Я знаю, где следует мне искать сочувствия. И верю, что в надлежащий час найду его!
На офицеров короткая эта речь произвела большое впечатление. Они выразили шумное одобрение.
– Славно сказано, Денис Васильевич!
– Да и не век над нами немцам главенствовать!
– Звенят струны русские, трещат кафтаны прусские!
– Здоровье суворовских командиров, господа!
Бекетов, знавший наизусть все гусарские стихи Дениса, подняв стакан, продекламировал:
Стукнем чашу с чашей дружно!
Нынче пить еще досужно.
Завтра трубы затрубят,
Завтра громы загремят…
Неожиданно у костра, словно из-под земли, появился огромный рябой и вихрастый вахмистр Колядка.
– Урядник Крючков до вашего высокоблагородия, – обратился вахмистр к Давыдову.
– Где же он? Давай сюда скорей!
Урядник Иван Данилович Крючков, из Донского казачьего полка Иловайского, был старый приятель. Это с ним пять лет назад при Вольфсдорфе атаковал Денис французских фланкеров. Несколько месяцев назад в станице Семикаракорской, на родине Крючкова, произошел пожар. Семья его, потеряв имущество, оказалась в тяжелом положении. Случайно встретив урядника и узнав о его беде, Денис спросил:
– Сколько же тебе денег-то на постройку нужно?
– Страшно вымолвить, ваше высокоблагородие, – вздохнул казак. – Не меньше как полтораста рублев… Будь я дома, может, и обмозговал бы чего, а теперь.., где их одалживать-то?
Денис жил только на жалованье: оторвать от себя такую сумму было нелегко. Но как отказать в помощи человеку, которому в какой-то степени обязан боевым крещением? Денис, не раздумывая, отсчитал деньги. Крючков, тронутый до глубины души, стал самым преданным ему человеком. Полк Иловайского стоял сравнительно недалеко от ахтырцев, близ Гродно. Крючков, отличавшийся неутомимостью и редкой сметливостью, постоянно находился в разведке, бывал даже на той стороне Немана. Ахтырцы во время дальних рекогносцировок не раз пользовались его услугами. И Денис сам просил урядника, чтобы он, если будут какие интересные, важные сведения, уведомил его. Поэтому появление Крючкова в ночное время сразу насторожило.
– Ты с чем пожаловал, Данилыч? – нетерпеливо спросил Денис, поднявшись навстречу уряднику.
Крючков, видимо утомленный долгой дорогой, весь покрытый пылью, тяжело передохнув, ответил кратко:
– Хранцы в Расеи, ваше высокоблагородие…
Денис отшатнулся, словно его ударили в грудь. Как ни готовил себя к мысли о вторжении неприятеля, а все же весть эта показалась неожиданной и страшной: Денис побледнел, задохнулся от волнения.
– Как? Французы перешли Неман?
– Вчера ночью под городом Ковно переправу начали, – ответил Крючков. – А нынче в больших силах, не встречая сопротивления, по виленским дорогам двигаются… Будто черная туча ползет, ваше высокоблагородие! От пылищи свету белого не видно!
Офицеры с взволнованными лицами окружили казака. Крючков, ездивший с донесением к Багратиону, а на обратном пути завернувший сюда, чтобы сообщить новость, отвечал на вопросы обстоятельно, толково. Сомнений ни у кого не осталось. Война началась.
До сих пор при каждом известии о военных действиях Денис ощущал в себе радостное возбуждение, подогреваемое надеждами честолюбия, желая лишь одного – поскорее попасть на поле брани. Ни о чем другом он не думал. Войны, в которых приходилось участвовать, велись где-то далеко, на чужой земле, и серьезных опасений за судьбу отечества не внушали.
Теперь дело обстояло иначе. Полчища величайшего завоевателя топтали родную землю… Щемящее, тревожное чувство овладело всеми. Даже Митенька Бекетов, более других ожидавший войны, казался растерянным. Войска Наполеона в России! Двигаются, не встречая сопротивления! Все понимали, что скрывается за этими фразами, какая угроза нависла над родиной.
