От всего сердца вас поздравляю.
Тельхейм. Как же мало вы знаете меня! Нет, если того, что счастье возвратило мне, достаточно, чтобы удовлетворить желания разумного человека, то теперь единственно от моей Минны зависит, буду ли я принадлежать кому-нибудь, кроме нее. Служению вам будет отныне посвящена моя жизнь! Служение сильным мира сего опасно не стоит труда, усилий, унижений, связанных с ним. Минна не из тех суетных женщин, которым мужья милы лишь своими титулами и положением в свете. Она будет любить меня ради меня самого, а я подле нее позабуду весь мир. Я стал солдатом из симпатии к неким политическим принципам — каким сам не знаю,— да еще мне взбрело на ум, что честному человеку полезно попытать силы на военном поприще, сродниться с тем, что зовут опасностью, воспитать в себе хладнокровие нерешительность. Крайняя нужда могла бы заставить меня сделать из этого опыта— призвание, из случайного занятия — дело своей жизни. Но нынче, когда ничто больше не принуждает меня, все мое честолюбие сводится к одному — быть мирным и счастливым человеком. Подле вас, моя дорогая Mиннa, я, без сомнения, стану им. Подле вас навеки таким останусь. Завтра священные узы соединят нас; то»да в необозримом мире мы поищем самый тихий, самый радостный и влекущий уголок, которому для того, чтобы стать раем, недостает лишь одного — счастливой, любящей четы. Там станем мы жить, там каждый наш день... Что с вамп, сударыня?
Минна тревожно мечется по сцепе, силясь ( крыть свою растроганность.
Минна (овладев собою). Вы жестоки, Тельхейм! Так живописать мне счастье, па котором я должна поставить крест. Моя утрата...
Тельхейм. Ваша утрата? Что вы называете утратой? Что бы ни утратила Минна, себя самое она не утратит. Вы по-прежнему самое сладостное, милое, очаровательное, самое доброе создание под солнцем, воплощение невинных радостей! Временами это создание любит пошалить, иной раз своенравно поставить на своем, что ж, тем лучше! Тем лучше! Иначе Минна была бы ангелом, перед которым можно лишь благотворно преклонять колена, но любить ангела — невозможно. (Хочет поцеловать ее руку.)
Минна (отнимая руку). Как же так, сударь? Столь неожиданное превращение! Ужели этот пылкий влюбленный — холодный Тельхейм? Или вернувшееся счастье разожгло его? Поскольку вас сотрясает приступ лихорадки, позвольте мне, за нас обоих, сохранить ясность мысли. Когда вы сами были в состоянии рассуждать, вы говорили, будто презрения достойна та любовь, что не страшится навлечь презрение на предмет любви. Пусть так, но и я, подобно вам, жажду благородной, чистой любви... Теперь, когда честь ваша восстановлена и великий монарх призывает вас к себе, разве могу я согласиться, чтобы заодно со мной вы предались любовным грезам? Чтобы доблестный воин выродился в любезного пастушка? Нет, господин майор, повинуйтесь велению своей счастливой судьбы...
Тельхейм. Хорошо, Мини а! Если большой свет привлекательнее для вас,— хорошо! Будем жить в большом свете! Как мал и убог этот свет! Вы знаете лишь его показную сторону. Но, разумеется, Минна, вы останетесь... Будь что будет! До поры до времени пусть ваши совершенства вызывают восторг и поклонение, мое счастье нее равно не будет знать недостатка в завистниках.
Ми и и а. Нет, Тельхейм, не то я хотела сказать! Я вас отсылаю обратно в большой свет, на путь почестей и славы, но намереваюсь следовать за вамп. На том пути Тельхейму нужна незапятнанная супруга! Саксонская девушка, сбежавшая из дому, чтобы броситься ему на шею...
Тельхейм (вздрогнув, дико озирается вокруг). Кто бы посмел это сказать? Ах, Минна, я страшусь самого себя, стоит мне себе представить, что эти слова мог сказать кто-нибудь другой, а не вы, моя ярость была бы беспредельна.
