Примером может служить обсуждение проблем Италии.
Известно, что значительные контингенты итальянских войск действовали на советско-германском фронте. Они дошли до Волги и принимали участие в разорении советской территории. Естественно поэтому, что Советскому Союзу было небезразлично, как решаются итальянские проблемы. В частности, советскую сторону интересовали вопросы о репарациях с Италии, о судьбе бывших итальянских колоний. Уже в первый период после капитуляции Италии американские и английские военные власти старались решать все вопросы в обход советских представителей в Союзной контрольной комиссии. Такую же тактику теперь пытались проводить и более высокие инстанции. Характерна дискуссия на Потсдамской конференции вокруг вопроса об опеке. Она возникла после того, как советская делегация предложила обсудить судьбу колониальных владений Италии в Африке и на Средиземном море. Вот как это изложено в официальном протоколе.
«Черчилль . Конечно, возможно иметь обмен мнениями по любому вопросу, но если окажется, что стороны разошлись в своих взглядах, то результатом будет только то, что мы имели приятное обсуждение. Мне кажется, что вопрос о мандатах был решен в Сан-Франциско… но не более того. Так как вопрос об опеке находится в руках международной организации, я сомневаюсь в желательности обмена мнениями по этому вопросу здесь…
Сталин . Из печати, например, известно, что г-н Иден, выступая в английском парламенте, заявил, что Италия потеряла навсегда свои колонии. Кто это решил? Если Италия потеряла, то кто их нашел? (Смех)…
Черчилль . Я могу на это ответить. Постоянными усилиями, большими потерями и исключительными победами британская армия одна завоевала эти колонии.
Сталин . А Берлин взяла Красная Армия (Смех).
Черчилль . Я хочу закончить свое заявление… Я имею в виду следующие итальянские колонии: Итальянское Сомали, Эритрея, Киренаика и Триполи, которые мы завоевали одни в очень трудных условиях…
Теперь относительно заявления, сделанного Иденом в парламенте, в котором он сказал, что Италия потеряла свои колонии… Это не исключает обсуждения, во время подготовки мирного договора с Италией, вопроса о том, не следует ли вернуть Италии часть ее бывших колоний. Я не поддерживаю такое предложение, но мы не возражаем против обсуждения… В настоящее время все эти колонии находятся в наших руках. Кто хочет их иметь? Если есть за этим столом претенденты на эти колонии, было бы хорошо, чтобы они высказались.
Трумэн . Нам они не нужны. Мы имеем у себя достаточное количество бедных итальянцев, которых нужно кормить.
Черчилль . Мы рассматривали вопрос о том, не подойдут ли некоторые из этих колоний для расселения евреев. Но мы считаем, что для евреев там не было бы удобно поселиться.
Конечно, мы имеем большие интересы на Средиземном море и всякое изменение статус-кво в этом районе потребовало бы от нас долгого и тщательного изучения.
Мы не вполне понимаем, чего хотят наши русские союзники».
В конечном счете вопрос был передан на рассмотрение трех министров иностранных дел. Независимо от того, что судьба этих территорий сложилась совсем не так, как рассчитывал Черчилль, интересно отметить его попытки уклониться от обсуждения с союзниками по антифашистской коалиции вопроса об опеке над бывшими колониями одного из участников фашистской оси, стремление, присущее старому «строителю империи»… распорядиться добычей по праву завоевателя, и его поразительное пренебрежение к коренному населению этих территорий – как будто то были необитаемые земли!
На конференции происходило немало острых споров по многим вопросам, но в целом в итоге дискуссий и обмена мнениями были приняты важные позитивные решения. Перечень документов, согласованных и утвержденных на Потсдамской конференции, показывает, что был рассмотрен весьма широкий круг проблем, что принятые там решения могли иметь важное значение для развития всей международной обстановки. Был учрежден Совет министров иностранных дел; участники встречи согласовали политические и экономические принципы по обращению с Германией в начальный контрольный период; была достигнута договоренность о репарациях с Германии, о германском военно-морском и торговом флоте, о передаче Советскому Союзу города Кенигсберга и прилегающего к нему района, о предании суду военных преступников. Были согласованы заявления об Австрии, Польше, о заключении мирных договоров, приеме новых членов в Организацию Объединенных Наций, о подопечных территориях и т. д. В официальном сообщении об итогах встречи говорилось, что конференция «укрепила связи между тремя Правительствами и расширила рамки их сотрудничества и понимания». Было заявлено, что правительства и народы трех держав – участниц конференции «вместе с другими Объединенными Нациями обеспечат создание справедливого и прочного мира».
