Это мчалась баденская кавалерия: ее преследовали прусские кирасиры.
Первые беглецы прошли мост беспрепятственно, но очень скоро мост так заполнился людьми и лошадьми, что проход оказался забитым и последним рядам пришлось все же, хоть и против воли, обернуться и встретить лицом к лицу тех, кто их преследовал.
В эту самую минуту залп Бенедикта и его егерей положил на землю человек пятьдесят и двадцать лошадей.
Прусские кирасиры остановились в удивлении: мужество вернулось к баденцам. За первым залпом последовал второй, и стало слышно, как пули стучат по кирасам, словно град прошумел по крышам.
Пало тридцать человек и столько же лошадей.
Среди кирасиров началось замешательство. Баденцы воспользовались этим, вернулись с моста и пошли в атаку.
Но, отступая, кирасиры обнаружили перед собою разбитое их уланами австрийское каре, которое пруссаки гнали перед собой.
Каре оказалось между пиками уланов и саблями кирасиров.
Бенедикт увидел, как австрийцы смешались с уланами и кирасирами.
— Стреляйте в офицеров! — крикнул Бенедикт.
И сам, выбрав капитана кирасиров, выстрелил в него.
Капитан упал.
Другие тоже выбрали офицеров, но им было удобнее стрелять в уланов. Смертей стало еще больше.
Почти все прусские офицеры пали, и было видно, как их лошади, лишившись всадников, скачками прибились к эскадрону.
На мосту продолжалась давка.
Внезапно главные силы союзной армии подошли почти вперемешку с врагом.
В это же время по улице пылавшего города с обычным своим спокойствием отступал Карл. При каждом выстреле он убивал человека. Пулей с него сорвало его штирийскую шляпу, и он остался с непокрытой головой.
По его щеке текла струйка крови.
Оба молодых человека обменялись дружескими знаками. Резвун, узнав Карла, этого великолепного охотника, бросился к нему, радуясь, что он опять его видит.
В это время земля задрожала от тяжелого галопа. Это прусские кирасиры повторяли кавалерийскую атаку. Сквозь дорожную пыль и дым от ружейной пальбы видно было, как сверкали их кирасы, каски и лезвия сабель. Кирасиры проложили проход в толпе убегавших баденцев и гессенцев и продвинулись до трети моста.
Бенедикт видел, что его друг сражался с капитаном, которому он два раза всадил штык от своего карабина в горло.
Капитан упал, но на его месте оказались еще два кирасира, которые с поднятыми саблями напали на Карла. Двумя выстрелами из карабина Бенедикт убил одного и ранил другого.
Затем он увидел, как Карл, подхваченный и увлекаемый беглецами, оказался у моста, несмотря на все свои усилия соединиться с Бенедиктом. Со всех сторон он был окружен, и в таком положении ему оставался один выход к спасению — мост. Карл ринулся туда вместе со своими шестьюдесятью или шестьюдесятью пятью людьми, что у него оставались.
Там была ужасная свалка: люди шли по мертвым и раненым; прусские кирасиры верхом на своих рослых лошадях, похожие на великанов, направо и налево разили беглецов своими прямыми саблями.
— Огонь по ним! — крикнул Бенедикт.
Те из его людей, у кого были заряжены ружья, выстрелили: семь или восемь кирасиров, пораженные в незащищенные части тела, упали, по кирасам других звякнули пули.
Новая атака привела кирасиров в гущу штирийских егерей. Теснимый двумя всадниками, Бенедикт одного убил штыком, другой попытался раздавить его лошадью о парапет моста. Бенедикт выхватил свой короткий охотничий нож и всадил его по рукоять прямо в грудь лошади — та встала на дыбы, заржав от боли.
Бенедикт оставил кинжал в этих живых ножнах, проник между передними ногами лошади к парапету, перескочил его и в полном вооружении бросился в Майн.
Кидаясь вниз, он в последний раз посмотрел в ту сторону, где исчез Карл, но его взгляд напрасно искал друга.