Мин п а. О том и речь. Вы не потерпели бы ни малейшей насмешки надо мной, но каждый день должны были бы выслушивать самые язвительные... Я сейчас скажу вам, Тельхейм, что я решила и от чего не отступлюсь ни за какие блага мира...
Тельхейм. Не договаривайте, сударыня, заклинаю вас! Ми и на, подумайте хоть одно мгновение, ведь вы выносите мне мертвый приговор!
Минн а. Мне думать нечего! Как верно то, что я возвратила вам кольцо, некогда бывшее залогом вашей верности, как верно то, что вы взяли обратно это кольцо, так же верно, что несчастная Минна никогда не станет супругой счастливого Тельхейма!
Тельхейм. Значит, вы переломили жезл, сударыня?
Минна. Равенство — вот самые крепкие узы любви! Счастливая Минна хотела жить для одного только счастливого Тельхейма. Несчастная Минна тоже дала бы себя уговорить и согласилась бы все равно смягчить или усугубить несчастье своего друга. Вы, верно, заметили, что до этого письма, которое вновь уничтожило равенство между нами, я противилась вам только для виду.
Т е л ь х е й м. Это правда, сударыня? Благодарю вас, Минна, за то, что вы еще не переломили жезла. Вам люб только несчастный Тельхейм? Он к вашим услугам. (Холодно.) Я сейчас понял, чго мне не приличествует эта запоздалая справедливость, что лучше мне было не принять того, что обесчещено столь низким подозрением. Я буду считать, что этого письма не было. Вот и весь мой ответ на него! (Намеревается разорвать письмо.)
Минна (хватает его за руки). Чего вы хотите, Тельхейм?
Т е л ь х е й м. Обладать вами.
М и н н а. Остановитесь же!
Тельхейм. Сударыня, письмо будет разорвано, если вы не заговорите по-другому. А тогда посмотрим, какие* еще доводы против меня у вас найдутся.
Минна. Каким тоном вы со мной говорите! По-вашему, я должна пасть и собственных глазах. Пет, никогда. Только ничтожной женщине не стыдно споим счастьем быть обязанной слепой любопытный мужчины!
Тельхейм. Вы! Как не правы!
Минна. Осмелитесь и моих yста порицать свои собственные речи?
Тельхейм. Вот софистка! Выходит, что слабый иол бесчестит все, что не подобает сильному? А следовательно, и мужчина может себе позволить все, что позволяет себе женщина? Но тогда какой же пол, по велению природы, должен служить опорой другому?
Минна. Успокойтесь, Тельхейм! Я не останусь беззащитной, даже отклонив честь ваших забот и попечений. На худой конец, найдется кому обо мне позаботиться. Я обратилась к нашему посланнику. Он назначил мне прийти сегодня. Надо думать, его участие обеспечено. Но время не ждет. Позвольте, господин майор...
Тельхейм. Я буду сопровождать нас, сударыня.
Минна. Не надо, сударь, оставьте меня...
Тельхейм. Скорее ваша собственная тень оставит вас! Идите, сударыня, идите, куда и к кому вам угодно. Но я везде и всюду, всем встречным и поперечным, к тому же при нас, стану по сто раз в день рассказывать, какие узы связывают вас со мной и из какого жестокого своеволия вы хотите порвать их...
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ Те же, Ю с т.
Юст (врывается). Господин майор! Господин майор!
Тельхейм. Что тебе?
Юст. Идите скорей, скорей!
Тельхейм. Куда? Поди ты ко мне! Объясни, в чем дело?
Юст. Вы только послушайте... (Шепчет ему на ухо.)
Минна (тоже шепотом Франциске). Ты ничего не замечаешь, Франциска?
Ф р а н ц и с к а. Очень уж вы жестоки, сударыня. Я тут как на раскаленных угольях стою!
Тельхейм (Юсту). Что ты бол i а ешь? <)того быть не может! Она? (В полном смятении смотрит на Минну.) Скажи это вслух. Скажи ей в лицо! Выслушайте его, сударыня.
