Трое было их - в крылатых
одеяниях Тьмы. И Тхэсса повторил им слова пророчества. И первым заговорил
тот, что носил стальную корону:
- Я прошел сквозь смерть, - сказал он, - Аргор имя мне, король
Назгулов.
И заговорил второй, и голос его узнал Тхэсса:
- Я - шагнувший за Грань, сын земли Ана, Ушедший Король. И сказал
третий, самый юный из них: - Я - король народа Надежды, Эстелрим, из земли
Эс-Тэллиа. - Ты звал - мы пришли, - сказал первый.
И молвил Тхэсса:
- Серую силу, что вошла в меня, сумел я подчинить воле своей - на
время. Но Это становится сильнее меня; мне все тяжелее сдерживать то, что
спит во мне. Самым страшным врагом стану я для идущих путем Тьмы и для
людей, если останусь жить. Умерев, обращусь я в Серую Стрелу, направленную
в сердце Властелина, и щитом стану я тому, с кем сражался в Злых землях.
Не хочу я этого, но силы мои на исходе. Поэтому прошу я помощи у вас.
И, обратившись к Ушедшему Королю, так сказал он:
- Ты знаешь, что делать, учитель.
И Ушедший Король кивнул.
...В ночь новолуния у черных гор стояли они - все четверо. И на
прощанье улыбнулся им Тхэсса-князь, и благодарил их.
Стиснув зубы, Элвер, Король-Надежда, нанес ему в сердце удар мечом,
не знавшим крови; и Золотой Дракон, знак королей Эс-Тэллиа, был на рукояти
меча. И молочно-белым ядом стала кровь, бившая из раны; шипя, исчезла она,
коснувшись клинка.
В золотой гробнице хоронили Тхэссу-мага. Потому, что То, спавшее в
теле его, как бабочка в коконе, мертво не было. Потому, что То, спавшее в
теле его, было людям страшнее чумы.
Та долина, замкнутая в кольце гор, не имеет имени, и не знает никто,
где могила князя. Трое в черных крылатых одеждах стояли вокруг гроба его.
Заклятые мечи скрестили над ним они, и огненная змея в кольцо заключила
их.
И Ушедший Король произнес заклятье Тьмы; и Тьма черным погребальным
покровом одела яркое золото.
И Король Назгулов произнес заклятие Смерти, и черно-синей стала стена
пламени, и стон, глухой и долгий, словно стонала сама земля, услышали они.
И Элвер, Король Эс-Тэллиа, произнес заклятие Освобождения.
Захлебнувшись белым горьким дымом, угас огонь, и ночь вздохнула, и они
увидели звезды.
В золотой гробнице похоронен был Тхэсса, ибо то, что лежало там
теперь, было только личиной, оболочкой, подобием человека. Так получил
свободу Тхэсса-оборотень, великий маг.
БЕРЕН И ЛЮТИЕН
1
Он подкрался тихо, словно лесной зверь, страшась спугнуть ту, что
пела. Странная тоска и истома мягко сжимали его сердце кошачьей лапой с
втянутыми коготками. Ему казалось, что встает наяву этот не то сон, не то
бред - о долине черного хрусталя, и опять сейчас будет музыка, и та песня,
что он слышал, была ее предчувствием.
Она сидела на небольшом холме, поросшем золотыми звездочками
незнакомых ему цветов, в голубом как небо платье, и волосы ее казались
тенью леса. Она сама была вся из бликов и теней, и ему временами казалось,
что она - лишь его бред, прекрасный бред, обман зрения. Но она была - она
пела. Что выдало его? Он ведь не шевелился. Может она почувствовала его
мысли, услышала как стучит его сердце - ему казалось, этот стук заполняет
мир от самых его глубин до невероятных его высот, и Арда кровью течет в
нем, и грудь его проросла деревьями... Слух его менялся, он слышал то,
чего никогда не бы услышал раньше, и его дыхание было все чаще и тяжелее.
Может, оно и выдало его. Песня оборвалась. На миг он увидел потрясающей
красоты лицо - живое, мгновенно возродившее в его памяти ту мелодию, что
была этим лицом там, в долине черного хрусталя. Она испуганно вскрикнула и
исчезла - словно распалась на тени и блики рассыпалась веселым хаосом
звуков.
