- Ушел мой колпак, - сокрушенно сказал Отан. Это его стрела не
поразила цель. Он стрелял третьим.
- Брось печалиться, мудрый вазир, - расхохотался Дарий. - Скоро из
островерхих шапок наших врагов мы сложим целый курган, и не один, если
позволят боги.

5. АРЗАК ЗАВОДИТ ЗНАКОМСТВО
У ночи золотых камушков-звезд без счета и без числа, у Арзака в сумке
лежала малая горстка. С каждым днем она уменьшалась. Стоило
камушкам-звездам раскатиться по небу, приходилось выбрасывать
камушек-день. "Днями" Арзак стал называть свои серые кругляши. Зато чем
меньше оставалось камушков-дней, чем дальше он с Белоногом продвигался к
закату.
Солнце на небе человек не догонит, хоть всю жизнь скачи следом. Цель
он достигнуть может. Пусть только не сходит с выбранного пути, будет
упорен, упрям, и, когда из дорожной сумки исчезнет последний кусок
лепешки, пусть отроет в степи сладкие корни и напьется горстью из родника.
Путь лежал по безлюдной степи: кочевья отправились следом за Савлием,
чужие племена на скифских землях появляться не смели. Только два раза
Арзак уловил топот копыт, и оба раза они с Белоногом ныряли в ближайшую
балку. Рисковать было нельзя.
К четвертому дню степь сделалась обжитой. Стали встречаться стада.
Пастухи в просторных плащах, опираясь руками на посох, провожали всадника
долгим взглядом.
- Хайре - радуйся! - кричали они Арзаку. - Да пошлют тебе боги удачу,
да расстелется гладко перед тобой дорога.
Вид пастухов казался мирным. Однако широкополые шляпы бросали на
загорелые лица черные тени, скрывавшие выражения глаз, и Арзак предпочитал
в ответ склонять голову молча. Слова пастухов были ему понятны, но нрава
племени он не знал. Улыбка могла прикрывать коварство, привет-обернуться
обманом. Проезжая селением, он видел множество ям, перекрытых толстыми
плитами. Должно быть, в них хранилось зерно и другие припасы. Но разве
трудно бросить в такую яму связанного пленника?
Арзак держался настороженно, все подмечал.
Дома то и дело теперь обступали дорогу. Были они не больше
шестиколесных кибиток, крышей служила побуревшая на солнце солома. А на
склонах оврагов, среди акаций, Арзак увидел лежавшие на боку ровные
глиняные бочонки. Над ними роились подвижные черные тучки. Бочонки
предназначались для пчел.
Постепенно дорога стала заполняться. По колеям, выбитым в каменистой
почве, затарахтели колеса. Застучали деревянные подошвы сандалий.
Заклубилась поднятая копытами серая пыль.
Город открылся на шестой день пути. Залитые солнечными лучами,
поднялись среди равнин белые каменные стены.
Это место мореходы-греки приметили сто лет назад, когда остроносые
корабли только начали бороздить темные воды моря. Море было свирепым.
Волны рычали, срывали обшивку, ветер рвал паруса. Греки сложили легенды о
блуждающих скалах - Семплигадах, разбивавших корабль, как хрупкий орех, и
называли море "Аксинским", что значило "Негостеприимное".
Но приветливы были берега. Там купцы могли продать свой товар в обмен
на пшеницу, в которой нуждалась Эллада. Тем, кто в поисках лучшей доли
собрался покинуть старые города, плодородные земли предлагали новую
родину. Еловые весла снова взрезали темные воды, четырехугольный парус
развевался на мачте, кормчий поворачивал тяжелый руль.
Мореходы узнали нрав моря, приспособились плавать, не выпуская землю
из вида. Семплигады перестали губить корабли, и подобревшее море получило
новое имя. Его стали называть "Понт Евксинский" [Понт Евксинский - древнее
название Черного моря] - "Море Гостеприимное", или просто Понт.
