На самом деле я не был продуктом ни того, ни другого. Просто я был одержим мыслью, что играю нестандартную, особую роль, и эта мысль росла во мне из года в год сообразно с моими переживаниями и опытом. У меня не возникало желания выйти из игры: я был слишком захвачен большим международным спектаклем и своим местом за кулисами, чтобы уступить это место кому-либо другому. Хотя из осторожности я не говорил ничего подобного. Кроме того, мне впервые открылось что-то похожее на моральное оправдание моей скрытой от окружения роли.
Находились «проницательные» люди, которые после судебного процесса 1963–1964 годов характеризовали мою метаморфозу термином «промывка мозгов», который можно трактовать по-разному. Однако любое толкование выглядит поверхностно по сравнению с точным анализом одного из моих руководителей в Центре, видевшего и знавшего мою роль изнутри. «Проницательные» же люди со своим, вероятно, проамериканским напором именно в «промывке мозгов» усматривали единственно возможное объяснение, почему человек моего происхождения и жизненного пути решил занять в «холодной войне» позицию против США.
Наверное, в то время мой выбор выглядел странным. Но я всегда был против того, чтобы находить непонятному слишком простые и хлесткие объяснения… Сам я не могу оценивать все так однозначно. Полагал и полагаю, что принадлежу к тем немногим, кто действительно мог видеть обе стороны медали. Короче говоря, мне было ясно, как думали и действовали антиподы. И сравнение тут было не в пользу США.
«Советский Союз, по мнению американцев, изрядно отстает в военном положении. Самолеты США значительно превосходят в технике. Конечно, русские строят свои стратегические бомбардировщики, но делают это хуже и медленнее. Они больше работают на будущее, все вкладывая в стратегическое ракетное оружие с ядерным зарядом. Стремятся догнать США и, таким образом, создать желаемый баланс сил. Ракетная техника давно стала традиционной русской специализацией. Кроме того, у них есть все, чего достигли немцы во второй мировой войне. Так что предпосылки очень благоприятные: ядерный заряд русские могут создать быстрее, чем сами ракеты. Исследовательская работа в целом займет не более десяти лет».
Вот в такой примерно краткой форме можно изложить содержание около десяти моих письменных донесений.
Мне было предложено регулярно сообщать в Москву о состоянии шведского нейтралитета, независимо от того, есть какие-либо позитивные признаки или нет. Помню, насколько странным мне это казалось. Что за необходимость регулярно докладывать, и почему это так крайне важно? Лишь позже, возвращаясь в самолете домой, я припомнил Москву 1949 года и все разговоры о новом военном планировании после создания НАТО. Вспомнил, насколько важно было тогда получить доказательства того, что Швеция стремится к политике неприсоединения. Возможно, и теперь военное распределение сил по-прежнему строилось так, что Швеция должна оставаться нейтральной в случае, если «холодная война» перейдет в открытый конфликт.
Еще одной причиной беспокойства русских стало вновь образованное датско-западногерманское командование, так называемое «командование в зоне Балтийского моря». Его основной целью было создание стратегии, которая помогла бы остановить советские морские силы в случае конфликта и гарантировать доступ в Балтийское море войскам НАТО. Штаб комплектовался в первую очередь западногерманскими и датскими офицерами, что в глазах многих выглядело как неприглядный союз между недавними оккупантами и оккупированными.
Это беспокойство сохранялось еще долго. Пожалуй, до того момента, когда разразился кубинский кризис – самая серьезная конфронтация периода «холодной войны». Установка на Кубе советских ракет среднего радиуса действия с ядерными зарядами была рискованной политической игрой, не имеющей себе равных.
Создалась ситуация, которую можно было назвать «звездным часом» разведки, потому что все зависело только от ее эффективности. Это касалось обеих сторон. Американцы летали над Кубой на У-2 и фотографировали строительные и монтажные работы. В Москве сидел Олег Пеньковский и через посредников переправлял катушки пленок в Вашингтон. Таким образом, в США точно знали о типе оружия русских. По-видимому, это было одним из самых престижных дел ЦРУ. И не оставалось никаких сомнений, что новое оружие на Кубе представляло огромную угрозу восточному побережью США.
Частокол ракет – прямо под боком противника. Почему в Советском Союзе вообще приняли такое фантастическое решение? Это не соответствовало практике действий, предпринимаемых до сих пор. Что за всем этим крылось? Я не переставал ломать голову. В то, что акция направлена только на поддержку единственного в западном полушарии социалистического режима, я не верил. Другая, более глобальная цель должна была лежать в основе всего этого, и, кажется, со временем я понял ее.
С конца сороковых годов величайшим приоритетом Советского Союза было развитие стратегического ракетного оружия. И теперь, очевидно, считали, что цель – равновесие сил – достигнута, то есть США могли быть также сметены с лица земли, как и Советский Союз. Кубинский кризис стал актом преднамеренного риска, понуждающего к обоюдному признанию баланса сил, который отныне должен был определять будущую политику обеих великих держав. Это привело меня к заключению, что кубинский кризис стал финалом «холодной войны».
Вот каково было в действительности отношение Стига Веннерстрема к реальности военного противостояния двух доминирующих стран. Его отношение к угрозе миру и спокойствию человечества, к неблаговидной роли НАТО в развязывании гонки вооружений и разжигании напряженности на планете. Особенно ясно шведский разведчик видел и понимал роль лидера НАТО – самого крупного и безжалостного стервятника – США. Многолетнее пребывание в этой стране, прекрасное знание американских политических и военных доктрин, особенностей закулисных правительственных и дипломатических игр – все это давало вдумчивому и умудренному дипломату, аналитику и агенту богатую пищу для выводов, умозаключений и прогнозов.
Пожалуй, назвать Веннерстрема просто агентом – было бы сродни тому, чтобы Шаляпина, например, удостоить всего лишь скромным определением «певец». Безусловно, он был не просто агентом русских, он был мощным агентом влияния в лучшем и вдохновенном смысле этого слова. Вот почему его просто невозможно отделить от того обобщенного образа разведчика, который создает в своих раздумьях один из них – живущих под знаком тайны.
«Во имя чего мы работаем? – спрашивает полковник КГБ, Герой Советского Союза Конон Молодый. И отвечает: – Не ради сбора разведывательной информации как таковой. Конечная цель этой опасной работы – служение делу мира… Информировать о тайных замыслах иной, зарвавшейся, державы, сообщать о возможной опасности, предотвратить вероятное возникновение войны, не дать перевеса в военном развитии, удержать противоборствующие страны в состоянии примерного военного баланса – такова, нетрудно догадаться, главная задача разведчика».
Выполнению именно этой – нелегкой и благородной задачи и посвятил себя Веннерстрем, пожертвовав ради нее, без преувеличения, всей жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71