Берен застыл. Мир вокруг выцвел, потерял свой цвет. Он осознал - она
испугалась его. Почему? Он же ничего плохого не совершил, не хотел ничего
- только, чтобы все это оставалось, не уходило... Он забыл все - месть,
отца, орков. Их просто не было. Была песня по имени... Имени не было.
Песня. Просто песня.
Силы оставили его. Что-то ушло. Он тяжело опустился на землю.
Казалось - все кончено... В холодном ручье увидел он свое лицо. Он уже не
был похож на орка. Странно - впервые он подумал, красив ли он. Берен был
из дома Беора - темноволосый, светлоглазый, рослый. Ему стукнуло три
десятка лет, и был он уже не зеленым юнцом - мужчиной в расцвете молодости
и сил. Тяжелая жизнь сделала его тело сильным, стройным и гибким... Но
достаточно ли этого, чтобы она снизошла до беседы с ним... Он боялся. Но
не мог забыть Песню.
Он искал ее. Он видел ее много раз - издали, но ни разу не мог
подойти ближе чем на сотню шагов - она убегала и уносила Песню. И только
следы оставались - золотые звездочки цветов. И только в ночных соловьиных
песнях слышалось то же колдовство, что и в ее голосе. И в сердце своем он
дал Песне имя - Тинувиэль.
Так случилось - он опять увидел ее. Весной, после мучительной серой
зимы. Почему-то он подумал - если сейчас он не удержит Песню - не увидит
ее никогда. А она пела, и под ее ногами расцветали цветы-звездочки. Песня
наполнила его, Песня вела его, и, как слово Песни, он крикнул:
- Тинувиэль!
Она замолчала, но Песня продолжалась и когда он смотрел в ее звездные
глаза и видел ее прекрасное расширенное лицо, и когда ее тонкие белые руки
лежали в его загрубевших ладонях... А потом снова она исчезла, как будто
стала опять тенью и бликами...
- Тинувиэль... - произнес он в безнадежной тоске и ощутил, что
умирает.
Черное беспамятство долины черного хрусталя приняло его, и Берен упал
на землю замертво. И вновь он услышал Музыку, что была Лицом, и она гасла
в его сердце...
Дочь Тингола, могучего короля Дориата, Лютиен, впервые ощутила, что у
нее есть сердце.
- Мама, что со мной, мама, скажи... - шептала она в никуда. И
казалось ей, что голос ее матери Мелиан отвечает ей:
- Ты становишься взрослой, девочка моя.
- И это так больно?
- Но разве это неприятно?
- Нет, нет, это чудесно... но больно... Мама, что делать мне...
- Слушай сердце, дочка. Иди, куда оно поведет тебя.
Она сидела рядом с бесчувственным Береном и смотрела. Жадно смотрела
в его лицо.
"Что в этом человеке? Почему меня так тянет к нему? Простой
смертный... Какое лицо... Он красив, не спорю - но разве не красивее
эльфийские властители? Но их лица - как пустой пергамент, дорогой, но не
тронутый пером сказителя... А это - книга... Чудесная книга... Неужели ее
читать - мне? Но знаю ли я язык этих письмен..."
И тихо наклонилась Лютиен над неподвижным лицом, вглядываясь в него и
прочла губами первое слово книги Людей. И Берен открыл глаза и сказал это
слово:
- Тинувиэль... Не уходи, прошу тебя, Соловей мой, Песня моя - не
уходи...
- Кто ты? Я не прочла твоего имени, а ты почему-то знаешь мое...
- Я Берен, сын Бараира из рода Беора.
- Я не слышала о тебе, но о Беоре я знаю. Ты не уйдешь?
- Нет, нет, никогда? Зачем? Куда я уйду?
- Не уходи...
Они бродили в лесах вместе. Лютиен приходила каждый день, и Берен уже
ждал ее - то с цветами, то с ягодами в ладонях, и они уходили в тень леса
и вместе пили воду ручьев - как пьют на людской свадьбе вино новобрачные,
и Берен на костре готовил дичь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
одеяниях Тьмы. И Тхэсса повторил им слова пророчества. И первым заговорил
тот, что носил стальную корону:
- Я прошел сквозь смерть, - сказал он, - Аргор имя мне, король
Назгулов.
