вошедших, одетый в какую-то рвань поверх шелковой нижней рубахи, лучезарно улыбнулся и приставил к подбородку Трухзеса свой пистолет. – У нас всего несколько вопросов, и если вы, сударь, честно ответите на них, то мы спокойно уйдем. Не вынуждайте нас делать вам больно...
Деревенька на развилке дорог. Одна дорога налево – на запад, в Леобен, другая направо – на северо-восток, в Вену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86