Будучи в душе боязливым человеком, шеф СС стал задумываться. Если в период Судетского кризиса в 1938 году, Гиммлер был в числе тех, кто всецело поддерживал воинственные устремления диктатора, то уже в 1939 году, когда тот затеял спор из-за Данцига, он понял, что Гитлер ставит все на карту в своей опасной игре.
Гиммлер объединился с Германом Герингом, который по данцигскому вопросу занял уклончивую позицию, и встал в оппозицию Иоахиму Риббентропу, ставшему советником Гитлера. В начале апреля 1939 года он даже ездил в Данциг, чтобы призвать тамошнего правителя, гауляйтера Альберта Форстера, к умеренным действиям. Французский генеральный консул барон Ги де Турнель даже сообщил в Париж, что Гиммлер намерен сместить Форстера. Гиммлера поддержал председатель данцигского сената, конкурент Форстера — Грайзер, но решить этот вопрос шефу СС не удалось. Польский посол в Берлине рассматривал в те дни Гиммлера как противника войны. Швейцарский комиссар в Данциге Буркхардт писал генеральному секретарю Лиги Наций о распространявшихся там слухах, будто бы Гиммлер и Геббельс дистанцировались от Гитлера. Но это не соответствовало действительности. С осени 1938 года, в особенности после ноябрьских преследований евреев, Гиммлер сблизился с Герингом, но отошел от Геббельса.
Несколько позже Гиммлер стал снова поддерживать воинственный курс Гитлера, но сохранил отрицательное отношение к Риббентропу, на которого взвалил всю ответственность за безрассудную политику развязывания войны. В окружении Гиммлера даже возникла иллюзия, что путем низложения Риббентропа можно добиться быстрого заключения мира с союзниками.
«Это — не наша война, это — война Риббентропа!» — признался в тот период времени Геринг.
Таковым было мнение и некоторых эсэсовских руководителей. Бывший посол Ульрих фон Хассель, видная фигура немецкого движения Сопротивления, узнал об этом в октябре 1939 года. При встрече с графом Вельцеком, бывшим немецким послом в Париже, тот сказал ему, что надо как можно быстрее прекратить войну. Хассель записал тогда в своем дневнике: «Он (Вельцек) общается с такими представителями руководства СС, как Штуккарт и Хёном, и утверждает, что они думают в принципе как и мы (сопротивленцы), рассматривая мысль о целесообразности сдачи Риббентропа, на съедение. В их кругах обсуждается даже состав нового министерства иностранных дел». Приведенные им подобные факты показывают довольно четко, что эти круги не разделяли слепой уверенности нацистского руководства в окончательной победе. Так, даже на гребне военных побед Хассель писал: «Об исходе войны эти люди думают по-прежнему скептически и без ложного ура-патриотизма».
Это, однако, не означало потерю руководством СС внутренней убежденности в правоте политики силы, проводимой Гитлером. Охранные отряды, как и прежде, были готовы выполнить любой варварский приказ фюрера, шла ли речь о ликвидации евреев как народа, о планировании нового наступления на фронте, освобождении Бенито Муссолини из-под ареста или предотвращении отделения одного из сателлитов от Германии.
Исключение составляла лишь интеллигенция в составе элиты СД. Она была достаточно умна, чтобы не поддаться на лживую пропаганду апостолов теории необходимости завоевания жизненного пространства для немецкого народа. В оккупационной политике различались значительные нюансы в понимании господствующего положения «черного ордена» и отношений господ и рабов. Гитлеровское руководство не хотело понимать, что своей голой логикой завоевателей и нежеланием видеть различий в тех или иных странах Европы оно способствует возникновению движения Сопротивления в них.
То, что вдалбливалось Гитлером в отношении поведения в оккупированной части России, осуществлялось и в Европе. Как заявлял Гитлер, речь идет в основном о том, чтобы «разделить громадный пирог в целях установления своего господства и управления его частями и их эксплуатации». Во всем мире, кроме Германии, не должно быть автономных государств и народов, и могут допускаться лишь наместничества централистской супердиктатуры. На совещании имперских наместников и гауляйтеров в 1943 году Гитлер поучал: «Небольшие государства должны быть ликвидированы как можно скорее, и в единой Европе установлен новый порядок».
Оккупированные немцами государства не должны были иметь никакой национальной автономии. Фюрер предупреждал: «Самоуправление является прямым путем к самостоятельности. Демократическими средствами нельзя удержать того, что взято силой».
Этой программе руководство СС противопоставляло более интеллигентную, но не менее спорную в моральном отношении политику «кнута и пряника». Путем переходов от жесткости к более мягкому обращению в вопросах оккупационной политики оно пыталось установить шаткий консенсус между победителями и побежденными. Так, например, Бест говорил: «Во взаимоотношениях между народом-победителем и другими народами следует исходить из того, что его руководящее положение не может сохраняться длительное время вопреки их воле, так как жизнь не допускает принуждения и обмана».
В 1942 году он писал в журнале «Рейх, народный порядок и жизненное пространство»: «Установление общенародного порядка на территории, на которой проживают различные народы, и управление ими для сильнейшего из них будет являться высшей ступенью саморазвития, поскольку оно, исходя из законов жизни, обеспечит долговременное существование и прогресс и не допустит гибели, наступающей обычно после короткого всплеска мании величия и господства».
Райнхард Гейдрих был первым, кто попробовал проводить собственную оккупационную политику. Обергруппенфюрер СС, шеф СД и начальник главного управления имперской безопасности был в сентябре 1941 года назначен заместителем имперского протектора в Богемии и Моравии, где стал фактически единовластным хозяином положения.
Свое появление в Чехословакии Гейдрих отметил волной террора, из-за чего получил прозвище «мясник из Праги». Он провел первый показательный процесс в истории национал-социализма, на котором буквально через несколько часов разбирательства дал указание приговорить к смертной казни чешского премьер-министра Алоиса Элиаша. Гестаповские команды разгромили группы чешского движения Сопротивления и арестовали многих оппозиционеров. Ежедневно Гейдрих докладывал в штаб-квартиру фюрера об «успехах» кампании террора. За какие-то две недели чешское движение Сопротивления было почти полностью ликвидировано вместе с примкнувшими к нему прозападными и коммунистическими группировками.
Достигнув своей цели, Гейдрих отменил суды. Вместо «мясника» появился новый протектор — «благотворитель», объявивший об окончании политических преследований и ставший обхаживать чешских рабочих и крестьян, натравливая их на буржуазную интеллигенцию, в которой видел ядро сопротивления. Поскольку он получил задание повысить объем промышленной и сельскохозяйственной продукции Чехословакии, Гейдрих отменил целый ряд ограничений, ставивших чехов в разряд людей второго сорта.
Гейдрих повысил норму жиров для 2 миллионов чешских рабочих, выделил 200 000 пар обуви для людей, занятых в военной промышленности, и реквизировал лучшие гостиницы на всемирно известных курортах Богемии для организации в них пансионатов, предназначенных для отдыха чешских рабочих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187