Зайцы, куропатки, все кругом разбегались перед этим негодяем, причем так далеко, что г-н Пелюш потратил в их честь добрые полфунта пороха, но ни одна дробинка даже не просвистела мимо их ушей.
Впервые г-н Пелюш вернулся ни с чем. Не стоит и говорить, что он был в подавленном настроении. Как все победители, он восставал против своего поражения, обвиняя в нем всех, за исключением себя самого. Он перекладывал на Фигаро, этого новоявленного Груши, позор этого второго Ватерлоо. Прозвучало даже несколько слегка язвительных обвинений в адрес избранного им же самим правительства, которое г-н Пелюш осмелился заподозрить в том, что оно обмануло его, продав некачественный порох. Но больше всего резких упреков досталось Мадлену. Где он был? Что делал? Почему его не оказалось рядом?
Мадлен не появился к обеду точно так же, как он не появился к завтраку, а на следующее утро г-н Пелюш, из своей комнаты буквально одним прыжком очутившийся в комнате Мадлена, мог убедиться, что его друг не ночевал дома. Это заставило торговца цветами нахмурить брови.
В восемь часов утра Камилла и Анри гуляли в парке. Господин Пелюш, которому теперь стало казаться, что день тянется слишком долго, прошел на кухню, чтобы проследить за приготовлениями рагу из дичи — в глубине души он рассчитывал, что это поможет ему обмануть скуку и огорчение, — и в это время на дороге послышался шум колес, заставивший его выйти на крыльцо.
Господин Пелюш узнал двуколку, доставившую его самого. Он увидел, как она остановилась около решетки двора, и почти тут же из нее со своим обычным проворством выскочил Мадлен.
— Как я рад! — вскричал г-н Пелюш, устремившись навстречу другу. — Признайтесь, что вы странно ведете себя с гостями, которых принимаете в доме, тысяча…
Возможно, впервые в жизни г-н Пелюш собирался выбраниться; но проклятие застряло у него в горле, и в то же мгновение он сделал шаг назад.
В просвете окошка, между двумя кожаными занавесками, он заметил бледное лицо в обрамлении двух темных локонов, которое произвело на него впечатление головы Медузы.
Это было лицо г-жи Атенаис Пелюш, которой Мадлен уже подавал руку, галантно превратив свое колено в подножку.
XXX. НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОСЛОЖНЕНИЯ
Если бы гренадеры, на чью долю выпадала честь маршировать под командованием г-на Пелюша, могли в эту минуту видеть своего бравого капитана, то репутация твердого стоика, которой он пользовался в роте, была бы несколько подмочена.
В одно мгновение краски исчезли не только с его лица, но и с его губ, и к первому движению назад, чисто инстинктивному, он добавил второе, гораздо более позорное.
Должен признать, что лицо г-жи Пелюш и в самом деле не могло успокоить супруга, столь приверженного к безмятежности, столь ненавидевшего ссоры, каким был хозяин «Королевы цветов».
Лицо г-жи Пелюш не только обнаруживало усталость бессонной ночи, но и несло на себе отпечаток бурных, гневных эмоций. Она была бледна, ее веки покраснели и припухли, ее прическа, завитки которой всегда закручивались с методичностью и тщательностью, была в беспорядке; наконец ее сдвинутые брови, ее сжатые губы свидетельствовали о том, что она была в ярости и взрыв мог произойти с минуты на минуту.
Мадлен подал ей свою руку; она даже не соблаговолила поблагодарить бывшего торговца игрушками за его учтивость и внимание и направилась прямо к мужу.
Убежденность, что ему не избежать гнева супруги, частично вернула г-ну Пелюшу смелость. Он попытался улыбнуться и, раскрыв объятия, в свою очередь направился к ней. Госпожа Пелюш не отвергла супружеских объятий, но в то же время и не вернула мужу те два звучных поцелуя, которые тот запечатлел на ее щеках, и сказала ему без всяких околичностей:
— Поднимемся в вашу комнату, мне надо поговорить с вами.
Господин Пелюш бросил на Мадлена взгляд, исполненный тревоги и укоризны, моля не покидать его в этом испытании.
Но Мадлен, казалось, сам пребывал в явном затруднении, что вовсе не было на него похоже. По ярким краскам его лица, по блеску в его глазах легко было догадаться, что во время совместного путешествия ему самому пришлось выдержать первый натиск бури.
Тем не менее он последовал за супругами; однако в ту минуту, когда он собирался вслед за г-жой Пелюш войти в комнату, гостья резко захлопнула дверь и, закрыв ее на ключ, оставила Мадлена снаружи.
Господин Пелюш был слишком потрясен, чтобы отважиться на замечание: он жалобно смотрел на жену; та рухнула на кресло и закрыла лицо платком.
До сих пор г-н Пелюш испытывал лишь опасение перед всем, что могло бы так или иначе походить на семейную сцену; горе же Атенаис заставило его почувствовать угрызения совести. Он подошел к ней и попытался взять за руку, уклонившуюся от его пожатия.
