Американцы давно ждали этого момента. Теперь правительство США получило от главы Советского правительства официальное заявление по столь важному для Вашингтона вопросу, конечно, в строго конфиденциальном порядке.
Месяц спустя Сталин сказал об этом уже в более широкой аудитории на конференции в Тегеране при встрече руководителей трех великих держав. Затем он повторил данное им обязательство на Ялтинской конференции в феврале 1945 года. Но на обеде в Кремле 30 октября 1943 г. впервые было сделано заявление о решении советской стороны вступить в войну против Японии после победы над Германией. Это сообщение прямо-таки преобразило Хэлла.
В своих мемуарах Хэлл рассказал, что на рассвете, заехав в «Спасо-хауз» по пути в Центральный аэропорт, он успел составить президенту Рузвельту телеграмму, разделив ее из предосторожности на две части. Первая часть была отправлена шифром военно-морского флота, вторая – армейским шифром. Американцы опасались, что какой-то из этих кодов раскрыт вражеской контрразведкой.
Текст телеграммы был уже после войны опубликован госдепартаментом США. Вот как выглядела эта депеша, отправленная посольством США из Москвы с двухдневной задержкой (возможно, американцы боялись посылать телеграмму, пока Хэлл не доберется до безопасного места):
«Секретно. Срочно Москва, 2 ноября 1943 г.
Строго секретно только президенту от Хэлла. Лицом, пользующимся наибольшей властью, мне передано в строгой тайне сообщение для вас лично. В сообщении содержится обещание выступить и помочь нанести поражение врагу. Дополнение в другой шифровке».
Вторая половина телеграммы, отправленная, как уже сказано, другим шифром, гласила:
«Секретно Москва, 2 ноября 1943 г.
Без номера. Строго секретно только президенту от Хэлла. На Дальнем Востоке после поражения Германии (этим заканчивается сообщение, содержащееся в другой шифровке). Прошу радировать подтверждение получения мне в Каир».
Одновременно Хэлл отправил и вторую телеграмму, где речь шла о перспективе встречи Сталина с Рузвельтом и Черчиллем. Хэлл информировал президента, что Сталин совершенно твердо решил не ехать в Басру. Поэтому Хэлл советовал Рузвельту еще раз рассмотреть вопрос о Тегеране, ибо согласие на проведение конференции в этом городе представляет единственный шанс для встречи.
Телеграмма Хэлла, видимо, сыграла свою роль, так как вскоре президент Рузвельт дал согласие на встречу в иранской столице.
Услышав за обеденным столом в Екатерининском зале Кремля заявление Сталина, Хэлл с трудом сдерживал волнение. Пергаментный цвет его худощавого лица покрылся розовыми пятнами, свидетельствовавшими о глубоком волнении.
– Передайте маршалу Сталину, – сказал он, обращаясь ко мне и понизив голос, – что правительство США искренне благодарно за его сообщение. Я лично высоко ценю оказанное мне доверие и прошу верить, что мы сохраним это важное решение в строгой тайне. Я, разумеется, сразу же передам о нем президенту Рузвельту. Американский народ всегда будет с благодарностью помнить о готовности Советского Союза помочь ему в тяжелой борьбе. Мы особенно признательны за эту готовность Советского правительства, хорошо зная, какие огромные усилия прилагает Красная Армия во имя победы союзников в Европе. Еще раз благодарю вас, маршал Сталин, и в вашем лице всех ваших коллег…
В ответ Сталин кивнул, но ничего не сказал.
Потом речь зашла о предвоенной политике западных держав, в частности о политике американского правительства. Сталин заметил, что изоляционистская позиция чуть было не разорила Соединенные Штаты и могла бы нанести серьезный ущерб и Советскому Союзу. Затем Сталин стал развивать мысль о необходимости сотрудничества и кооперации между Соединенными Штатами и Советским Союзом.
Хэлл согласился, сказав, что это замечательная идея и что оба народа – советский и американский – очень похожи друг на друга и имеют много общего.
– Каждый из них, – сказал Хэлл, – великий народ, и поэтому важно позаботиться о развитии тесного взаимопонимания, доверия и дружбы, основанных на духе сотрудничества…
Обед продолжался. И. В. Сталин стал поднимать тосты за военачальников, за работников генерального штаба, за отдельные рода войск. Каждый раз, произнеся краткую речь, он выходил из-за стола и направлялся к названному им маршалу или генералу, чокался с ним, держа рюмку в правой руке, а левой касался плеча удостоившегося тоста. Иногда по пути он задерживался у английских или американских гостей и приветствовал их. Следуя за ним, я переводил возникавшие краткие беседы.
Так продолжалось до начала первого ночи. Затем в соседнем зале был сервирован кофе. Сталин, Молотов, Хэлл, Иден и переводчики сели за отдельный столик.