Было, наверное, около пяти часов вечера.
XXVIII. ИСПОЛНИТЕЛЬ ЗАВЕЩАНИЯ
Бенедикт бросился в Майн с левой стороны моста, и его относило течением к аркам.
Вынырнув, он осмотрелся и заметил у одной из арок привязанную лодку.
В лодке лежал человек.
Одной рукой гребя, в другой зажав карабин и держа его выше воды, Бенедикт поплыл к лодке. Перевозчик, увидев, что он уже подплыл к нему, поднял весло.
— Пруссак или австриец? — спросил он, держа поднятое весло.
— Француз, — ответил Бенедикт. Перевозчик протянул ему руку. Весь мокрый, Бенедикт влез в лодку.
— Двадцать флоринов, — сказал он лодочнику, — если через час мы будем в Деттингене. Нам поможет течение, и я буду грести вместе с тобой.
— Это просто, — сказал лодочник, — если б только знать потверже, что вы сдержите слово.
— Держи, — сказал Бенедикт, сбрасывая свою штирийскую куртку и шапку и шаря в кармане, — вот уже десять.
— Тогда за дело! — сказал лодочник.
Он взялся за одно весло, Бенедикт — за другое. Отделившись от каменной арки, лодка мгновение скользила в полутьме, а затем, подталкиваемая четырьмя крепкими руками, стремительно поплыла по течению реки.
Битва все еще продолжалась. Люди и лошади падали с моста в реку. Это напоминало «Битву на Фермодонте» Рубенса.
Бенедикту очень бы хотелось остановиться и посмотреть на это зрелище, но, на беду, у него совсем не было времени.
Никто не обратил внимания на эту маленькую лодку, уплывавшую с неимоверной быстротой.
Через пять минут оба гребца были уже вне досягаемости ружейного выстрела и, следовательно, вне опасности.
Проплывая мимо небольшого леска у берега реки, который назывался Красивая поросль, Бенедикту показалось, что он увидел окруженного группой пруссаков и отчаянно сражавшегося Карла. Но так как, за исключением золотого галуна на вороте его куртки, мундиры всех штирийцев были одинаковы, это мог быть один из его егерей, а вовсе не он сам.
Однако Бенедикту показалось также, что в этой схватке он заметил и собаку, похожую на Резвуна, и ему вспомнилось, что Резвун понесся за Карлом.
Панорама боя скрылась за первым же поворотом реки.
Затем был виден пожар в Ашаффенбурге. Наконец, еще дальше, за деревушкой Лидер, все исчезло.
Лодка летела по реке. Они быстро проплыли мимо Майнашаффа, Штокштадта, Клейностхейма.
Но потом берега Майна оставались пустынны вплоть до Майнфлингена.
А на другом берегу, почти напротив Майнфлингена, уже вставал Деттинген.
Пробило четверть седьмого, так что лодочник заработал свои двадцать флоринов. Бенедикт отдал ему деньги и перед тем, как с ним расстаться, чуть задумался.
— Хочешь заработать еще двадцать флоринов? — спросил он.
— Еще бы! — ответил тот. Бенедикт посмотрел на часы:
— Поезд проходит только в четверть восьмого, у нас остается час.
— Это не принимая в расчет затруднений в Ашаффенбурге, что задержит состав еще на четверть часа, если совсем там его не остановит.
— Дьявол!
— Разве то, что я вам сейчас сказал, лишит меня моих двадцати флоринов?
— Нет, но сначала сходи в Деттинген. Ты точно моего роста, купишь мне там одежду лодочника, как у тебя. Полную, слышишь? Потом ты вернешься, и мы договоримся о том, что нам дальше делать.
Лодочник проворно выпрыгнул из лодки и бегом направился в Деттинген.
Через четверть часа он вернулся с полным костюмом, который стоил десять флоринов.
Бенедикт отдал ему эту сумму.
— А теперь, — спросил лодочник, — что нам делать?