Значение решений, принятых на Потсдамской конференции, трудно переоценить. Однако сейчас, когда перечитываешь выступления западных делегатов на этой конференции, не можешь избавиться от ощущения, что они как бы выполняли не очень приятную для них миссию, доставшуюся от чуждого им и уходящего в прошлое этапа военного сотрудничества с Советским Союзом: Они как будто спешили поскорей разделаться с этим наследием, подвести под ним черту.
Ажиотаж на крейсере «Аугуста»
Закрывая Потсдамскую конференцию, президент Трумэн сказал: «До следующей встречи, которая, я надеюсь, будет скоро».. Однако думал он совсем о другом. Как свидетельствует Дж. Бирнс, пересекая Атлантику на крейсере, увозившем его из разрушенной войной Европы в «процветающую» Америку, уже сбросившую атомную бомбу на Хиросиму, Трумэн рассуждал: «Потсдамский эксперимент привел меня теперь к решению, что я не допущу русских к какому-либо участию в контроле над Японией… Сила – это единственное, что русские понимают».
В Соединенных Штатах уже размышляли над тем, как использовать преимущества, связанные с обладанием атомной бомбой, против Советского Союза. Некоторые американские ученые, привлекавшиеся к созданию бомбы, поощряли «глобальный» фанатизм политиков, уверяя их в том, что, хотя «русские и разгадают атомные секреты в ближайшие два-три года», они не смогут реально создать бомбу ранее чем через шесть-семь лет. «Никто не казался слишком встревоженным такой перспективой, поскольку представлялось очевидным, что за семь лет мы должны уйти далеко вперед по сравнению с Советами в данной области», – пишет Бирнс. Из этого государственный секретарь США делал далеко идущие выводы: «Сперва мы обладали только прутиком, а не дубинкой… по мере возрастания военной мощи мы могли проявить свою твердость в отношениях с Советским правительством».
Американские дипломаты, возвращавшиеся домой с Потсдамской конференции на том же крейсере, что и президент, вели оживленные дискуссии относительно будущего внешнеполитического курса: «Мы сознавали возможность конфликта между Соединенными Штатами и Советским Союзом и были глубоко озабочены этим, – вспоминает Болен. – Мы говорили об атомной бомбе и о том, как мы могли бы использовать чувство безопасности и силу, которые она нам давала, в наших отношениях с Советским Союзом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Известно, что значительные контингенты итальянских войск действовали на советско-германском фронте. Они дошли до Волги и принимали участие в разорении советской территории. Естественно поэтому, что Советскому Союзу было небезразлично, как решаются итальянские проблемы. В частности, советскую сторону интересовали вопросы о репарациях с Италии, о судьбе бывших итальянских колоний. Уже в первый период после капитуляции Италии американские и английские военные власти старались решать все вопросы в обход советских представителей в Союзной контрольной комиссии. Такую же тактику теперь пытались проводить и более высокие инстанции. Характерна дискуссия на Потсдамской конференции вокруг вопроса об опеке. Она возникла после того, как советская делегация предложила обсудить судьбу колониальных владений Италии в Африке и на Средиземном море. Вот как это изложено в официальном протоколе.
«Черчилль . Конечно, возможно иметь обмен мнениями по любому вопросу, но если окажется, что стороны разошлись в своих взглядах, то результатом будет только то, что мы имели приятное обсуждение. Мне кажется, что вопрос о мандатах был решен в Сан-Франциско… но не более того. Так как вопрос об опеке находится в руках международной организации, я сомневаюсь в желательности обмена мнениями по этому вопросу здесь…
Сталин . Из печати, например, известно, что г-н Иден, выступая в английском парламенте, заявил, что Италия потеряла навсегда свои колонии. Кто это решил? Если Италия потеряла, то кто их нашел? (Смех)…
Черчилль . Я могу на это ответить. Постоянными усилиями, большими потерями и исключительными победами британская армия одна завоевала эти колонии.
Сталин . А Берлин взяла Красная Армия (Смех).
Черчилль . Я хочу закончить свое заявление… Я имею в виду следующие итальянские колонии: Итальянское Сомали, Эритрея, Киренаика и Триполи, которые мы завоевали одни в очень трудных условиях…
Теперь относительно заявления, сделанного Иденом в парламенте, в котором он сказал, что Италия потеряла свои колонии… Это не исключает обсуждения, во время подготовки мирного договора с Италией, вопроса о том, не следует ли вернуть Италии часть ее бывших колоний. Я не поддерживаю такое предложение, но мы не возражаем против обсуждения… В настоящее время все эти колонии находятся в наших руках. Кто хочет их иметь? Если есть за этим столом претенденты на эти колонии, было бы хорошо, чтобы они высказались.