Крючков заметил мрачное настроение Дениса и, прощаясь, сказал:
– Вы не извольте только сумлеваться, ваше высокоблагородие… Войска у хранца много, да и мы не слабы. Всем, даст бог, головы свернем!
Денис, занятый своими мыслями, ничего не ответил. Крючков уехал.
А короткая летняя ночь кончалась. Небо быстро светлело, на восточной стороне все шире и шире расплывалась заря. Из лесу потянуло предутренней прохладой, остро пахнуло ландышем. Не умолкая, заливались, щелкали соловьи. И над речкой, что вилась серебристой лентой среди зеленых лугов, поднимался легкий парок.
Денису показалось, что никогда в жизни он еще не видел такого чудесного утра. Поэтическая душа его была тронута.
– Посмотрите, господа, как чудесна наша земля! – тихо и взволнованно сказал он, обращаясь к товарищам. – Разве не чудовищно, что ее хотят осквернить иноплеменники? Нет, клянусь честью, – воскликнул он, – противник дорого заплатит нам за это! Враг превосходит нас числом, но кто и когда превосходил нас в священной ненависти к поработителям отчизны? Вот отныне наше главное оружие, господа!
… В главную квартиру второй армии примчался на другой день Матвей Иванович Платов. Под его командой находился так называемый «летучий корпус», состоявший из восьми казачьих и четырех башкирских конных полков. Платовцы, причисленные к первой армии, стояли у Гродно. Быстрое наступление французов на Вильно разобщило первую и вторую русские армии. Создалось положение, позволяющее Матвею Ивановичу самостоятельно решать вопрос: пробиваться ли к Барклаю, или присоединиться к Багратиону? Платов избрал последнее. Военного министра он не любил. Поспешного отступления первой армии без боя не одобрял.
– Куда же нам за министром угнаться? – не скрывая насмешки, сказал он при свидании с Багратионом. – Да и на кой черт я ему нужен? В методике его ничего не смыслю, немцев не почитаю, мужик темный, необразованный. Смущение одно!
– Ты сперва подумай хорошенько, ладно ли будет, – перебил Багратион. – Я тебя с великой радостью под начальство возьму, обо мне толку нет, да как на это министр посмотрит?
– По всем правилам действую, ваше сиятельство, не сомневайтесь, – отозвался Платов. – Вон генерал Дорохов с тремя полками тоже от первой армии отстал… Попробовал пробиться к своим, да чуть в полон не попал: спасибо, мои казаки отбили…
– Где же Дорохов-то сейчас?
– Под свою команду, как старший в чине, принял его. Куда же ему деваться, ежели такой случай? Винить более министра следует, что нас где попало растыкал, а сам без оглядки побежал…
Багратион взглянул на атамана, усмехнулся:
– Что верно, то верно! Сам еле дышу от досады и огорчения. Ну что ж, принимай над арьергардом начальство, Матвей Иванович. Прибавлю тебе артиллерию, киевских драгун и ахтырских гусар, а коли нужно, и всю кавалерию отдам… Скрывать не стану: положение тяжелое! Нынче от самого государя приказание получил, чтоб идти на соединение с Барклаем, а маршрут столь глупый предписан, того и гляди всю армию погубишь. Приходится на самого себя полагаться. Отступать будем c боями, по-суворовски. Всюду, где возможно, подольше неприятеля задерживать, силу его и обозы уничтожать…
– Вот это методика нашенская! – воскликнул повеселевший атаман, – На то и надеялся, Петр Иванович, что казакам моим при армии вашей раздолья больше будет… Ан и не ошибся. Спасибо! Утешил старика!
