Потом опомниться, быть может, будет поздно. Нельзя
нестись в потемках! Вы все поражены чудовищной болезнью
бессмысленности. Что не для морали - то против нее.
Витя-Прыщ заключил глухим голосом:
- Я поначалу думал, что ты просто ненормальный, а ты,
мужик, к тому же - враг народа. Тебя в психушку надо. Тебе,
видать, никто не объяснил, что глас народа - глас божий. А не
болтавня самодельного умника. Люди требуют своего куска, а за
пределом его пусть все летит к чертовой матери! Смысл лежит в
кошельке и в кастрюле! А с твоей душой ни в ресторан не
сходишь, ни в океане не искупаешься! Людям нужны коттеджы, а не
лачуги! За них мы и на смерть пойдем, если надо будет! Живем
один раз! И пожить хотим достойно - в достатке! От желания -
сознание, а от сознания - весь быт. Да, с драками, с обманом и
с войной! Каждый только за себя! В этом основной закон реформ.
И умчался, как от чумы, взяв в свидетели Альберта.
Животовский заторопился.
- Вы вот что. Идите-ка отсюда. Они в милицию пошли. Витя
состоит в партии защиты реформ. Пришьют агитацию к свержению
политического строя. Но дело не в том. Вы оскорбили его
достоинство. Это у них не прощается.
И тоже убежал.
- Достоинство? - изумился Блаженный! - В чем оно?
Я велел Маше, чтобы она отвела безумного ко мне, а сам
побежал за бутылкой. Ну, вроде, пьяный был. Чего с него
возьмешь. Ну, побъют, да отпустят. Бывает.
Когда вернулся в дом, застал своих гостей в странном виде.
Закутанный во все теплое Блаженный сидел, ссутулясь, на
табурете и что-то говорил Маше, глядя в пол. А та, обнаженная,
с кушаком на талии и разбросанными волосами стояла у стены
спиной к нему, и, жаркая, раскинув руки, прислоняла тело к ее
прохладной поверхности. На мое появление они никак не
реагировали и продолжали свой разговор.
Блаженный:
- Разве ты не видишь, что современная любовь потеряла
себя? Любовью называют случку. Она может только оскорбить. Она
оторвалась от своих изначальных корней.
А Маша будто бы стене.
- Ты говоришь о зачатии детей?
- Я говорю о том, что любовь сбилась с дороги поиска
абсолютной, а не сопутствующей в виде зачатия детей, цели,
дороги, намеченной природой созданием двух противостоящих начал
для продвижения к той цели. Мы отказались от поиска в ней себя
и сбились на постельно-бытовые кольца. Секс и дети - вот и вся
она.
- Зачем так сложно? Вот мое обнаженное тело. Разве оно не
пленит? Как ты можешь быть холодным?
- Никакая конкретная женщина не может разогреть меня. Их
призывы леденят.
- Ты боишься собственных эмоций?
- Они безумствуют во мне, как легионы пьяных вакхов. От
них спасенья нет. Но они требуют натурального продукта. Нет, не
конкретной женщины, - она лишь тень, - а женского начала в
чистом виде! Такого, что сотворило всех женщин и составило их
соль, предельное отличие от мужчин. Встречаясь с любой из
женщин, я ненавижу время, отданное ей. Потому что в ней всегда
обман. Она - лишь часть. Ее мне мало!
- Тогда ты женоненавистник. И обречен прожить в мученьях.
- Нет, не так. Я ненавижу жалкую конкретность. А женщины
все олицетворяют ее, словно скользят по ней. И то, что мне в
действительности надо, к чему я испытываю трепет неземной
любви, то - истинное женское начало - представленное во всех
трагедиях и драмах сразу, представленное в горениях,
лукавствах, заблужденьях, представленное во всех творца
явлениях любви, от безыскусного доверия без граней и шторма
жесточайших битв, до взрыва бешенства Вселенной, что царствует
повсюду, как восторг, того, что надо мне - его ни в ком
конкретно нет.