— Можешь ли ты подождать меня здесь три дня с моим мундиром, пистолетами и карабином?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Первые беглецы прошли мост беспрепятственно, но очень скоро мост так заполнился людьми и лошадьми, что проход оказался забитым и последним рядам пришлось все же, хоть и против воли, обернуться и встретить лицом к лицу тех, кто их преследовал.
В эту самую минуту залп Бенедикта и его егерей положил на землю человек пятьдесят и двадцать лошадей.
Прусские кирасиры остановились в удивлении: мужество вернулось к баденцам. За первым залпом последовал второй, и стало слышно, как пули стучат по кирасам, словно град прошумел по крышам.
Пало тридцать человек и столько же лошадей.
Среди кирасиров началось замешательство. Баденцы воспользовались этим, вернулись с моста и пошли в атаку.
Но, отступая, кирасиры обнаружили перед собою разбитое их уланами австрийское каре, которое пруссаки гнали перед собой.
Каре оказалось между пиками уланов и саблями кирасиров.
Бенедикт увидел, как австрийцы смешались с уланами и кирасирами.
— Стреляйте в офицеров! — крикнул Бенедикт.
И сам, выбрав капитана кирасиров, выстрелил в него.
Капитан упал.
Другие тоже выбрали офицеров, но им было удобнее стрелять в уланов. Смертей стало еще больше.
Почти все прусские офицеры пали, и было видно, как их лошади, лишившись всадников, скачками прибились к эскадрону.
На мосту продолжалась давка.
Внезапно главные силы союзной армии подошли почти вперемешку с врагом.
В это же время по улице пылавшего города с обычным своим спокойствием отступал Карл. При каждом выстреле он убивал человека. Пулей с него сорвало его штирийскую шляпу, и он остался с непокрытой головой.
По его щеке текла струйка крови.
Оба молодых человека обменялись дружескими знаками. Резвун, узнав Карла, этого великолепного охотника, бросился к нему, радуясь, что он опять его видит.
В это время земля задрожала от тяжелого галопа. Это прусские кирасиры повторяли кавалерийскую атаку. Сквозь дорожную пыль и дым от ружейной пальбы видно было, как сверкали их кирасы, каски и лезвия сабель. Кирасиры проложили проход в толпе убегавших баденцев и гессенцев и продвинулись до трети моста.
Бенедикт видел, что его друг сражался с капитаном, которому он два раза всадил штык от своего карабина в горло.
Капитан упал, но на его месте оказались еще два кирасира, которые с поднятыми саблями напали на Карла. Двумя выстрелами из карабина Бенедикт убил одного и ранил другого.
Затем он увидел, как Карл, подхваченный и увлекаемый беглецами, оказался у моста, несмотря на все свои усилия соединиться с Бенедиктом. Со всех сторон он был окружен, и в таком положении ему оставался один выход к спасению — мост. Карл ринулся туда вместе со своими шестьюдесятью или шестьюдесятью пятью людьми, что у него оставались.
Там была ужасная свалка: люди шли по мертвым и раненым; прусские кирасиры верхом на своих рослых лошадях, похожие на великанов, направо и налево разили беглецов своими прямыми саблями.
— Огонь по ним! — крикнул Бенедикт.
Те из его людей, у кого были заряжены ружья, выстрелили: семь или восемь кирасиров, пораженные в незащищенные части тела, упали, по кирасам других звякнули пули.
Новая атака привела кирасиров в гущу штирийских егерей. Теснимый двумя всадниками, Бенедикт одного убил штыком, другой попытался раздавить его лошадью о парапет моста. Бенедикт выхватил свой короткий охотничий нож и всадил его по рукоять прямо в грудь лошади — та встала на дыбы, заржав от боли.
Бенедикт оставил кинжал в этих живых ножнах, проник между передними ногами лошади к парапету, перескочил его и в полном вооружении бросился в Майн.
Кидаясь вниз, он в последний раз посмотрел в ту сторону, где исчез Карл, но его взгляд напрасно искал друга.
Было, наверное, около пяти часов вечера.
