К тому же новый монарх, не имея ни четкой программы действий, ни своей политической «команды», в первые годы царствования вынужден был опираться на отцовские начала управления государством и его же внешнеполитическую линию. Во всяком случае, выступая 23 февраля 1855 года на приеме дипломатического корпуса, он заявил, что будет «настойчиво придерживаться политических принципов отца и дяди – это принципы Священного союза». На самом деле уже тогда император понимал, что управлять страной по-прежнему не удастся, для этого не существовало просто физических возможностей (да и внешняя политика России требовала серьезных изменений). Императрица Мария Александровна в разговоре со своей любимой фрейлиной А. Ф. Тютчевой точно обозначила те трудности, с которыми столкнулся преемник Николая I, заодно она обнаружила и ясное понимание венценосной четой основных ошибок предыдущего царствования.
«Наше несчастье, – говорила она, – в том, что мы можем только молчать, мы не можем сказать стране, что эта война была начата нелепым образом, благодаря бестактному и незаконному поступку (вторжению России в Дунайские княжества. – Л. Л.), что война велась дурно, что страна не была к ней подготовлена, что не было ни оружия, ни снарядов, что все отрасли администрации плохо организованы, что наши финансы истощены, что наша политика уже давно была на ложном пути и что все это привело нас к такому положению, в котором мы теперь находимся. Мы ничего не можем сказать, мы можем только молчать и предоставить миру осуждать, рассчитывая на будущее...»
Императрица несколько драматизировала и в то же время упрощала ситуацию: ждать, «рассчитывая на будущее», Александр II явно не собирался. 3 декабря 1855 года был закрыт Высший цензурный комитет, то есть отчасти предоставлена необъявленная, но долгожданная свобода слова. Следом оказались отменены стеснения, введенные в университетах после европейских революций 1848-1849 годов, разрешена свободная выдача заграничных паспортов (вечная и точная примета российских «оттепелей»), разрешено создание акционерных обществ и компаний. Кстати, само понятие «оттепель» вошло в российский политический словарь именно с конца 1850-х годов. К коронации в августе 1856 года объявлена амнистия политическим заключенным (декабристам и петрашевцам, большинство первых из них, правда, не дожило до этого момента). Была произведена столь привычная для переломных эпох в России смена одних сановников другими. Многие из них действительно без особых на то оснований, засиделись на своих постах.
Возьмем, к примеру, старейшину российского бюрократического Олимпа, графа и канцлера империи Карла Васильевича Нессельроде, который пережил двух императоров и правил российской внешней политикой на протяжении сорока лет (1816-1856 годы). Происхождение Карла Васильевича казалось столь же запутанным и туманным, как и его профессия – дипломатия. Дореволюционный историк, попытавшийся проследить генеалогию графа, вынужден был в отчаянии констатировать следующее: «Сын исповедовавшей протестантство еврейки и немца-католика, друга энциклопедистов, пять раз менявшего подданство, крещенный по английскому обряду, рожденный в Португалии и воспитанный во Франкфурте и Берлине, до конца жизни не умевший правильно говорить по-русски...» и т. п. Совершив за свою карьеру немало ошибок, Нессельроде всегда оставался на плаву, поскольку умел представить собственные промахи победами, а если это не удавалось, сваливал вину за промахи на других людей или непредсказуемо сложившиеся обстоятельства.
Невысокий, тщедушный Карл Васильевич знал толк в винах и кушаньях, имел симпатичное хобби – цветоводство (обладал редкой коллекцией камелий). Он обожал итальянскую и немецкую музыку, особенно Россини и Моцарта. В российские же «верхи» Нессельроде проник благодаря трудолюбию, педантичности, а больше всего благодаря своевременной и удачной женитьбе на дочери министра финансов Александра I М. Д. Гурьевой. Способствовала его карьере, как заметил один из ехидных современников, и «самоотверженная готовность тушеваться перед мнением монарха» (впрочем, данным качеством отличался не только глава дипломатического ведомства). Главной целью политики России Карл Васильевич считал поддержание равновесия в «европейском оркестре», а идеалом дипломата для него всегда был канцлер Австро-Венгрии К. Меттерних. Интересы собственно России занимали далеко не первое место в думах министра, что и привело к проавстрийской ориентации внешнеполитической линии империи. Крымская катастрофа и начало нового царствования положили конец изрядно затянувшейся карьере жизнерадостного старца.