В саркастических тонах Сталин опроверг циркулировавшие в некоторых странах слухи о том, будто Советский Союз и гитлеровская Германия могут заключить сепаратный мир. Хэлл сказал, что все, кто хоть немного знает советский народ и историю взаимоотношений с гитлеровской Германией, убеждены, что советские люди никогда не заключат сепаратного мира. Однако Иден насупился и промолчал.
Сталин, бросив быстрый взгляд на британского министра иностранных дел, заметил, что ему очень приятна такая уверенность Хэлла, и еще раз повторил, что распространение подобных слухов – величайшая глупость.
Думаю, Сталин специально выбрал данный момент, чтобы коснуться слухов о сепаратных переговорах с гитлеровской Германией. Ведь тогда вновь появились сведения о контактах между гитлеровскими эмиссарами и представителями Англии и США в ряде нейтральных стран. В частности, оживленные переговоры с нацистскими агентами вел в Женеве резидент разведки США Аллен Даллес. Заговорив об этих слухах, Сталин, видимо, хотел прощупать Хэлла и Идена, а возможно, и получить от них определенное заявление на этот счет. Но ни тот, ни другой не развивали эту тему, сделав вид, что не поняли намека.
Затем все перешли в кинозал для просмотра фильма «Волочаевские дни». Эта советская картина об освобождении Сибири и Приморья от японских интервентов, выпущенная в 1938 году и пользовавшаяся большим успехом у зрителей, вызвала в свое время протесты японского посла в Москве. И, разумеется, не случайно именно этот фильм Сталин выбрал для показа. Содержание фильма как бы подкрепляло слова, только что сказанные Сталиным государственному секретарю США относительно готовности Советского Союза присоединиться к борьбе союзников против Японии после разгрома гитлеровской Германии.
На демонстрации фильма присутствовали только члены Политбюро, главы английской и американской делегаций, послы США и Англии.
По ходу картины Сталин несколько раз обращался к Хэллу, комментируя различные эпизоды и вспоминая о том периоде борьбы советского народа против японских оккупантов. После одного из эпизодов Хэлл, наклонившись к Сталину, взволнованно произнес:
– Теперь я вижу, маршал Сталин, что и у Вас есть свой счет к японцам и Вы, конечно, его им в свое время предъявите. Я Вас хорошо понимаю и уверен в Вашем успехе – и он протянул Сталину свою худощавую старческую руку.
Сталин пожал ее и спокойно сказал:
– Вы правы, мы не забыли о том, что творили японские милитаристы на нашей земле…
После просмотра Сталин проводил государственного секретаря до широкой мраморной лестницы, спускающейся в вестибюль Большого Кремлевского дворца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Месяц спустя Сталин сказал об этом уже в более широкой аудитории на конференции в Тегеране при встрече руководителей трех великих держав. Затем он повторил данное им обязательство на Ялтинской конференции в феврале 1945 года. Но на обеде в Кремле 30 октября 1943 г. впервые было сделано заявление о решении советской стороны вступить в войну против Японии после победы над Германией. Это сообщение прямо-таки преобразило Хэлла.
В своих мемуарах Хэлл рассказал, что на рассвете, заехав в «Спасо-хауз» по пути в Центральный аэропорт, он успел составить президенту Рузвельту телеграмму, разделив ее из предосторожности на две части. Первая часть была отправлена шифром военно-морского флота, вторая – армейским шифром. Американцы опасались, что какой-то из этих кодов раскрыт вражеской контрразведкой.
Текст телеграммы был уже после войны опубликован госдепартаментом США. Вот как выглядела эта депеша, отправленная посольством США из Москвы с двухдневной задержкой (возможно, американцы боялись посылать телеграмму, пока Хэлл не доберется до безопасного места):
«Секретно. Срочно Москва, 2 ноября 1943 г.
Строго секретно только президенту от Хэлла. Лицом, пользующимся наибольшей властью, мне передано в строгой тайне сообщение для вас лично. В сообщении содержится обещание выступить и помочь нанести поражение врагу. Дополнение в другой шифровке».
Вторая половина телеграммы, отправленная, как уже сказано, другим шифром, гласила:
«Секретно Москва, 2 ноября 1943 г.
Без номера. Строго секретно только президенту от Хэлла. На Дальнем Востоке после поражения Германии (этим заканчивается сообщение, содержащееся в другой шифровке). Прошу радировать подтверждение получения мне в Каир».
Одновременно Хэлл отправил и вторую телеграмму, где речь шла о перспективе встречи Сталина с Рузвельтом и Черчиллем. Хэлл информировал президента, что Сталин совершенно твердо решил не ехать в Басру. Поэтому Хэлл советовал Рузвельту еще раз рассмотреть вопрос о Тегеране, ибо согласие на проведение конференции в этом городе представляет единственный шанс для встречи.
Телеграмма Хэлла, видимо, сыграла свою роль, так как вскоре президент Рузвельт дал согласие на встречу в иранской столице.