- Ты мне напоминаешь Отелло Шекспира.
- Он задушил ее действительно за обман, но не обман
неверности в любви. Она не сумела сыграть роль истинной
женщины, сдав позиции ее. В ней умерла страсть его игры или ее
в бедняге и не было вовсе. Выйдя на поле шедевра, Дездемона не
подняла ей брошенный вызов неистовой любви. На ней была пустая
оболочка. И не взяла подъем. Чем выбила из строя мавра. Величие
трагедии Шекспира заключается в том, что она содержит шифр,
разгадку бытовых явлений, как следствие падения с космических
высот, когда расходятся опоры.
- Мне кажется, что ты отрицаешь саму возможность любить.
Поскольку некого любить.
- Любовь - божественное благоволение, исходящее от
Всевышнего, как награда. Я - часть Вселенной и полностью
принадлежу ей. И нет меня другого. В мире есть одна
единственная любовь. И все, что происходит в мире, - истечение
ее. Многочисленные истории человеческих привязанностей и
страстей - ее фрагменты или тень. Так вот я - участник той
обобщенной любви и только ей полностью принадлежу. Как некого
любить? А женское начало во Вселенной? А весь бездонный мир? А
вся судьба Вселенной- не боль всех настоящих чувств, что слиты
с ней?
Как можно мечтать о некой малой части, находясь у ног
большого? Зачем мне малое, когда с большой любовью кипеть я
буду в смертном и бессмертном.
- Но где тот бог, который так и мне позволит? Кто озарит
отсутствием границ, как страха бездны жизни - смерти?
В это время взрывом разлетелась дверь в комнату и в проеме
оказались люди в милицейской форме, белых халатах и с ними -
Витя-Прыщ.
Безумный махнул рукой, будто желая изгнать наваждение. И -
Маше.
- Если нет богов, которых ты знаешь, молись смерти. Моли
расположения ее к тебе. Вглядывайся в нее и она откроется тебе.
Истина за гранью. Там, за тончайшей ее пленкой буду я. Я же
буду вглядываться через нее в тебя. Мы увидим, почувствуем друг
друга и ты ощутишь, что нет ничего страшного ни в смерти, ни в
жизни. Опасности нет вообще. Страх предназначен для рабов
своих. А несчастье - вторая часть его. Ни страха, ни несчастья
нет для тех, кто с богом. Не держись за прошлое и страх
пройдет. Не память, а смысл имеет ценность. Если не в этой
жизни, то после смерти я открою его тебе. Как тайну истинной
дороги.
И жених поведет по ней строптивую невесту к вечному их
ложу счастья!
- Мне не понятны твои странные слова.
Он усмехнулся.
- Слова - всего лишь коды мысли. Их поймет лишь тот, кто
дойдет до таких слов сам. Словами не передают мысль, а будят ее
и ищут единомышленников.
Блаженный поднялся и пошел к вошедшим, которые все это
время находились в непонятном оцепенении.
- Ты хочешь, чтобы и после моей смерти мы были рядом?
- Я хочу, чтобы и до твоего рождения я была беременна
тобой.
- Блаженный, - закричал я, чтоб уходящий повернулся, - что
остается, когда ничего не остается?
- Смысл и завтра.
Они ушли. Прыщ уходил последним.
- Знаешь, - спросил он меня на выходе, - какое самое
гениальное изобретение придумало человечество за всю свою
историю? Нет? Не знаешь? Выключатель!
И вырубил свет.
Мартини был из технического спирта, напополам разбавленным
сырой водой. Маша спала мертвым сном.
Я сбросил с кровати тряпье и оторопел. Из под них вырвался
ослепительный изумрудный свет, устремленный туда, куда ушел
СОМНЕНИЕ
Президент шел в валенках и тулупе по заснеженной аллее,
оформленной в стиле изысканного классицизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42