Уже первые месяцы правления Александра II дали повод говорить о новых чертах правительственной политики. Одной из главных таких черт стала стихийная гласность, которую никто вроде бы официально не разрешал, но никто и не торопился запрещать проснувшемуся обществу высказать свое видение насущных проблем. Главной темой разговоров, занимавшей умы в новой для России свободной атмосфере, стали толки о необходимости и возможности отмены крепостного права. Здесь нам придется на время прервать плавное течение беседы и сделать второе обещанное отступление, без которого трудно понять, с каким именно злом предстояло начать борьбу новому императору и какими потрясениями эта борьба была чревата для государства.
«Цепь великая»
Согласно классическим исследованиям историков, главными причинами установления крепостничества в России стали ее природно-климатические условия, долгое существование необычайно прочной сельской общины, ну и, конечно, политика княжеской, а затем и царской власти, старавшейся обеспечить устойчивость государственных порядков одновременно с достойным существованием правящих слоев общества. Складывание классов в результате условий, упомянутых выше, шло в нашей стране не за счет разложения общины, как в Европе, а, по меткому выражению историка Л. В. Милова, путем превращения «слуг народа» в корпорацию «господ над народом». Как же происходило данное превращение?
Поначалу эксплуатация земледельцев в Древней Руси зародилась как эксплуатация свободных общинников самой верховной властью, что считалось вполне естественным и справедливым, так как общинники таким образом платили за свою безопасность. Личная зависимость крестьянства от каких-нибудь групп феодалов была в этот период внешне незаметна, во всяком случае, само крестьянство отнюдь не считало ее тягостной. Удовлетворяясь получением части прибавочного продукта (ренты), вырабатываемого общинниками, государство оставляло в руках общины всю полноту фактического владения земельными угодьями и решение местных вопросов.
Дальнейшее развитие социально-экономических отношений на Руси было связано с появлением феодала-собственника. Наступало время, когда, по мнению государства, земля в глазах крестьян должна была начать ассоциироваться с фигурой знатного владельца, отдавшего угодья в пользование общине. При таких условиях для собственника земли открывалась возможность получать за нее ренту в любой устраивавшей его форме: отработки, продукты или деньги. Однако на этом привлекательном для высших слоев общества пути встала достаточно трудная проблема – сломить сопротивление сельской общины наступлению феодала на ее собственность и права, изменить традиционные социально-экономические отношения в деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
«Наше несчастье, – говорила она, – в том, что мы можем только молчать, мы не можем сказать стране, что эта война была начата нелепым образом, благодаря бестактному и незаконному поступку (вторжению России в Дунайские княжества. – Л. Л.), что война велась дурно, что страна не была к ней подготовлена, что не было ни оружия, ни снарядов, что все отрасли администрации плохо организованы, что наши финансы истощены, что наша политика уже давно была на ложном пути и что все это привело нас к такому положению, в котором мы теперь находимся. Мы ничего не можем сказать, мы можем только молчать и предоставить миру осуждать, рассчитывая на будущее...»
Императрица несколько драматизировала и в то же время упрощала ситуацию: ждать, «рассчитывая на будущее», Александр II явно не собирался. 3 декабря 1855 года был закрыт Высший цензурный комитет, то есть отчасти предоставлена необъявленная, но долгожданная свобода слова. Следом оказались отменены стеснения, введенные в университетах после европейских революций 1848-1849 годов, разрешена свободная выдача заграничных паспортов (вечная и точная примета российских «оттепелей»), разрешено создание акционерных обществ и компаний. Кстати, само понятие «оттепель» вошло в российский политический словарь именно с конца 1850-х годов. К коронации в августе 1856 года объявлена амнистия политическим заключенным (декабристам и петрашевцам, большинство первых из них, правда, не дожило до этого момента). Была произведена столь привычная для переломных эпох в России смена одних сановников другими. Многие из них действительно без особых на то оснований, засиделись на своих постах.