И заговорил второй, и голос его узнал Тхэсса:
- Я - шагнувший за Грань, сын земли Ана, Ушедший Король. И сказал
третий, самый юный из них: - Я - король народа Надежды, Эстелрим, из земли
Эс-Тэллиа. - Ты звал - мы пришли, - сказал первый.
И молвил Тхэсса:
- Серую силу, что вошла в меня, сумел я подчинить воле своей - на
время. Но Это становится сильнее меня; мне все тяжелее сдерживать то, что
спит во мне. Самым страшным врагом стану я для идущих путем Тьмы и для
людей, если останусь жить. Умерев, обращусь я в Серую Стрелу, направленную
в сердце Властелина, и щитом стану я тому, с кем сражался в Злых землях.
Не хочу я этого, но силы мои на исходе. Поэтому прошу я помощи у вас.
И, обратившись к Ушедшему Королю, так сказал он:
- Ты знаешь, что делать, учитель.
И Ушедший Король кивнул.
...В ночь новолуния у черных гор стояли они - все четверо. И на
прощанье улыбнулся им Тхэсса-князь, и благодарил их.
Стиснув зубы, Элвер, Король-Надежда, нанес ему в сердце удар мечом,
не знавшим крови; и Золотой Дракон, знак королей Эс-Тэллиа, был на рукояти
меча. И молочно-белым ядом стала кровь, бившая из раны; шипя, исчезла она,
коснувшись клинка.
В золотой гробнице хоронили Тхэссу-мага. Потому, что То, спавшее в
теле его, как бабочка в коконе, мертво не было. Потому, что То, спавшее в
теле его, было людям страшнее чумы.
Та долина, замкнутая в кольце гор, не имеет имени, и не знает никто,
где могила князя. Трое в черных крылатых одеждах стояли вокруг гроба его.
Заклятые мечи скрестили над ним они, и огненная змея в кольцо заключила
их.
И Ушедший Король произнес заклятье Тьмы; и Тьма черным погребальным
покровом одела яркое золото.
И Король Назгулов произнес заклятие Смерти, и черно-синей стала стена
пламени, и стон, глухой и долгий, словно стонала сама земля, услышали они.
И Элвер, Король Эс-Тэллиа, произнес заклятие Освобождения.
Захлебнувшись белым горьким дымом, угас огонь, и ночь вздохнула, и они
увидели звезды.
В золотой гробнице похоронен был Тхэсса, ибо то, что лежало там
теперь, было только личиной, оболочкой, подобием человека. Так получил
свободу Тхэсса-оборотень, великий маг.
БЕРЕН И ЛЮТИЕН
1
Он подкрался тихо, словно лесной зверь, страшась спугнуть ту, что
пела. Странная тоска и истома мягко сжимали его сердце кошачьей лапой с
втянутыми коготками. Ему казалось, что встает наяву этот не то сон, не то
бред - о долине черного хрусталя, и опять сейчас будет музыка, и та песня,
что он слышал, была ее предчувствием.
Она сидела на небольшом холме, поросшем золотыми звездочками
незнакомых ему цветов, в голубом как небо платье, и волосы ее казались
тенью леса. Она сама была вся из бликов и теней, и ему временами казалось,
что она - лишь его бред, прекрасный бред, обман зрения. Но она была - она
пела. Что выдало его? Он ведь не шевелился. Может она почувствовала его
мысли, услышала как стучит его сердце - ему казалось, этот стук заполняет
мир от самых его глубин до невероятных его высот, и Арда кровью течет в
нем, и грудь его проросла деревьями... Слух его менялся, он слышал то,
чего никогда не бы услышал раньше, и его дыхание было все чаще и тяжелее.
Может, оно и выдало его. Песня оборвалась. На миг он увидел потрясающей
красоты лицо - живое, мгновенно возродившее в его памяти ту мелодию, что
была этим лицом там, в долине черного хрусталя. Она испуганно вскрикнула и
исчезла - словно распалась на тени и блики рассыпалась веселым хаосом
звуков.