Услышав за обеденным столом в Екатерининском зале Кремля заявление Сталина, Хэлл с трудом сдерживал волнение. Пергаментный цвет его худощавого лица покрылся розовыми пятнами, свидетельствовавшими о глубоком волнении.
– Передайте маршалу Сталину, – сказал он, обращаясь ко мне и понизив голос, – что правительство США искренне благодарно за его сообщение. Я лично высоко ценю оказанное мне доверие и прошу верить, что мы сохраним это важное решение в строгой тайне. Я, разумеется, сразу же передам о нем президенту Рузвельту. Американский народ всегда будет с благодарностью помнить о готовности Советского Союза помочь ему в тяжелой борьбе. Мы особенно признательны за эту готовность Советского правительства, хорошо зная, какие огромные усилия прилагает Красная Армия во имя победы союзников в Европе. Еще раз благодарю вас, маршал Сталин, и в вашем лице всех ваших коллег…
В ответ Сталин кивнул, но ничего не сказал.
Потом речь зашла о предвоенной политике западных держав, в частности о политике американского правительства. Сталин заметил, что изоляционистская позиция чуть было не разорила Соединенные Штаты и могла бы нанести серьезный ущерб и Советскому Союзу. Затем Сталин стал развивать мысль о необходимости сотрудничества и кооперации между Соединенными Штатами и Советским Союзом.
Хэлл согласился, сказав, что это замечательная идея и что оба народа – советский и американский – очень похожи друг на друга и имеют много общего.
– Каждый из них, – сказал Хэлл, – великий народ, и поэтому важно позаботиться о развитии тесного взаимопонимания, доверия и дружбы, основанных на духе сотрудничества…
Обед продолжался. И. В. Сталин стал поднимать тосты за военачальников, за работников генерального штаба, за отдельные рода войск. Каждый раз, произнеся краткую речь, он выходил из-за стола и направлялся к названному им маршалу или генералу, чокался с ним, держа рюмку в правой руке, а левой касался плеча удостоившегося тоста. Иногда по пути он задерживался у английских или американских гостей и приветствовал их. Следуя за ним, я переводил возникавшие краткие беседы.
Так продолжалось до начала первого ночи. Затем в соседнем зале был сервирован кофе. Сталин, Молотов, Хэлл, Иден и переводчики сели за отдельный столик.
В саркастических тонах Сталин опроверг циркулировавшие в некоторых странах слухи о том, будто Советский Союз и гитлеровская Германия могут заключить сепаратный мир. Хэлл сказал, что все, кто хоть немного знает советский народ и историю взаимоотношений с гитлеровской Германией, убеждены, что советские люди никогда не заключат сепаратного мира. Однако Иден насупился и промолчал.
Сталин, бросив быстрый взгляд на британского министра иностранных дел, заметил, что ему очень приятна такая уверенность Хэлла, и еще раз повторил, что распространение подобных слухов – величайшая глупость.
Думаю, Сталин специально выбрал данный момент, чтобы коснуться слухов о сепаратных переговорах с гитлеровской Германией. Ведь тогда вновь появились сведения о контактах между гитлеровскими эмиссарами и представителями Англии и США в ряде нейтральных стран. В частности, оживленные переговоры с нацистскими агентами вел в Женеве резидент разведки США Аллен Даллес. Заговорив об этих слухах, Сталин, видимо, хотел прощупать Хэлла и Идена, а возможно, и получить от них определенное заявление на этот счет. Но ни тот, ни другой не развивали эту тему, сделав вид, что не поняли намека.
Затем все перешли в кинозал для просмотра фильма «Волочаевские дни». Эта советская картина об освобождении Сибири и Приморья от японских интервентов, выпущенная в 1938 году и пользовавшаяся большим успехом у зрителей, вызвала в свое время протесты японского посла в Москве. И, разумеется, не случайно именно этот фильм Сталин выбрал для показа. Содержание фильма как бы подкрепляло слова, только что сказанные Сталиным государственному секретарю США относительно готовности Советского Союза присоединиться к борьбе союзников против Японии после разгрома гитлеровской Германии.
На демонстрации фильма присутствовали только члены Политбюро, главы английской и американской делегаций, послы США и Англии.
По ходу картины Сталин несколько раз обращался к Хэллу, комментируя различные эпизоды и вспоминая о том периоде борьбы советского народа против японских оккупантов. После одного из эпизодов Хэлл, наклонившись к Сталину, взволнованно произнес:
– Теперь я вижу, маршал Сталин, что и у Вас есть свой счет к японцам и Вы, конечно, его им в свое время предъявите. Я Вас хорошо понимаю и уверен в Вашем успехе – и он протянул Сталину свою худощавую старческую руку.
Сталин пожал ее и спокойно сказал:
– Вы правы, мы не забыли о том, что творили японские милитаристы на нашей земле…
После просмотра Сталин проводил государственного секретаря до широкой мраморной лестницы, спускающейся в вестибюль Большого Кремлевского дворца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205