Юст. Трактирщик говорит, что фрейлейн фон Барихельм забрала кольцо, которое я у него заложил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Тельхейм. Как же мало вы знаете меня! Нет, если того, что счастье возвратило мне, достаточно, чтобы удовлетворить желания разумного человека, то теперь единственно от моей Минны зависит, буду ли я принадлежать кому-нибудь, кроме нее. Служению вам будет отныне посвящена моя жизнь! Служение сильным мира сего опасно не стоит труда, усилий, унижений, связанных с ним. Минна не из тех суетных женщин, которым мужья милы лишь своими титулами и положением в свете. Она будет любить меня ради меня самого, а я подле нее позабуду весь мир. Я стал солдатом из симпатии к неким политическим принципам — каким сам не знаю,— да еще мне взбрело на ум, что честному человеку полезно попытать силы на военном поприще, сродниться с тем, что зовут опасностью, воспитать в себе хладнокровие нерешительность. Крайняя нужда могла бы заставить меня сделать из этого опыта— призвание, из случайного занятия — дело своей жизни. Но нынче, когда ничто больше не принуждает меня, все мое честолюбие сводится к одному — быть мирным и счастливым человеком. Подле вас, моя дорогая Mиннa, я, без сомнения, стану им. Подле вас навеки таким останусь. Завтра священные узы соединят нас; то»да в необозримом мире мы поищем самый тихий, самый радостный и влекущий уголок, которому для того, чтобы стать раем, недостает лишь одного — счастливой, любящей четы. Там станем мы жить, там каждый наш день... Что с вамп, сударыня?
Минна тревожно мечется по сцепе, силясь ( крыть свою растроганность.
Минна (овладев собою). Вы жестоки, Тельхейм! Так живописать мне счастье, па котором я должна поставить крест. Моя утрата...
Тельхейм. Ваша утрата? Что вы называете утратой? Что бы ни утратила Минна, себя самое она не утратит. Вы по-прежнему самое сладостное, милое, очаровательное, самое доброе создание под солнцем, воплощение невинных радостей! Временами это создание любит пошалить, иной раз своенравно поставить на своем, что ж, тем лучше! Тем лучше! Иначе Минна была бы ангелом, перед которым можно лишь благотворно преклонять колена, но любить ангела — невозможно. (Хочет поцеловать ее руку.)
Минна (отнимая руку). Как же так, сударь? Столь неожиданное превращение! Ужели этот пылкий влюбленный — холодный Тельхейм? Или вернувшееся счастье разожгло его? Поскольку вас сотрясает приступ лихорадки, позвольте мне, за нас обоих, сохранить ясность мысли. Когда вы сами были в состоянии рассуждать, вы говорили, будто презрения достойна та любовь, что не страшится навлечь презрение на предмет любви. Пусть так, но и я, подобно вам, жажду благородной, чистой любви... Теперь, когда честь ваша восстановлена и великий монарх призывает вас к себе, разве могу я согласиться, чтобы заодно со мной вы предались любовным грезам? Чтобы доблестный воин выродился в любезного пастушка? Нет, господин майор, повинуйтесь велению своей счастливой судьбы...
Тельхейм. Хорошо, Мини а! Если большой свет привлекательнее для вас,— хорошо! Будем жить в большом свете! Как мал и убог этот свет! Вы знаете лишь его показную сторону. Но, разумеется, Минна, вы останетесь... Будь что будет! До поры до времени пусть ваши совершенства вызывают восторг и поклонение, мое счастье нее равно не будет знать недостатка в завистниках.
Ми и и а. Нет, Тельхейм, не то я хотела сказать! Я вас отсылаю обратно в большой свет, на путь почестей и славы, но намереваюсь следовать за вамп. На том пути Тельхейму нужна незапятнанная супруга! Саксонская девушка, сбежавшая из дому, чтобы броситься ему на шею...
Тельхейм (вздрогнув, дико озирается вокруг). Кто бы посмел это сказать? Ах, Минна, я страшусь самого себя, стоит мне себе представить, что эти слова мог сказать кто-нибудь другой, а не вы, моя ярость была бы беспредельна.