Берен застыл. Мир вокруг выцвел, потерял свой цвет. Он осознал - она
испугалась его. Почему? Он же ничего плохого не совершил, не хотел ничего
- только, чтобы все это оставалось, не уходило... Он забыл все - месть,
отца, орков. Их просто не было. Была песня по имени... Имени не было.
Песня. Просто песня.
Силы оставили его. Что-то ушло. Он тяжело опустился на землю.
Казалось - все кончено... В холодном ручье увидел он свое лицо. Он уже не
был похож на орка. Странно - впервые он подумал, красив ли он. Берен был
из дома Беора - темноволосый, светлоглазый, рослый. Ему стукнуло три
десятка лет, и был он уже не зеленым юнцом - мужчиной в расцвете молодости
и сил. Тяжелая жизнь сделала его тело сильным, стройным и гибким... Но
достаточно ли этого, чтобы она снизошла до беседы с ним... Он боялся. Но
не мог забыть Песню.
Он искал ее. Он видел ее много раз - издали, но ни разу не мог
подойти ближе чем на сотню шагов - она убегала и уносила Песню. И только
следы оставались - золотые звездочки цветов. И только в ночных соловьиных
песнях слышалось то же колдовство, что и в ее голосе. И в сердце своем он
дал Песне имя - Тинувиэль.
Так случилось - он опять увидел ее. Весной, после мучительной серой
зимы. Почему-то он подумал - если сейчас он не удержит Песню - не увидит
ее никогда. А она пела, и под ее ногами расцветали цветы-звездочки. Песня
наполнила его, Песня вела его, и, как слово Песни, он крикнул:
- Тинувиэль!
Она замолчала, но Песня продолжалась и когда он смотрел в ее звездные
глаза и видел ее прекрасное расширенное лицо, и когда ее тонкие белые руки
лежали в его загрубевших ладонях... А потом снова она исчезла, как будто
стала опять тенью и бликами...
- Тинувиэль... - произнес он в безнадежной тоске и ощутил, что
умирает.
Черное беспамятство долины черного хрусталя приняло его, и Берен упал
на землю замертво. И вновь он услышал Музыку, что была Лицом, и она гасла
в его сердце...
Дочь Тингола, могучего короля Дориата, Лютиен, впервые ощутила, что у
нее есть сердце.
- Мама, что со мной, мама, скажи... - шептала она в никуда. И
казалось ей, что голос ее матери Мелиан отвечает ей:
- Ты становишься взрослой, девочка моя.
- И это так больно?
- Но разве это неприятно?
- Нет, нет, это чудесно... но больно... Мама, что делать мне...
- Слушай сердце, дочка. Иди, куда оно поведет тебя.
Она сидела рядом с бесчувственным Береном и смотрела. Жадно смотрела
в его лицо.
"Что в этом человеке? Почему меня так тянет к нему? Простой
смертный... Какое лицо... Он красив, не спорю - но разве не красивее
эльфийские властители? Но их лица - как пустой пергамент, дорогой, но не
тронутый пером сказителя... А это - книга... Чудесная книга... Неужели ее
читать - мне? Но знаю ли я язык этих письмен..."
И тихо наклонилась Лютиен над неподвижным лицом, вглядываясь в него и
прочла губами первое слово книги Людей. И Берен открыл глаза и сказал это
слово:
- Тинувиэль... Не уходи, прошу тебя, Соловей мой, Песня моя - не
уходи...
- Кто ты? Я не прочла твоего имени, а ты почему-то знаешь мое...
- Я Берен, сын Бараира из рода Беора.
- Я не слышала о тебе, но о Беоре я знаю. Ты не уйдешь?
- Нет, нет, никогда? Зачем? Куда я уйду?
- Не уходи...
Они бродили в лесах вместе. Лютиен приходила каждый день, и Берен уже
ждал ее - то с цветами, то с ягодами в ладонях, и они уходили в тень леса
и вместе пили воду ручьев - как пьют на людской свадьбе вино новобрачные,
и Берен на костре готовил дичь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39