Никаких инструкций или заданий Зыков мне не давал, а заявил, что все будет известно в свое время. Никаких событий в связи с положением на фронтах он мне также не сообщал.
Горюнов
30/IX – 19 года
II
В организацию я вступил по предложению Зыкова, сочувствуя этому делу и доверяя Зыкову. К участию в этом деле я привлек трех лиц: Бирюкова Дмитрия Павловича, Казаринова Сергея Сергеевича и Скурятникова Сергея Ильича. Кроме них, привлечено не было. Бирюков и Казаринов обещали достать человек 7, в том числе был и шофер Казаринов. От Зыкова мне дано было поручение дать не исключительно шоферов. Скурятников обещал достать человек 10–15, сколько шоферов, не говорил, но говорил, что можно одну машину. Фамилии лиц, обещанных этими троими, никто не называл. Но полагаю, что им они были известны. Я поддерживал связь по организации исключительно с Зыковым через Дмитрия Владимировича, фамилию которого я не знаю, но это молодой человек, черненький, среднего роста (предъявленную карточку Д. В. опознал). Подробных сведений о ближайшей задаче я ни от кого не получал.
Горюнов
4/Х –19 года
ПОКАЗАНИЯ Н. Н. СУЧКОВА
I
Ничего конкретного о готовящемся в Москве выступлении, о Добровольческой армии Московского района, об участии в заговоре В. А. Миллера мне не известно. Предъявленный мне список с адресами не принадлежит мне, и у меня не мог быть обнаружен – так я полагаю. Предполагаю, что это список членов ученых совещаний, которые бывали у нас в школе.
22/IX – 19 года
Николай Сучков
II
Рекомендовали меня в партию тт. Свердлов Яков Михайлович и Подвойский Николай Ильич.
Во время минувшей империалистической войны я был в штабе Юго-Западного фронта, у начальника инженеров Юго-Западного фронта, бывшего генерала Величко. Знаю начальника штаба Юго-Западного фронта, бывшего генерала Клембовского.
Образование: 5-я гимназия, неделю в Политехническом институте, кончил лицей, сдал экзамен на окончание университета, был оставлен при университете профессором Озеровым.
Отец мой – бухгалтер Московского купеческого банка. Из этого круга знал Крестовникова и других, из профессоров имел общение с Озеровым, Гензелем, Боголеповым, Соколовым, затем профессоров лицея, где я читал финансовое дело.
Из земских деятелей бывал в нашей семье Кологривов Серг. Ник., покойный.
Первый раз о типографии зашла речь примерно в июле месяце. Миллер сказал, что имеется типография, которую можно было бы достать для школы. В то время предполагалось моим братом и мною устроить при школе типографию, чтобы отпечатать на ней прежде всего мелкие необходимые работы: приказы, бланки и проч., а затем разрешенные нам положением о школе «Труды Высшей школы военной маскировки». В этом разговоре еще не было речи о том, что эта типография находится в какой-то воинской части. Второй раз Миллер заговорил о типографии недели три-четыре до дня Советской пропаганды.
Разговор был приблизительно такой: Миллер сказал, что «вопрос о типографии следует решить: берешь ты ее или не берешь?» Я уклонился от решительного ответа: тут меня взяло сомнение о законности этого предложения, и я просил обождать, ибо типография по моим представлениям являлась предметом, не подлежащим свободной продаже, как хлеб и прочее. О контрреволюционной цели данного предложения Миллера я не думал, ибо не мог предполагать в Миллере какой-либо активной контрреволюционности, ибо считал его всегда активным (не саботажником) советским работником. Даже припоминаю, что зимою или в начале весны после работы Миллера у т. Подвойского он имел намерение вступить в члены или сочувствующие РКП и даже имел одну рекомендацию какого-то члена Городского района (номер билета от 1000 до 2000). По этому вопросу я заезжал к т. Подвойскому в Высшую военную инспекцию посоветоваться, могу ли я дать свою рекомендацию Миллеру. Т. Подвойский, указав мне, что Миллер хороший работник, сказал, однако, что он не считал бы Миллера подготовленным для поступления в партию, почему и посоветовал Миллеру этот вопрос оставить; поэтому к Миллеру как к активному контрреволюционеру относиться я не мог.
Третий разговор был за некоторое время до дня Советской пропаганды. Миллер сказал, что типография принадлежит какой-то артиллерийской части, ушедшей на фронт, и указал, что ее можно получить, с тем чтобы, если она потребуется, сдать ее обратно. На этот раз я согласился взять типографию, предупредив, что возьму ее вполне официальным путем, возможно, что сказал, что отдам в приказе. После этого он должен был ее доставить, и я ждал со дня на день. Между тем типографию не везли некоторое время. За это время у меня родились сомнения в законности дела, так как я вспомнил, что существующая у нас типография была получена определенными законными путями, и боялся получить новую типографию без достаточного разрешения компетентных органов.