Возьмем, к примеру, старейшину российского бюрократического Олимпа, графа и канцлера империи Карла Васильевича Нессельроде, который пережил двух императоров и правил российской внешней политикой на протяжении сорока лет (1816-1856 годы). Происхождение Карла Васильевича казалось столь же запутанным и туманным, как и его профессия – дипломатия. Дореволюционный историк, попытавшийся проследить генеалогию графа, вынужден был в отчаянии констатировать следующее: «Сын исповедовавшей протестантство еврейки и немца-католика, друга энциклопедистов, пять раз менявшего подданство, крещенный по английскому обряду, рожденный в Португалии и воспитанный во Франкфурте и Берлине, до конца жизни не умевший правильно говорить по-русски...» и т. п. Совершив за свою карьеру немало ошибок, Нессельроде всегда оставался на плаву, поскольку умел представить собственные промахи победами, а если это не удавалось, сваливал вину за промахи на других людей или непредсказуемо сложившиеся обстоятельства.
Невысокий, тщедушный Карл Васильевич знал толк в винах и кушаньях, имел симпатичное хобби – цветоводство (обладал редкой коллекцией камелий). Он обожал итальянскую и немецкую музыку, особенно Россини и Моцарта. В российские же «верхи» Нессельроде проник благодаря трудолюбию, педантичности, а больше всего благодаря своевременной и удачной женитьбе на дочери министра финансов Александра I М. Д. Гурьевой. Способствовала его карьере, как заметил один из ехидных современников, и «самоотверженная готовность тушеваться перед мнением монарха» (впрочем, данным качеством отличался не только глава дипломатического ведомства). Главной целью политики России Карл Васильевич считал поддержание равновесия в «европейском оркестре», а идеалом дипломата для него всегда был канцлер Австро-Венгрии К. Меттерних. Интересы собственно России занимали далеко не первое место в думах министра, что и привело к проавстрийской ориентации внешнеполитической линии империи. Крымская катастрофа и начало нового царствования положили конец изрядно затянувшейся карьере жизнерадостного старца.
Уже первые месяцы правления Александра II дали повод говорить о новых чертах правительственной политики. Одной из главных таких черт стала стихийная гласность, которую никто вроде бы официально не разрешал, но никто и не торопился запрещать проснувшемуся обществу высказать свое видение насущных проблем. Главной темой разговоров, занимавшей умы в новой для России свободной атмосфере, стали толки о необходимости и возможности отмены крепостного права. Здесь нам придется на время прервать плавное течение беседы и сделать второе обещанное отступление, без которого трудно понять, с каким именно злом предстояло начать борьбу новому императору и какими потрясениями эта борьба была чревата для государства.
«Цепь великая»
Согласно классическим исследованиям историков, главными причинами установления крепостничества в России стали ее природно-климатические условия, долгое существование необычайно прочной сельской общины, ну и, конечно, политика княжеской, а затем и царской власти, старавшейся обеспечить устойчивость государственных порядков одновременно с достойным существованием правящих слоев общества. Складывание классов в результате условий, упомянутых выше, шло в нашей стране не за счет разложения общины, как в Европе, а, по меткому выражению историка Л. В. Милова, путем превращения «слуг народа» в корпорацию «господ над народом». Как же происходило данное превращение?
Поначалу эксплуатация земледельцев в Древней Руси зародилась как эксплуатация свободных общинников самой верховной властью, что считалось вполне естественным и справедливым, так как общинники таким образом платили за свою безопасность. Личная зависимость крестьянства от каких-нибудь групп феодалов была в этот период внешне незаметна, во всяком случае, само крестьянство отнюдь не считало ее тягостной. Удовлетворяясь получением части прибавочного продукта (ренты), вырабатываемого общинниками, государство оставляло в руках общины всю полноту фактического владения земельными угодьями и решение местных вопросов.
Дальнейшее развитие социально-экономических отношений на Руси было связано с появлением феодала-собственника. Наступало время, когда, по мнению государства, земля в глазах крестьян должна была начать ассоциироваться с фигурой знатного владельца, отдавшего угодья в пользование общине. При таких условиях для собственника земли открывалась возможность получать за нее ренту в любой устраивавшей его форме: отработки, продукты или деньги. Однако на этом привлекательном для высших слоев общества пути встала достаточно трудная проблема – сломить сопротивление сельской общины наступлению феодала на ее собственность и права, изменить традиционные социально-экономические отношения в деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107