«Никогда не угадаешь, — подумал Громов, — где найдёшь, где потеряешь…» Первый этап церемонии бракосочетания — обручение — подходил к концу.
— Ты, Господи, с самого начала создал мужчину и женщину, — напевно говорил священник, — и от тебя даётся мужу жена в помощь и для воспроизведения рода человеческого. Обменяйтесь кольцами, дети мои, — приказал он молодым.
Кирюша вздохнул с облегчением и посмотрел на отца. Он ошибочно полагал, что обмен кольцами есть последний акт церемонии. Громов снова наклонился к нему.
— Теперь начинается вторая часть, — «порадовал» он сына, — собственно венчание.
Алексей и Зоя прошли в средний храм, остановившись перед аналоем. Здесь священник задал главный вопрос, перейдя на церковно-славянский и обращаясь сначала к жениху:
— Раб божий Алексий, имаши ли произволение благое и непринуждённое и крепкую мысль пояти себе в жену сию, юже зде пред тобою видеши? И не обещался ли еси иной невесте?
— Да, — ни секунды не колеблясь и громко, чтобы все слышали, отвечал Лукашевич.
Священник обратился к невесте:
— Раба божья Зинаида, имаши ли произволение благое и непринуждённое и крепкую мысль пояти себе в мужи сего, юже зде пред тобою видеши? И не обещалась ли еси иному жениху?
— Да.
«Ну вот, — отметил про себя Стуколин. — и всех делов. Теперь я один холостой остался». Он задумался, так ли это плохо. И решил, что узнать это можно, только женившись. В планах на ближайшее будущее женитьба у Стуколина не значилась, и он отложил рассмотрение этого вопроса до лучших времён.
Трёхкратное произнесение формул «Венчается раб божий на рабе божьей» и «Венчается раба божья на рабе божьем» с последующим трёхкратным же обходом аналоя и целованием икон заняло ещё четверть часа. На этом мучительная для многих неверующих, собравшихся в этом зале, процедура закончилась, и родственники выстроились в очередь, чтобы поздравить новобрачных. Подошли и Громовы. Хмурый Кирюша вручил Зое цветы и предпринял попытку спрятаться за спиной отца. Зоя не дала ему этого сделать, присела на корточки и поцеловала в щёку:
— Спасибо, Кирилл, — очень серьёзно поблагодарила она.
Кирюша зарделся.
* * *
Саму свадьбу сыграли в ресторане с историческим названием «Варяг», снятом Лукашевичем на два дня. Долго ждать прибытия молодых, как это принято на других свадьбах, не пришлось. У Алексея в братской могиле на Пискарёвке были похоронены дед и прадед, а потому ко всем этим поездкам счастливых пар к мемориальным комплексам он относился с нескрываемым отвращением. Единственное, что он сделал, — это оторвался от общей кавалькады машин, свернул с проспекта на боковую улицу и где-то проплутал, опоздав к застолью всего лишь на десять минут.
Свадьбу вёл подполковник Зураб Амонашвили, старый друг семьи Лукашевичей — лучший тамада из всех, кого знал Громов. Кроме того, на эстраде ресторана наигрывала популярные мелодии некая безымянная группа. Этим консолидирующие ресурсы ограничивались, и желающие могли не обращать внимания ни на подполковника, ни на группу, развлекая себя самостоятельно. Громов и Стуколин сели друг напротив друга и после первых тостов и холодных закусок Константин, обслужив жену, расположившуюся справа, и сына, усевшегося слева, спросил товарища:
— Есть что-нибудь новенькое?
— Есть новенький анекдот, — отвечал Стуколин, наливая себе водки из запотевшего графина, и не дожидаясь согласия Громова слушать, начал пересказ: — Встречаются два российских танковых генерала в оккупированном Париже, и один другого спрашивает: «Ты не помнишь, кто господство в воздухе завоевал — мы или НАТО?» Кирюша рядом фыркнул и подавился «фантой».
— Старенький твой анекдот, — сказал Константин, не поведя бровью. — Мне его ещё полгода назад рассказывали. Да и спрашивал я о другом.
Стуколин посмотрел на всё ещё вздрагивающего от едва сдерживающего смех Кирюшу, потом повернул голову и посмотрел на насторожившуюся и явно прислушивающуюся к разговору Наташу.
— Старый капитан заскучал на берегу? — спросил Алексей не без намёка.
— Не то, чтобы заскучал, но снасти пересохли, — в тон ему ответил Громов.
Наташа положила вилку.
— Мальчики, — обратилась она к офицерам, — может быть, хотя бы на сегодня вы забудете о делах?
Если бы Наташа знала или хотя бы догадывалась, о каких «делах» собирается говорить её муж со своим старым другом и одногодкой Алексеем Стуколиным, она не только высказала бы своё негодование по поводу неурочности диалога, но и вообще увела бы Громова от греха подальше. Но она не догадывалась.
Константин поднял руки, сдаваясь:
— Молчим, — сказал он.
Впрочем, ему не дали бы продолжить диалог и по другой причине. Зураб Амонашвили, произносивший очередной тост — что-то там о ястребе и синице — вдруг вспомнил о двух, присутствующих за праздничным столом сослуживцах жениха, удостоенных звания «Герой России». Закончив тост и проследив, чтобы все, кто ещё был в состоянии его слушать, выпили, он обратился к гостям со следующим спичем:
— Франц Меринг в своей книге «Военное искусство», отмечая безусловную храбрость русских солдат, пытается понять одно загадочное русское слово: «наши». «Русский солдат, — пишет историк, — считает большим бесчестьем и позором оставить наших, то есть своих товарищей и всё русское войско, в опасности, и способен на самые большие жертвы по отношению к ним». Он приводит пример, когда русская гвардейская пехота, находящаяся в резерве, чуть было не бросилась в атаку, вопреки приказу, ропща: «Наши там кровь проливают, а нас держат позади, стыдно!» В такой же ситуации прусская гвардия не проявила ни малейшего беспокойства, когда их войска истекали кровью. Русские сильны словом «наши». Я предлагаю поднять бокалы за русскую душу и русское чувство локтя. За наших! Призыв выпить за «наших», тем более высказанный чистокровным грузином, не могли не поддержать.
— Ура! — закричал уже порядком захмелевший отец Зои.
— А теперь, — после естественной паузы сказал Амонашвили, — я хотел бы предоставить слово боевым товарищам нашего уважаемого жениха — подполковнику ВВС, Герою России, Константину Громову и капитану ВВС, Герою России, Алексею Стуколину.
За столом все притихли. Громов вопросительно посмотрел на жену. Та поняла без слов.
— Давай, — шепнула она. — Я сяду за руль.
Громов наполнил пустовавшую до этого рюмку, встал и, поразмышляв две секунды, сказал:
— Я вижу, что сегодня за этим прекрасным столом собрались представители самых разных поколений. Казалось бы, их мало что может объединять, однако это не так — нас объединяет общее будущее. Мы с вами живём на излёте тысячелетия, и именно нам, а не каким-нибудь абстрактным потомкам, предстоит войти в XXI век. И свадьба, на которую нас всех пригласили, есть не только акт соединения в браке двух любящих сердец, но и символ того, что будущее у нас всё-таки есть. Я хотел бы поднять этот бокал за то, чтобы у нас и у нашей страны всегда было будущее.
Публике тост понравился. Кто-то даже захлопал, хотя это было и не совсем уместно в данной ситуации. За Громовым выступил Стуколин. Он был как всегда краток, без лишних слов поздравив молодожёнов со свершившимся фактом бракосочетания.
Потом Амонашвили попросил Константина что-нибудь спеть под гитару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88