XXVIII. ИСПОЛНИТЕЛЬ ЗАВЕЩАНИЯ
Бенедикт бросился в Майн с левой стороны моста, и его относило течением к аркам.
Вынырнув, он осмотрелся и заметил у одной из арок привязанную лодку.
В лодке лежал человек.
Одной рукой гребя, в другой зажав карабин и держа его выше воды, Бенедикт поплыл к лодке. Перевозчик, увидев, что он уже подплыл к нему, поднял весло.
— Пруссак или австриец? — спросил он, держа поднятое весло.
— Француз, — ответил Бенедикт. Перевозчик протянул ему руку. Весь мокрый, Бенедикт влез в лодку.
— Двадцать флоринов, — сказал он лодочнику, — если через час мы будем в Деттингене. Нам поможет течение, и я буду грести вместе с тобой.
— Это просто, — сказал лодочник, — если б только знать потверже, что вы сдержите слово.
— Держи, — сказал Бенедикт, сбрасывая свою штирийскую куртку и шапку и шаря в кармане, — вот уже десять.
— Тогда за дело! — сказал лодочник.
Он взялся за одно весло, Бенедикт — за другое. Отделившись от каменной арки, лодка мгновение скользила в полутьме, а затем, подталкиваемая четырьмя крепкими руками, стремительно поплыла по течению реки.
Битва все еще продолжалась. Люди и лошади падали с моста в реку. Это напоминало «Битву на Фермодонте» Рубенса.
Бенедикту очень бы хотелось остановиться и посмотреть на это зрелище, но, на беду, у него совсем не было времени.
Никто не обратил внимания на эту маленькую лодку, уплывавшую с неимоверной быстротой.
Через пять минут оба гребца были уже вне досягаемости ружейного выстрела и, следовательно, вне опасности.
Проплывая мимо небольшого леска у берега реки, который назывался Красивая поросль, Бенедикту показалось, что он увидел окруженного группой пруссаков и отчаянно сражавшегося Карла. Но так как, за исключением золотого галуна на вороте его куртки, мундиры всех штирийцев были одинаковы, это мог быть один из его егерей, а вовсе не он сам.
Однако Бенедикту показалось также, что в этой схватке он заметил и собаку, похожую на Резвуна, и ему вспомнилось, что Резвун понесся за Карлом.
Панорама боя скрылась за первым же поворотом реки.
Затем был виден пожар в Ашаффенбурге. Наконец, еще дальше, за деревушкой Лидер, все исчезло.
Лодка летела по реке. Они быстро проплыли мимо Майнашаффа, Штокштадта, Клейностхейма.
Но потом берега Майна оставались пустынны вплоть до Майнфлингена.
А на другом берегу, почти напротив Майнфлингена, уже вставал Деттинген.
Пробило четверть седьмого, так что лодочник заработал свои двадцать флоринов. Бенедикт отдал ему деньги и перед тем, как с ним расстаться, чуть задумался.
— Хочешь заработать еще двадцать флоринов? — спросил он.
— Еще бы! — ответил тот. Бенедикт посмотрел на часы:
— Поезд проходит только в четверть восьмого, у нас остается час.
— Это не принимая в расчет затруднений в Ашаффенбурге, что задержит состав еще на четверть часа, если совсем там его не остановит.
— Дьявол!
— Разве то, что я вам сейчас сказал, лишит меня моих двадцати флоринов?
— Нет, но сначала сходи в Деттинген. Ты точно моего роста, купишь мне там одежду лодочника, как у тебя. Полную, слышишь? Потом ты вернешься, и мы договоримся о том, что нам дальше делать.
Лодочник проворно выпрыгнул из лодки и бегом направился в Деттинген.
Через четверть часа он вернулся с полным костюмом, который стоил десять флоринов.
Бенедикт отдал ему эту сумму.
— А теперь, — спросил лодочник, — что нам делать?
— Можешь ли ты подождать меня здесь три дня с моим мундиром, пистолетами и карабином?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162