Трумэн . Нам они не нужны. Мы имеем у себя достаточное количество бедных итальянцев, которых нужно кормить.
Черчилль . Мы рассматривали вопрос о том, не подойдут ли некоторые из этих колоний для расселения евреев. Но мы считаем, что для евреев там не было бы удобно поселиться.
Конечно, мы имеем большие интересы на Средиземном море и всякое изменение статус-кво в этом районе потребовало бы от нас долгого и тщательного изучения.
Мы не вполне понимаем, чего хотят наши русские союзники».
В конечном счете вопрос был передан на рассмотрение трех министров иностранных дел. Независимо от того, что судьба этих территорий сложилась совсем не так, как рассчитывал Черчилль, интересно отметить его попытки уклониться от обсуждения с союзниками по антифашистской коалиции вопроса об опеке над бывшими колониями одного из участников фашистской оси, стремление, присущее старому «строителю империи»… распорядиться добычей по праву завоевателя, и его поразительное пренебрежение к коренному населению этих территорий – как будто то были необитаемые земли!
На конференции происходило немало острых споров по многим вопросам, но в целом в итоге дискуссий и обмена мнениями были приняты важные позитивные решения. Перечень документов, согласованных и утвержденных на Потсдамской конференции, показывает, что был рассмотрен весьма широкий круг проблем, что принятые там решения могли иметь важное значение для развития всей международной обстановки. Был учрежден Совет министров иностранных дел; участники встречи согласовали политические и экономические принципы по обращению с Германией в начальный контрольный период; была достигнута договоренность о репарациях с Германии, о германском военно-морском и торговом флоте, о передаче Советскому Союзу города Кенигсберга и прилегающего к нему района, о предании суду военных преступников. Были согласованы заявления об Австрии, Польше, о заключении мирных договоров, приеме новых членов в Организацию Объединенных Наций, о подопечных территориях и т. д. В официальном сообщении об итогах встречи говорилось, что конференция «укрепила связи между тремя Правительствами и расширила рамки их сотрудничества и понимания». Было заявлено, что правительства и народы трех держав – участниц конференции «вместе с другими Объединенными Нациями обеспечат создание справедливого и прочного мира».
Значение решений, принятых на Потсдамской конференции, трудно переоценить. Однако сейчас, когда перечитываешь выступления западных делегатов на этой конференции, не можешь избавиться от ощущения, что они как бы выполняли не очень приятную для них миссию, доставшуюся от чуждого им и уходящего в прошлое этапа военного сотрудничества с Советским Союзом: Они как будто спешили поскорей разделаться с этим наследием, подвести под ним черту.
Ажиотаж на крейсере «Аугуста»
Закрывая Потсдамскую конференцию, президент Трумэн сказал: «До следующей встречи, которая, я надеюсь, будет скоро».. Однако думал он совсем о другом. Как свидетельствует Дж. Бирнс, пересекая Атлантику на крейсере, увозившем его из разрушенной войной Европы в «процветающую» Америку, уже сбросившую атомную бомбу на Хиросиму, Трумэн рассуждал: «Потсдамский эксперимент привел меня теперь к решению, что я не допущу русских к какому-либо участию в контроле над Японией… Сила – это единственное, что русские понимают».
В Соединенных Штатах уже размышляли над тем, как использовать преимущества, связанные с обладанием атомной бомбой, против Советского Союза. Некоторые американские ученые, привлекавшиеся к созданию бомбы, поощряли «глобальный» фанатизм политиков, уверяя их в том, что, хотя «русские и разгадают атомные секреты в ближайшие два-три года», они не смогут реально создать бомбу ранее чем через шесть-семь лет. «Никто не казался слишком встревоженным такой перспективой, поскольку представлялось очевидным, что за семь лет мы должны уйти далеко вперед по сравнению с Советами в данной области», – пишет Бирнс. Из этого государственный секретарь США делал далеко идущие выводы: «Сперва мы обладали только прутиком, а не дубинкой… по мере возрастания военной мощи мы могли проявить свою твердость в отношениях с Советским правительством».
Американские дипломаты, возвращавшиеся домой с Потсдамской конференции на том же крейсере, что и президент, вели оживленные дискуссии относительно будущего внешнеполитического курса: «Мы сознавали возможность конфликта между Соединенными Штатами и Советским Союзом и были глубоко озабочены этим, – вспоминает Болен. – Мы говорили об атомной бомбе и о том, как мы могли бы использовать чувство безопасности и силу, которые она нам давала, в наших отношениях с Советским Союзом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205