III
Вторая армия продвигалась в минском направлении, Однако едва передовые части успели переправиться через Неман, как Багратион получил известие, что войска маршала Даву приближаются к Минску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
На офицеров короткая эта речь произвела большое впечатление. Они выразили шумное одобрение.
– Славно сказано, Денис Васильевич!
– Да и не век над нами немцам главенствовать!
– Звенят струны русские, трещат кафтаны прусские!
– Здоровье суворовских командиров, господа!
Бекетов, знавший наизусть все гусарские стихи Дениса, подняв стакан, продекламировал:
Стукнем чашу с чашей дружно!
Нынче пить еще досужно.
Завтра трубы затрубят,
Завтра громы загремят…
Неожиданно у костра, словно из-под земли, появился огромный рябой и вихрастый вахмистр Колядка.
– Урядник Крючков до вашего высокоблагородия, – обратился вахмистр к Давыдову.
– Где же он? Давай сюда скорей!
Урядник Иван Данилович Крючков, из Донского казачьего полка Иловайского, был старый приятель. Это с ним пять лет назад при Вольфсдорфе атаковал Денис французских фланкеров. Несколько месяцев назад в станице Семикаракорской, на родине Крючкова, произошел пожар. Семья его, потеряв имущество, оказалась в тяжелом положении. Случайно встретив урядника и узнав о его беде, Денис спросил:
– Сколько же тебе денег-то на постройку нужно?
– Страшно вымолвить, ваше высокоблагородие, – вздохнул казак. – Не меньше как полтораста рублев… Будь я дома, может, и обмозговал бы чего, а теперь.., где их одалживать-то?
Денис жил только на жалованье: оторвать от себя такую сумму было нелегко. Но как отказать в помощи человеку, которому в какой-то степени обязан боевым крещением? Денис, не раздумывая, отсчитал деньги. Крючков, тронутый до глубины души, стал самым преданным ему человеком. Полк Иловайского стоял сравнительно недалеко от ахтырцев, близ Гродно. Крючков, отличавшийся неутомимостью и редкой сметливостью, постоянно находился в разведке, бывал даже на той стороне Немана. Ахтырцы во время дальних рекогносцировок не раз пользовались его услугами. И Денис сам просил урядника, чтобы он, если будут какие интересные, важные сведения, уведомил его. Поэтому появление Крючкова в ночное время сразу насторожило.
– Ты с чем пожаловал, Данилыч? – нетерпеливо спросил Денис, поднявшись навстречу уряднику.
Крючков, видимо утомленный долгой дорогой, весь покрытый пылью, тяжело передохнув, ответил кратко:
– Хранцы в Расеи, ваше высокоблагородие…
Денис отшатнулся, словно его ударили в грудь. Как ни готовил себя к мысли о вторжении неприятеля, а все же весть эта показалась неожиданной и страшной: Денис побледнел, задохнулся от волнения.
– Как? Французы перешли Неман?
– Вчера ночью под городом Ковно переправу начали, – ответил Крючков. – А нынче в больших силах, не встречая сопротивления, по виленским дорогам двигаются… Будто черная туча ползет, ваше высокоблагородие! От пылищи свету белого не видно!
Офицеры с взволнованными лицами окружили казака. Крючков, ездивший с донесением к Багратиону, а на обратном пути завернувший сюда, чтобы сообщить новость, отвечал на вопросы обстоятельно, толково. Сомнений ни у кого не осталось. Война началась.
До сих пор при каждом известии о военных действиях Денис ощущал в себе радостное возбуждение, подогреваемое надеждами честолюбия, желая лишь одного – поскорее попасть на поле брани. Ни о чем другом он не думал. Войны, в которых приходилось участвовать, велись где-то далеко, на чужой земле, и серьезных опасений за судьбу отечества не внушали.
Теперь дело обстояло иначе. Полчища величайшего завоевателя топтали родную землю… Щемящее, тревожное чувство овладело всеми. Даже Митенька Бекетов, более других ожидавший войны, казался растерянным. Войска Наполеона в России! Двигаются, не встречая сопротивления! Все понимали, что скрывается за этими фразами, какая угроза нависла над родиной.