В день Советской пропаганды Миллер приехал по моему телефонному вызову, я категорически отказался от принятия типографии, чем доставил ему, по-видимому, огорчение. Он сказал, что нехорошо так колебаться. О возмещении расходов, могущих быть причиненными моими колебаниями, он мне ничего не говорил.
Типография вообще в школе была, знают типографы – два брата Тихомировы о крайнем переобременении типографии. Скляр – управляющий] делами. Издания весьма опаздывали (см. книгу приказаний). Типографию согласился взять для того, чтобы не упустить ее, и ставить сначала не предполагал до соответственного оборудования нашей основной типографии.
Н. Сучков
III
Примерно в июле месяце ко мне пришел В. А. Миллер и рассказал, что он участвует в контрреволюционном заговоре.
Это признание меня чрезвычайно фраппировало, и я после некоторого колебания под влиянием родственных чувств пришел к решению не донести об этом, но стараться вырвать Миллера из заговора, для чего на первых порах применил прием запугивания тем, что мне известно, что за ним же следят и хотят его арестовать.
Под влиянием этого Миллер, действительно, некоторое время, казалось, отстранился от своих заговорщицких дел, после этого через продолжительное время он снова, по-видимому, успокоившись, пришел ко мне советоваться и выяснить, какую я займу позицию по отношению к заговору.
Здесь я решил, что Миллер несомненный заговорщик, причем первая моя невыдача его уже связывала меня (не выдавать его как родственника), и я принял решение тогда, по возможности мешая ему в практической его деятельности, насколько я о ней знал, и пользуясь близостью Миллера ко мне, быть в курсе о моменте выступления и каких-либо попыток привлечь школу к этому.
В результате благодаря крайнему недостатку времени и чувству брезгливости я весьма редко виделся с Миллером и даже избегал с ним встреч, почему конкретные случаи столкновений моих с фактами его заговорщицкой деятельности были чрезвычайно редки.
Из конкретных фактов соприкосновения помню:
1. О пироксилине.
2. О типографии.
3. Миллер просил меня устроить на жел. – дор. службу двух своих лиц, фамилии забыл – я не исполнил.
4. В середине августа Миллер предупредил меня, что числа 26–27 августа предположено было выступление.
Я сказал, что это – провокация, и через несколько дней Миллер приехал и сказал, что выступление отменено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Горюнов
30/IX – 19 года
II
В организацию я вступил по предложению Зыкова, сочувствуя этому делу и доверяя Зыкову. К участию в этом деле я привлек трех лиц: Бирюкова Дмитрия Павловича, Казаринова Сергея Сергеевича и Скурятникова Сергея Ильича. Кроме них, привлечено не было. Бирюков и Казаринов обещали достать человек 7, в том числе был и шофер Казаринов. От Зыкова мне дано было поручение дать не исключительно шоферов. Скурятников обещал достать человек 10–15, сколько шоферов, не говорил, но говорил, что можно одну машину. Фамилии лиц, обещанных этими троими, никто не называл. Но полагаю, что им они были известны. Я поддерживал связь по организации исключительно с Зыковым через Дмитрия Владимировича, фамилию которого я не знаю, но это молодой человек, черненький, среднего роста (предъявленную карточку Д. В. опознал). Подробных сведений о ближайшей задаче я ни от кого не получал.
Горюнов
4/Х –19 года
ПОКАЗАНИЯ Н. Н. СУЧКОВА
I
Ничего конкретного о готовящемся в Москве выступлении, о Добровольческой армии Московского района, об участии в заговоре В. А. Миллера мне не известно. Предъявленный мне список с адресами не принадлежит мне, и у меня не мог быть обнаружен – так я полагаю. Предполагаю, что это список членов ученых совещаний, которые бывали у нас в школе.
22/IX – 19 года
Николай Сучков
II
Рекомендовали меня в партию тт. Свердлов Яков Михайлович и Подвойский Николай Ильич.
Во время минувшей империалистической войны я был в штабе Юго-Западного фронта, у начальника инженеров Юго-Западного фронта, бывшего генерала Величко. Знаю начальника штаба Юго-Западного фронта, бывшего генерала Клембовского.
Образование: 5-я гимназия, неделю в Политехническом институте, кончил лицей, сдал экзамен на окончание университета, был оставлен при университете профессором Озеровым.
Отец мой – бухгалтер Московского купеческого банка. Из этого круга знал Крестовникова и других, из профессоров имел общение с Озеровым, Гензелем, Боголеповым, Соколовым, затем профессоров лицея, где я читал финансовое дело.
Из земских деятелей бывал в нашей семье Кологривов Серг. Ник., покойный.