Мин п а. О том и речь. Вы не потерпели бы ни малейшей насмешки надо мной, но каждый день должны были бы выслушивать самые язвительные... Я сейчас скажу вам, Тельхейм, что я решила и от чего не отступлюсь ни за какие блага мира...
Тельхейм. Не договаривайте, сударыня, заклинаю вас! Ми и на, подумайте хоть одно мгновение, ведь вы выносите мне мертвый приговор!
Минн а. Мне думать нечего! Как верно то, что я возвратила вам кольцо, некогда бывшее залогом вашей верности, как верно то, что вы взяли обратно это кольцо, так же верно, что несчастная Минна никогда не станет супругой счастливого Тельхейма!
Тельхейм. Значит, вы переломили жезл, сударыня?
Минна. Равенство — вот самые крепкие узы любви! Счастливая Минна хотела жить для одного только счастливого Тельхейма. Несчастная Минна тоже дала бы себя уговорить и согласилась бы все равно смягчить или усугубить несчастье своего друга. Вы, верно, заметили, что до этого письма, которое вновь уничтожило равенство между нами, я противилась вам только для виду.
Т е л ь х е й м. Это правда, сударыня? Благодарю вас, Минна, за то, что вы еще не переломили жезла. Вам люб только несчастный Тельхейм? Он к вашим услугам. (Холодно.) Я сейчас понял, чго мне не приличествует эта запоздалая справедливость, что лучше мне было не принять того, что обесчещено столь низким подозрением. Я буду считать, что этого письма не было. Вот и весь мой ответ на него! (Намеревается разорвать письмо.)
Минна (хватает его за руки). Чего вы хотите, Тельхейм?
Т е л ь х е й м. Обладать вами.
М и н н а. Остановитесь же!
Тельхейм. Сударыня, письмо будет разорвано, если вы не заговорите по-другому. А тогда посмотрим, какие* еще доводы против меня у вас найдутся.
Минна. Каким тоном вы со мной говорите! По-вашему, я должна пасть и собственных глазах. Пет, никогда. Только ничтожной женщине не стыдно споим счастьем быть обязанной слепой любопытный мужчины!
Тельхейм. Вы! Как не правы!
Минна. Осмелитесь и моих yста порицать свои собственные речи?
Тельхейм. Вот софистка! Выходит, что слабый иол бесчестит все, что не подобает сильному? А следовательно, и мужчина может себе позволить все, что позволяет себе женщина? Но тогда какой же пол, по велению природы, должен служить опорой другому?
Минна. Успокойтесь, Тельхейм! Я не останусь беззащитной, даже отклонив честь ваших забот и попечений. На худой конец, найдется кому обо мне позаботиться. Я обратилась к нашему посланнику. Он назначил мне прийти сегодня. Надо думать, его участие обеспечено. Но время не ждет. Позвольте, господин майор...
Тельхейм. Я буду сопровождать нас, сударыня.
Минна. Не надо, сударь, оставьте меня...
Тельхейм. Скорее ваша собственная тень оставит вас! Идите, сударыня, идите, куда и к кому вам угодно. Но я везде и всюду, всем встречным и поперечным, к тому же при нас, стану по сто раз в день рассказывать, какие узы связывают вас со мной и из какого жестокого своеволия вы хотите порвать их...
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ Те же, Ю с т.
Юст (врывается). Господин майор! Господин майор!
Тельхейм. Что тебе?
Юст. Идите скорей, скорей!
Тельхейм. Куда? Поди ты ко мне! Объясни, в чем дело?
Юст. Вы только послушайте... (Шепчет ему на ухо.)
Минна (тоже шепотом Франциске). Ты ничего не замечаешь, Франциска?
Ф р а н ц и с к а. Очень уж вы жестоки, сударыня. Я тут как на раскаленных угольях стою!
Тельхейм (Юсту). Что ты бол i а ешь? <)того быть не может! Она? (В полном смятении смотрит на Минну.) Скажи это вслух. Скажи ей в лицо! Выслушайте его, сударыня.
Юст. Трактирщик говорит, что фрейлейн фон Барихельм забрала кольцо, которое я у него заложил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70