— Прости меня, Атенаис, — заговорил он смиренным и ласковым голосом. — Я допустил ошибку, не написав тебе, признаю это; но, клянусь, я собирался это сделать прямо сегодня. Это вина Мадлена: каждый день выезды на охоту, развлечения. Я столь мало привык к такому, что для меня вполне простительно было увлечься этим немного сверх меры. Ты не знаешь? Я убил кабана, великолепного кабана.
— О! — язвительно отозвалась Атенаис. — Вы слишком скромничаете; вы натворили еще много других славных дел.
— А! Мадлен тебе сказал? Ну так вот, мне думается, что я нашел отличную партию для нашей дочери. Впрочем, ты скоро увидишь этого молодого человека. Я не хочу тебе ничего рассказывать, чтобы не лишать тебя удовольствия приятной неожиданности, хотя уверен, что ты будешь от него в восторге, так же как и я.
— Если он вам подходит, то ничего больше и не нужно. К тому же, вероятно, уже поздновато не находить его очаровательным.
— Ты увидишь, козочка, что такое и невозможно. Представь себе само совершенство среди молодых людей: красив без спеси, элегантен без чванства, образован без высокомерия, нежен и скромен; у него замок, парк, двадцать пять тысяч ливров ренты, розетка Почетного легиона, тогда как у меня всего лишь ленточка этого ордена, виконт…
— И сверх того незаконнорожденный! — прервала его Атенаис.
— Незаконнорожденный?! — вскричал г-н Пелюш, покраснев от гнева.
— А! Наш друг Мадлен скрыл от вас эту маленькую подробность! Ну что же, я выпытала у него это по дороге и теперь могу вас просветить на этот счет. Да, незаконнорожденный, или внебрачный сын, если вам это больше нравится.
— Мадлен говорил мне, что у него какие-то нелады с рождением; но в конце концов, что это значит? Какая разница?! Разве мы ведем свое происхождение со времен крестовых походов? Разве мы имеем право быть такими щепетильными?
— Мы ведем наше происхождение лишь от нас самих; но мы можем год за годом, месяц за месяцем, даже день за днем, если уж так говорить, указать источник и прирост нашего состояния. А известно вам, может ли то же самое сделать ваш будущий зять?
— Что это значит? — спросил г-н Пелюш.
— О! И вы, кто не отдаст и двенадцати гроссов бумажных цветов розничному торговцу, не справившись предварительно о его платежеспособности, вы с такой беззаботностью заключили сделку, от которой зависит судьба вашей дочери?
— Черт возьми!..
— В самом деле, у вас ведь есть гарантия господина Мадлена: вот уж надежное ручательство!
— Мадлен — честный человек! — воскликнул г-н Пелюш с оттенком нетерпения в голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Впервые г-н Пелюш вернулся ни с чем. Не стоит и говорить, что он был в подавленном настроении. Как все победители, он восставал против своего поражения, обвиняя в нем всех, за исключением себя самого. Он перекладывал на Фигаро, этого новоявленного Груши, позор этого второго Ватерлоо. Прозвучало даже несколько слегка язвительных обвинений в адрес избранного им же самим правительства, которое г-н Пелюш осмелился заподозрить в том, что оно обмануло его, продав некачественный порох. Но больше всего резких упреков досталось Мадлену. Где он был? Что делал? Почему его не оказалось рядом?
Мадлен не появился к обеду точно так же, как он не появился к завтраку, а на следующее утро г-н Пелюш, из своей комнаты буквально одним прыжком очутившийся в комнате Мадлена, мог убедиться, что его друг не ночевал дома. Это заставило торговца цветами нахмурить брови.
В восемь часов утра Камилла и Анри гуляли в парке. Господин Пелюш, которому теперь стало казаться, что день тянется слишком долго, прошел на кухню, чтобы проследить за приготовлениями рагу из дичи — в глубине души он рассчитывал, что это поможет ему обмануть скуку и огорчение, — и в это время на дороге послышался шум колес, заставивший его выйти на крыльцо.
Господин Пелюш узнал двуколку, доставившую его самого. Он увидел, как она остановилась около решетки двора, и почти тут же из нее со своим обычным проворством выскочил Мадлен.
— Как я рад! — вскричал г-н Пелюш, устремившись навстречу другу. — Признайтесь, что вы странно ведете себя с гостями, которых принимаете в доме, тысяча…
Возможно, впервые в жизни г-н Пелюш собирался выбраниться; но проклятие застряло у него в горле, и в то же мгновение он сделал шаг назад.
В просвете окошка, между двумя кожаными занавесками, он заметил бледное лицо в обрамлении двух темных локонов, которое произвело на него впечатление головы Медузы.
Это было лицо г-жи Атенаис Пелюш, которой Мадлен уже подавал руку, галантно превратив свое колено в подножку.
XXX. НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОСЛОЖНЕНИЯ
Если бы гренадеры, на чью долю выпадала честь маршировать под командованием г-на Пелюша, могли в эту минуту видеть своего бравого капитана, то репутация твердого стоика, которой он пользовался в роте, была бы несколько подмочена.