Первый раз о типографии зашла речь примерно в июле месяце. Миллер сказал, что имеется типография, которую можно было бы достать для школы. В то время предполагалось моим братом и мною устроить при школе типографию, чтобы отпечатать на ней прежде всего мелкие необходимые работы: приказы, бланки и проч., а затем разрешенные нам положением о школе «Труды Высшей школы военной маскировки». В этом разговоре еще не было речи о том, что эта типография находится в какой-то воинской части. Второй раз Миллер заговорил о типографии недели три-четыре до дня Советской пропаганды.
Разговор был приблизительно такой: Миллер сказал, что «вопрос о типографии следует решить: берешь ты ее или не берешь?» Я уклонился от решительного ответа: тут меня взяло сомнение о законности этого предложения, и я просил обождать, ибо типография по моим представлениям являлась предметом, не подлежащим свободной продаже, как хлеб и прочее. О контрреволюционной цели данного предложения Миллера я не думал, ибо не мог предполагать в Миллере какой-либо активной контрреволюционности, ибо считал его всегда активным (не саботажником) советским работником. Даже припоминаю, что зимою или в начале весны после работы Миллера у т. Подвойского он имел намерение вступить в члены или сочувствующие РКП и даже имел одну рекомендацию какого-то члена Городского района (номер билета от 1000 до 2000). По этому вопросу я заезжал к т. Подвойскому в Высшую военную инспекцию посоветоваться, могу ли я дать свою рекомендацию Миллеру. Т. Подвойский, указав мне, что Миллер хороший работник, сказал, однако, что он не считал бы Миллера подготовленным для поступления в партию, почему и посоветовал Миллеру этот вопрос оставить; поэтому к Миллеру как к активному контрреволюционеру относиться я не мог.
Третий разговор был за некоторое время до дня Советской пропаганды. Миллер сказал, что типография принадлежит какой-то артиллерийской части, ушедшей на фронт, и указал, что ее можно получить, с тем чтобы, если она потребуется, сдать ее обратно. На этот раз я согласился взять типографию, предупредив, что возьму ее вполне официальным путем, возможно, что сказал, что отдам в приказе. После этого он должен был ее доставить, и я ждал со дня на день. Между тем типографию не везли некоторое время. За это время у меня родились сомнения в законности дела, так как я вспомнил, что существующая у нас типография была получена определенными законными путями, и боялся получить новую типографию без достаточного разрешения компетентных органов.
В день Советской пропаганды Миллер приехал по моему телефонному вызову, я категорически отказался от принятия типографии, чем доставил ему, по-видимому, огорчение. Он сказал, что нехорошо так колебаться. О возмещении расходов, могущих быть причиненными моими колебаниями, он мне ничего не говорил.
Типография вообще в школе была, знают типографы – два брата Тихомировы о крайнем переобременении типографии. Скляр – управляющий] делами. Издания весьма опаздывали (см. книгу приказаний). Типографию согласился взять для того, чтобы не упустить ее, и ставить сначала не предполагал до соответственного оборудования нашей основной типографии.
Н. Сучков
III
Примерно в июле месяце ко мне пришел В. А. Миллер и рассказал, что он участвует в контрреволюционном заговоре.
Это признание меня чрезвычайно фраппировало, и я после некоторого колебания под влиянием родственных чувств пришел к решению не донести об этом, но стараться вырвать Миллера из заговора, для чего на первых порах применил прием запугивания тем, что мне известно, что за ним же следят и хотят его арестовать.
Под влиянием этого Миллер, действительно, некоторое время, казалось, отстранился от своих заговорщицких дел, после этого через продолжительное время он снова, по-видимому, успокоившись, пришел ко мне советоваться и выяснить, какую я займу позицию по отношению к заговору.
Здесь я решил, что Миллер несомненный заговорщик, причем первая моя невыдача его уже связывала меня (не выдавать его как родственника), и я принял решение тогда, по возможности мешая ему в практической его деятельности, насколько я о ней знал, и пользуясь близостью Миллера ко мне, быть в курсе о моменте выступления и каких-либо попыток привлечь школу к этому.
В результате благодаря крайнему недостатку времени и чувству брезгливости я весьма редко виделся с Миллером и даже избегал с ним встреч, почему конкретные случаи столкновений моих с фактами его заговорщицкой деятельности были чрезвычайно редки.
Из конкретных фактов соприкосновения помню:
1. О пироксилине.
2. О типографии.
3. Миллер просил меня устроить на жел. – дор. службу двух своих лиц, фамилии забыл – я не исполнил.
4. В середине августа Миллер предупредил меня, что числа 26–27 августа предположено было выступление.
Я сказал, что это – провокация, и через несколько дней Миллер приехал и сказал, что выступление отменено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161