Весь книжный покой
Ортханка был завален ими. Но Курумо не собирался повторять Саурона. Он
хотел свое Кольцо. Сильнее Кольца Врага. И суть и цель кольца должна быть
иной. Однажды это Кольцо должно было быть сильнее. Курумо усмехнулся. Он
помнил заклятье Кольца. Что ж, цели заклятья вполне подходили ему.
Отлично. Хорошо, что эльфы запомнили заклятье, хотя, честно говоря,
внутренне Курумо сомневался в том, верно ли они поняли его. Ведь на
древнем языке Тьмы произносилось оно, от которого происходили все языки
Арды. Могли и напутать. Курумо надеялся своим искусством и мудрости и
мудростью дополнить то, что не поняли эльфы.
Он вновь перечитывал старинную хронику Холлина. Огонь неба? Чаша
Ночи? Что ж, Огонь неба, огонь Эа будет побежден огнем не-Эа. Чаша Ночи...
Будет Чаша дня, ибо свет гонит Ночь. Так Враг сделал Девять Колец,
наверное, и одно он делал также. Правда, странным было одно - "закалено в
огненной крови Арды". Кровь Арды... Огонь Арды? Огонь неодушевленного?
Курумо заходил по чертогу, и факелы красили алым его лицо и одежду.

Крыса была почти слепа. Они и ее предки с незапамятных времен жила в
подземных ходах, которые вырыли в теле Арды ненасытные существа. Она
боялась и не любила света, но ей хотелось его иметь, ибо она инстинктивно
чувствовала его ценность и силу. Потому она исподволь следила за светом,
как за врагом и добычей. Уже давно ли она жила под Ортханком и питалась
падалью, что сбрасывали в подземный коридор. Однажды она обнаружила новый
ход, и осторожно вошла туда, нервно дергая длинным черным носом в поисках
пищи. Это был новый ход, недавний. Опасный. В то же время там
чувствовалось что-то свое, близкое. Она решилась и, бесшумно переступая,
тенью побежала туда.
Низкий круглый зал с грубым угловатым куполообразным потолком. Темно
- серые стены. Пол - гладкий, почти зеркальный, крысиные лапки скользили.
Неудобно. Опасно. Посредине - высокий серый куб. Почти куб - в высоту
меньше чем в длину и ширину. Шершавый зернистый. По одной линии с ним по
обе стороны зала - два золотых светильника; плоские чаши на золотых
ножках. Тяжелый сладковатый дурманящий запах. Опасно. Мрачно - красное
пламя чадит, коптя потолок, и он становится тяжелее и ниже, и давил все
сильнее. Крыса испугалась - не упал бы. Что на столе - она не видела. Над
входом висела яркая золотая пластина в виде симметричного облака, из
которого смотрел симметричный глаз, и под ним скрещивались две молнии. Над
облаком простиралась десница. Пластина была неестественно блестящей для
этого листа и на редкость плоской, какой-то ненастоящей. Неуютно. Крыса
юркнула в знакомый левый ход. Справа ход был совсем темным и душным. Там
что-то жило. Крысе не хотелось туда. Чужое. Страшно. Она трусцой
перебежала в левый ход и затаилась. Не перепадет ли чего-нибудь? Ее черный
нос подергивался.
Родной брат Арогласа, предводителя северных Дунедайн носил старинное
имя Бериар. Он был скорее человеком книжным, чем воином, хотя сражаться он
был горазд и мечем и копьем, пешим и конным. На севере мало читали - после
разгрома Артедайна городов не осталось, книгохранилища сгорели и мало что
уцелело. Да и интереса к старой мудрости мало кто проявлял. Главный было
выжить. Дунедайн жили небольшими поселениями или в деревенских городищах,
были бедны и темны в большинстве своем, и лишь воинственность да
удачливость в бою и набегах могли выделить человека среди этого
грубоватого измельчавшего народа. для которого память о былой славе уже
стала почти сказкой. Бериар знал, что ныне вся мудрость севера живет в
доме Элронда, где он с братом воспитывался в детстве, и теперь его пути
часто приводили его в Имладрис. Там было спокойно - казалось, Имладрис был
иным миром, вложенным в Средиземье, но четко ограниченный от него. Бериар
словно попадал в сказку, приходя сюда. Он любил читать старые летописи -
об истории своего рода, о древних веках Средиземья, когда здесь жили
только эльфы, о славе и гибели Нуменора... Пожалуй, потому именно он
больше всего узнал о тревогах мудрых, о Кольцах и Враге. Именно в
Ривенделле он познакомился с Саруманом, главой Совета. Он очень понравился
Бериару, он считал его величайшим из мудрых, да к тому же чрезвычайно
обаятельным и ласковым. Бериар вместе с Саруманом много занимался
проблемой Кольца, творением его. Молодому человеку было очень интересно
разбираться в этом, сначала без какой-либо цели, из любопытства, затем уже
для победы над Сауроном Черным, Врагом Средиземья и Валинора. И когда
Саруман предложил ему перебраться к нему в Ортханк, Бериар с радостью
согласился.
В Ортханке были люди. Правда, молодого человека удивила их
молчаливость и беспрекословность, почти рабское повиновение Саруману. Но
впрочем, Саруман сказал что это - низшие, что от них ждать. Только быть
рабами и могут. Бериара это несколько покоробило, но он быстро забыл об
этом - его увлекла идея создания Кольца более могучего, чем Кольцо Врага.
Правда, что с ним дальше делать, Бериар не представлял да и не слишком-то
задумывался.
Они сидели вдвоем в книжном покое, и еще раз пересматривали свои
выводы: завтра должно было начаться Творение.
- Итак, - горячо говорил Бериар, - огонь Арды и Эа побеждает сила
Пустоты. Огонь Пустоты - для плавки, в чаше Света, - он коснулся блестящей
светящейся неприятным зеленым светом чаши. Он не знал, что Саруман создал
ее не из Света а из не-Тьмы, - заклятье мы знаем. Вроде все! Так что,
начнем завтра, да? - с мальчишеским азартом и любопытством спросил он.
Саруман, улыбаясь, закивал.
- И мы победим Врага, - внушительно добавил он.

Крыса с любопытством и страхом наблюдала из-за угла за всем,
происходящим в чертоге. Там было двое людей. Один - крепкий благообразный
старец с серебряными кудрями, в блестящих белых одеяниях, другой - высокий
молодой человек, сероглазый и темноволосый. Старец здесь был явно главным
- он что-то говорил, а его спутник стоял, прислонившись спиной к стене и,
замерев, смотрел на все это со смесью любопытства, благоговения и ужаса.
Он произносил заклятье, но это не были те слова, что произносил
Саурон, ибо шли они не из Тьмы, а из Ничто. И тот огонь, что вырвался из
недр серого камня, был бесцветен и невидим, и лишь по тому, как
зеленоватым мертвенным светом налилось все вокруг, Бериар понял, что
заклятье подействовало. И стало ему почему-то не по себе. Дрожащими руками
он подал сверкающую, каким-то гнетущим душу светом, чашу. Он коснулся руки
Сарумана - она была холодной и липкой, как рука разлагающегося трупа, лицо
его и руки были гнойно-зеленоватыми; казалось, сама внешность его
менялась. Теперь его лицо было жутким - облипшей скользкой гниющей кожей
череп, рваный ухмыляющийся беззубый рот... Почему-то в этот миг Бериар
почувствовал, что это лицо не наваждение, а истина. Он мотнул головой,
прогоняя страх. Саруман произносил заклятья. Голос его обволакивал разум,
проникал в мозг тошнотворным ужасом. Бериар почувствовал, что дрожит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39