В одно мгновение краски исчезли не только с его лица, но и с его губ, и к первому движению назад, чисто инстинктивному, он добавил второе, гораздо более позорное.
Должен признать, что лицо г-жи Пелюш и в самом деле не могло успокоить супруга, столь приверженного к безмятежности, столь ненавидевшего ссоры, каким был хозяин «Королевы цветов».
Лицо г-жи Пелюш не только обнаруживало усталость бессонной ночи, но и несло на себе отпечаток бурных, гневных эмоций. Она была бледна, ее веки покраснели и припухли, ее прическа, завитки которой всегда закручивались с методичностью и тщательностью, была в беспорядке; наконец ее сдвинутые брови, ее сжатые губы свидетельствовали о том, что она была в ярости и взрыв мог произойти с минуты на минуту.
Мадлен подал ей свою руку; она даже не соблаговолила поблагодарить бывшего торговца игрушками за его учтивость и внимание и направилась прямо к мужу.
Убежденность, что ему не избежать гнева супруги, частично вернула г-ну Пелюшу смелость. Он попытался улыбнуться и, раскрыв объятия, в свою очередь направился к ней. Госпожа Пелюш не отвергла супружеских объятий, но в то же время и не вернула мужу те два звучных поцелуя, которые тот запечатлел на ее щеках, и сказала ему без всяких околичностей:
— Поднимемся в вашу комнату, мне надо поговорить с вами.
Господин Пелюш бросил на Мадлена взгляд, исполненный тревоги и укоризны, моля не покидать его в этом испытании.
Но Мадлен, казалось, сам пребывал в явном затруднении, что вовсе не было на него похоже. По ярким краскам его лица, по блеску в его глазах легко было догадаться, что во время совместного путешествия ему самому пришлось выдержать первый натиск бури.
Тем не менее он последовал за супругами; однако в ту минуту, когда он собирался вслед за г-жой Пелюш войти в комнату, гостья резко захлопнула дверь и, закрыв ее на ключ, оставила Мадлена снаружи.
Господин Пелюш был слишком потрясен, чтобы отважиться на замечание: он жалобно смотрел на жену; та рухнула на кресло и закрыла лицо платком.
До сих пор г-н Пелюш испытывал лишь опасение перед всем, что могло бы так или иначе походить на семейную сцену; горе же Атенаис заставило его почувствовать угрызения совести. Он подошел к ней и попытался взять за руку, уклонившуюся от его пожатия.
— Прости меня, Атенаис, — заговорил он смиренным и ласковым голосом. — Я допустил ошибку, не написав тебе, признаю это; но, клянусь, я собирался это сделать прямо сегодня. Это вина Мадлена: каждый день выезды на охоту, развлечения. Я столь мало привык к такому, что для меня вполне простительно было увлечься этим немного сверх меры. Ты не знаешь? Я убил кабана, великолепного кабана.
— О! — язвительно отозвалась Атенаис. — Вы слишком скромничаете; вы натворили еще много других славных дел.
— А! Мадлен тебе сказал? Ну так вот, мне думается, что я нашел отличную партию для нашей дочери. Впрочем, ты скоро увидишь этого молодого человека. Я не хочу тебе ничего рассказывать, чтобы не лишать тебя удовольствия приятной неожиданности, хотя уверен, что ты будешь от него в восторге, так же как и я.
— Если он вам подходит, то ничего больше и не нужно. К тому же, вероятно, уже поздновато не находить его очаровательным.
— Ты увидишь, козочка, что такое и невозможно. Представь себе само совершенство среди молодых людей: красив без спеси, элегантен без чванства, образован без высокомерия, нежен и скромен; у него замок, парк, двадцать пять тысяч ливров ренты, розетка Почетного легиона, тогда как у меня всего лишь ленточка этого ордена, виконт…
— И сверх того незаконнорожденный! — прервала его Атенаис.
— Незаконнорожденный?! — вскричал г-н Пелюш, покраснев от гнева.
— А! Наш друг Мадлен скрыл от вас эту маленькую подробность! Ну что же, я выпытала у него это по дороге и теперь могу вас просветить на этот счет. Да, незаконнорожденный, или внебрачный сын, если вам это больше нравится.
— Мадлен говорил мне, что у него какие-то нелады с рождением; но в конце концов, что это значит? Какая разница?! Разве мы ведем свое происхождение со времен крестовых походов? Разве мы имеем право быть такими щепетильными?
— Мы ведем наше происхождение лишь от нас самих; но мы можем год за годом, месяц за месяцем, даже день за днем, если уж так говорить, указать источник и прирост нашего состояния. А известно вам, может ли то же самое сделать ваш будущий зять?
— Что это значит? — спросил г-н Пелюш.
— О! И вы, кто не отдаст и двенадцати гроссов бумажных цветов розничному торговцу, не справившись предварительно о его платежеспособности, вы с такой беззаботностью заключили сделку, от которой зависит судьба вашей дочери?
— Черт возьми!..
— В самом деле, у вас ведь есть гарантия господина Мадлена: вот уж надежное ручательство!
— Мадлен — честный человек! — воскликнул г-н Пелюш с оттенком нетерпения в голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125