Крючков заметил мрачное настроение Дениса и, прощаясь, сказал:
– Вы не извольте только сумлеваться, ваше высокоблагородие… Войска у хранца много, да и мы не слабы. Всем, даст бог, головы свернем!
Денис, занятый своими мыслями, ничего не ответил. Крючков уехал.
А короткая летняя ночь кончалась. Небо быстро светлело, на восточной стороне все шире и шире расплывалась заря. Из лесу потянуло предутренней прохладой, остро пахнуло ландышем. Не умолкая, заливались, щелкали соловьи. И над речкой, что вилась серебристой лентой среди зеленых лугов, поднимался легкий парок.
Денису показалось, что никогда в жизни он еще не видел такого чудесного утра. Поэтическая душа его была тронута.
– Посмотрите, господа, как чудесна наша земля! – тихо и взволнованно сказал он, обращаясь к товарищам. – Разве не чудовищно, что ее хотят осквернить иноплеменники? Нет, клянусь честью, – воскликнул он, – противник дорого заплатит нам за это! Враг превосходит нас числом, но кто и когда превосходил нас в священной ненависти к поработителям отчизны? Вот отныне наше главное оружие, господа!
… В главную квартиру второй армии примчался на другой день Матвей Иванович Платов. Под его командой находился так называемый «летучий корпус», состоявший из восьми казачьих и четырех башкирских конных полков. Платовцы, причисленные к первой армии, стояли у Гродно. Быстрое наступление французов на Вильно разобщило первую и вторую русские армии. Создалось положение, позволяющее Матвею Ивановичу самостоятельно решать вопрос: пробиваться ли к Барклаю, или присоединиться к Багратиону? Платов избрал последнее. Военного министра он не любил. Поспешного отступления первой армии без боя не одобрял.
– Куда же нам за министром угнаться? – не скрывая насмешки, сказал он при свидании с Багратионом. – Да и на кой черт я ему нужен? В методике его ничего не смыслю, немцев не почитаю, мужик темный, необразованный. Смущение одно!
– Ты сперва подумай хорошенько, ладно ли будет, – перебил Багратион. – Я тебя с великой радостью под начальство возьму, обо мне толку нет, да как на это министр посмотрит?
– По всем правилам действую, ваше сиятельство, не сомневайтесь, – отозвался Платов. – Вон генерал Дорохов с тремя полками тоже от первой армии отстал… Попробовал пробиться к своим, да чуть в полон не попал: спасибо, мои казаки отбили…
– Где же Дорохов-то сейчас?
– Под свою команду, как старший в чине, принял его. Куда же ему деваться, ежели такой случай? Винить более министра следует, что нас где попало растыкал, а сам без оглядки побежал…
Багратион взглянул на атамана, усмехнулся:
– Что верно, то верно! Сам еле дышу от досады и огорчения. Ну что ж, принимай над арьергардом начальство, Матвей Иванович. Прибавлю тебе артиллерию, киевских драгун и ахтырских гусар, а коли нужно, и всю кавалерию отдам… Скрывать не стану: положение тяжелое! Нынче от самого государя приказание получил, чтоб идти на соединение с Барклаем, а маршрут столь глупый предписан, того и гляди всю армию погубишь. Приходится на самого себя полагаться. Отступать будем c боями, по-суворовски. Всюду, где возможно, подольше неприятеля задерживать, силу его и обозы уничтожать…
– Вот это методика нашенская! – воскликнул повеселевший атаман, – На то и надеялся, Петр Иванович, что казакам моим при армии вашей раздолья больше будет… Ан и не ошибся. Спасибо! Утешил старика!
III
Вторая армия продвигалась в минском направлении, Однако едва передовые части успели переправиться через Неман, как Багратион получил известие, что войска маршала Даву приближаются к Минску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189