Еще помню, что «Тактический центр» обсуждал вопрос о выступлениях образовавшегося, по сведениям, помещенным в «Известиях ВЦИК», Русского комитета в Париже под председательством князя Г. Е. Львова, причем было признано, что московские объединенные тактическим соглашением политические круги не считают себя ни в какой мере связанными с упомянутым комитетом и ответственными за выступления русских эмигрантских кружков, не имея за границей бывшей России каких-либо уполномоченных представителей.
Далее укажу, что в связи с циркулировавшими по городу слухами о якобы готовящемся выступлении каких-то военных организаций с целью захвата власти «Тактический центр» подверг вопрос о подобном выступлении подробному обсуждению и вполне единодушно, самым категорическим образом высказался в том смысле, что вооруженное выступление в Москве было бы совершенно недопустимой авантюрой, могущей лишь самым гибельным образом отразиться как на участниках подобного начинания, так и на всем населении столицы, почему всякую политическую ответственность за подобный шаг тактически объединенные группы от себя абсолютно отклоняют. Попутно могу сказать, что это единственный раз, когда «Тактическому центру» пришлось обсуждать вопрос военного характера.
Наконец, одно из заседаний было посвящено вопросу о желательности расширить состоявшееся тактическое соглашение привлечением к нему еще новых политических групп. Этот вопрос был решен в смысле тактической целесообразности сделать шаги к выяснению возможного, принципиально желательного расширения вправо уже имеющегося между тремя группами тактического соглашения. Однако предпринятые шаги не дали никакого результата за невозможностью установить сношения со сколько-нибудь организованными правыми течениями русской политической мысли.
В заключение могу добавить, что «Тактический центр», насколько мне известно, никаких практических вопросов текущего дня не обсуждал, так как по его структуре это вовсе не входило в его задачи, ибо, как я уже сказал в своем показании от 20 февраля, каждая из представленных в нем организаций продолжала жить и действовать совершенно обособленно, а потому все, по крайней мере при моем участии, обсуждавшиеся вопросы носили общий, отвлеченный характер. Но именно такого рода вопросы вполне естественно и должны были занимать больше всего внимание представителей разных политических групп, ибо совместное решение этих вопросов только еще налаживалось после долгого периода разобщенности и даже некоторой враждебности этих групп.
2) О том, какие вопросы были предметом обсуждения «Совета московских совещаний», я могу мало что добавить к своему показанию от 20 февраля. «Совет» в своей работе все время не упускает из вида ту задачу, которая при самом образовании «Совета» была на него возложена совещанием: выработка программы, могущей объединить вокруг себя по возможности более широкие круги государственно мыслящих элементов страны. К обсуждению отдельных частей этой программы «Совет» считал необходимым подходить лишь после тщательного изучения фактического положения вещей, полагая, что все мероприятия, декретированные Советской властью, внесли столь много существенно нового в весь строй государственной жизни, что игнорировать этого не следует. Было производимо изучение строя советского управления, порядка разрешения проблем продовольствия, социального обеспечения, охраны труда и др. Делались сводки декретов, составлялись конспекты, отдельные краткие доклады, которые и бывали предметом обсуждения «Совета».
Много времени (несколько заседаний) заняло обсуждение возможности тактического соглашения с «Национальным центром» и «Союзом возрождения» после продолжительного периода полной разобщенности и даже враждебности.
Наконец, также все вопросы, указанные мною в первом пункте настоящего показания, бывшие предметом совместного обсуждения представителей разных политических групп, первоначально обсуждались и «Советом». Помнится, что вопросы об отрицательном отношении к выступлениям русского комитета в Париже, о недопустимости какого-либо военного выступления в Москве возникли в «Тактическом центре» и решены были им по инициативе «Совета».
Итак, практической работой «Совета московских совещаний» была разработка его программы – политической и экономической, но работа эта не велась сколько-нибудь систематически, и можно сказать, что были лишь обсуждены и намечены главные ее основания.
3) Из всего выше изложенного ясно, что «Совет московских совещаний» не входил, и не имел даже повода, в обсуждение каких-либо вопросов, касающихся какой-либо военной организации. Как я уже показал в п. 3 показания от 20 февраля и в п. 2 настоящего, «Совет» дважды касался вопроса, имеющего отношение к военной организации: во-первых, когда возникла мысль о тактическом соглашении, желательность которого мотивировалась Н. Н. Щепкиным настоянием военных кругов, – «Совет» тогда подчеркнул, что им признается желательность соглашения вне какой-либо зависимости от соображений военных кругов, а ради достижения всегда преследуемой «Советом» цели объединения всех государственно мыслящих элементов; и во-вторых, по поводу появившихся слухов о возможности военного выступления в Москве – «Совет» категорически высказался против подобной авантюры, относясь вполне отрицательно к самой мысли о возможности такого рода шага.
4) «Совет московских совещаний» действительно получил через меня от С. А. Морозова 50 000 (50 тысяч) рублей на оплату имевшихся у «Совета» его текущих расходов. Половину этой суммы я передал Дмитр. Митр. Щепкину, причем помнится, что тысяч 13–15 из этих денег у него было украдено из кармана. 19 тысяч и сейчас еще находятся у меня на хранении, а 6 тысяч было истрачено на оплату долгов разным лицам за выполненные ими работы по составлению и по переписке материалов к разрабатывавшейся «Советом» его программе.
Леонтьев Сергей
23 февраля 1920 года
IV
1) Я признаю, что входил в состав комиссии из трех лиц, состоявшей при «Тактическом центре» и образованной им для ближайшего обсуждения вопросов, касавшихся военной организации. Комиссия эта, как и самый «Тактический центр», образовалась в то время, когда «Национальный центр» давно уже существовал и действовал, равно как и состоящая с ним в связи военная организация. Как я уже писал в своем показании от 20 февраля,
Н. Н. Щепкин, возбуждая впервые вопрос о желательности тактического соглашения, в качестве мотива ссылался на настояния военных кругов. Итак, военная организация существовала до тактического соглашения «Национального центра» с «Советом московских совещаний».
Какова была структура связи этой организации с «Национальным центром», мне совершенно неизвестно, но полагаю, что в значительной мере она сохранилась без существенных изменений и с образованием «Такт. центра» и его комиссии. Во всяком случае, связь с военной организацией и за время существования комиссии трех поддерживал исключительно Ник. Ник. Щепкин. Ему, по-видимому, делались предварительно доклады военными, у него же сосредоточивались и все материалы, касающиеся военной организации, так как он всегда являлся докладчиком в комиссии по вопросам, им и вносившимся на обсуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161