Ольвия была из первых городов, заложенных на его берегах.
Издали, в ограде из белых стен, город казался вытянутым
треугольником: две стороны отсекали глубокие балки, граница третьей была
образована рекой Гипанис [Гипанис - древнее название Буга].
"Удобное место выбрали, трудно неприятелю подступиться, - оценил
Арзак расположение города. - Стены толстые, запряженная парой волов
кибитка по верху проедет". Внимание было обострено. Он ничего не выпускал
из виду.
В воротах пришлось задержаться. Толкаясь и блея, в город входило
стадо овец. Наконец путь расчистился и вместе с толпой, собравшейся у
ворот, Арзак въехал в Ольвию.
Люди, повозки, стадо - все устремились в одном направлении.
Арзак выбрал противоположное. Он не привык двигаться зажатый, как
пленник, со всех сторон.
- Куда глаза глядят, - сказал он Белоногу, и Белоног, не знавший до
этого ничего, кроме степи, осторожно перебирая ногами двинулся по узкой
улице. Слева и справа уныло потянулись однообразные ограды, сложенные
понизу из круглой гальки, выше - из необожженного кирпича. Приземистые
дома слепо выглядывали из-под соломенных кровель глухими без окон стенами.
"Так вот что такое город, - думал Арзак, косясь на прохожих, шедших
по каменной вымостке, тянувшейся вдоль оград. - Город - это западня стен.
В городе люди не могут передвигаться по собственной воле. Они подчиняются
стенам."
Улицу, по которой ехал Арзак, пересекала другая - прямей и шире.
Вдоль белых стен, как дым по земле в ветреный день, плыли, стелясь,
протяжные тонкие звуки. Их медлительная напевность напоминала степь, и
Арзак потянул повод, поворачивая Белонога навстречу протяжной музыке.
"Спрошу у людей, где живет знахарь, может быть, он живет как раз в
одном из этих красивых домов?"
Дома на широкой улице были свежебеленые, с фундаментом из тщательно
пригнанных тесанных плит.
Прошли две женщины в ярких платьях, прошел мужчина в накинутом на
руку белом плаще, но Арзак не решился задать свой вопрос. Прошли еще три
человека, проехал всадник.
- Смотрите-ка, сам в штанах и коня в штаны обрядил!
Тонкий, как ветка мальчишка, раскинув руки, загородил дорогу. Встал
посреди улицы - не объехать.
- Отойди и вернись к своей забаве, - сказал мальчишке Арзак. - Твоя
музыка звучит лучше, чем твои слова.
До того, как выскочить на середину, мальчишка сидел у стены и
перебирал отверстия в тростниковой дудке, зажатой между колен. Теперь его
замолчавшая дудка валялась брошенной у стены, на камнях.
- Ха-ха-ха! - расхохотался мальчишка. - Ничего не видел смешнее.
Оштаненный разговаривает, как человек, а не лопочет, как варвар: ва-ва-ва!
Может быть, и лошадка знает эллинский язык?
Последнее дело - раздувать пожар ссоры, и Арзак ответил спокойно, не
злясь, не повышая голос.
- Твоя насмешка пуста, - сказал он. - У всех племен свои обычаи, свой
язык, своя одежда. Пропусти.
- Как бы не так.
- Пропусти. Земля широка, и лучше нам разделиться, один пусть пойдет
на закат, другой - на восток, без злобы.
- Клянусь Гефестом, мне скучно, и ты, оштаненный, замечательное
развлечение.
Мальчишка сделал попытку схватить Белонога за повод. Этого стерпеть
было нельзя. Арзак выпрыгнул из седла, на лету пятками сбил мальчишку, и
тот полетел к своей брошенной дудке. Не приставал бы - и лететь не
пришлось. Сам виноват.
- Видишь, - сказал вдогонку Арзак, - дороги у нас разные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37