В других видах спорта раннее развитие не наказуемо. Наоборот. Для юниоров особые нормы — вот это было бы справедливо. Как на скачках. Меня раз здорово подковали. Но Роджер погорел не на этом.
— А на чем я погорел? — спросил Роджер Дэвис.
В туфлях на веревочной подошве он бесшумно спрыгнул с причала на палубу и стал — огромный, в спортивном свитере, размера на три больше, чем нужно, и в тесно облегающих поношенных брюках из бумажной материи.
— Привет! — сказал Джонни. — Я не слышал вашего звонка. Вот говорю Тому: за что вас сцапали, не знаю, только не за малолетнюю.
— Прекрасно, — сказал Роджер. — И на этом точка.
— А вы не командуйте, — сказал Джонни.
— А я не командую, — сказал Роджер. — Я вежливо. А что, пить здесь разрешается? — Он посмотрел на яхту, которая стояла кормой к ним. — Это еще кто?
— Это те самые, из «Понсе». Вы разве не слыхали?
— А-а! — сказал Роджер. — Давайте все-таки выпьем, хотя они и подали нам дурной пример.
— Бой! — крикнул Джонни.
Фред вышел из кубрика.
— Да, сэр, — сказал он.
— Выясни, чего желают сагибы.
— Что прикажете, господа? — спросил Фред.
— Мне того же, что пьет мистер Том, — сказал Роджер. — Он мой наставник и воспитатель.
— Много в этом году мальчиков в лагере? — спросил Джонни.
— Пока только двое, — сказал Роджер. — Я с моим воспитателем.
— Надо говорить: мы с моим воспитателем, — сказал Джонни. — А еще книжки пишете!
— Можно нанять человека, пусть исправляет грамматику.
— Еще нанимать. Лучше дарового найдите, — сказал Джонни. — Я тут побеседовал с вашим воспитателем.
— Воспитатель говорит, ему здесь хорошо, он всем доволен. Он надолго здесь высадился.
— Ты бы сходил посмотреть, как мы живем-поживаем, — сказал Том. — Кое-когда он отпускает меня, и я хожу выпить.
— Женщины?
— Никаких женщин.
— Что же вы, мальчики, делаете?
— У меня весь день занят.
— Но вы и раньше здесь жили, а тогда что делали?
— Купались, ели, пили. Том работает, читаем, разговариваем, читаем, рыбачим, рыбачим, купаемся, пьем, спим…
— И никаких женщин?
— И никаких женщин.
— А это не вредно? Атмосфера вроде нездоровая. А опиума вы, мальчики, много курите?
— Как, Том? — спросил Роджер.
— Только высший сорт, — сказал Томас Хадсон.
— Выращиваете хороший урожай марихуаны?
— Выращиваем, Том? — спросил Роджер.
— Год плохой, — сказал Томас Хадсон. — Дожди все к чертовой матери залили.
— Нездоровая, на мой взгляд, атмосфера. — Джонни выпил. — Единственное спасительное обстоятельство — это то, что вы еще пьете. Вы, мальчики, не ударились ли в религию? Может, Тома осенил свет божий?
— Как, Том? — спросил Роджер.
— Отношения с богом без существенных перемен, — сказал Томас Хадсон.
— Теплые?
— Мы народ терпимый, — сказал Томас Хадсон. — Пожалуйста, упражняйтесь в любой вере. На острове есть бейсбольная площадка, можете там поупражняться.
— Я этому боженьке пошлю мяч повыше, в самый пуп, если он попробует выйти к столбу, — сказал Роджер.
— Роджер, — укоризненно сказал Джонни. — Уже темнеет. Вы разве не видите, что наступают сумерки, сгущается тьма и мрак окутывает землю? А ведь вы писатель. В темноте неуважительно отзываться о боге не рекомендуется. А вдруг он стоит у вас за плечами с занесенной битой.
— К столбу он выйдет обязательно, — сказал Роджер. — Я недавно видел, как он пристраивался.
— Не сомневайтесь, сэр, — сказал Джонни. — Да так запустит мяч, что мозги вам вышибет. Я видел, как он отбивает.
— Да. Надо думать, видели, — согласился с ним Роджер. — И Том видел, и я. Но мне все-таки хочется, чтобы он промазал.
— Давайте прекратим теологический спор, — сказал Джонни. — Надо чего-нибудь поесть.
— Этот старый сморчок, которому ты позволяешь водить твою посудину по океану, еще не разучился готовить? — спросил Томас Хадсон.
— Будет тушеная рыба, — сказал Джонни. — И еще ржанка с желтым рисом. Золотистая ржанка.
— Расписываешь, как специалист по интерьеру, — сказал Том. — В это время года никакого золота на них нет. Где ты подстрелил этих ржанок?
— На острове Южном. Мы там бросили якорь, чтобы выкупаться. Я два раза подсвистывал стаю и шлепал их одну за другой. Угощаю по две на брата.
Вечер был мягкий, и, пообедав, они сидели на корме, лили кофе, курили сигары, с другого катера пришли двое бездельников с гитарой и банджо, а на причале собрались негры, и оттуда то и дело слышалось пение. В темноте на причале негры заводили какую-нибудь песню, и тогда ее подхватывал Фред Уилсон, у которого была гитара, а Франк Харт тренькал на банджо. Томас Хадсон не умел петь, он сидел в темноте, откинувшись на спинку стула, и слушал.
На берегу у Бобби праздновали вовсю, и из открытой двери на воду падал яркий свет. Отлив все еще продолжался, и там, где вода была подсвечена, прыгала рыба. Все больше серые снепперы, подумал Том. Хватают пущенных на приманку рыбешек, которых относит от берега отливом. Несколько негритянских мальчишек сидели с лесками, и слышны были их разговоры, и негромкая брань, когда рыба срывалась с крючка, и шлепки выловленных снепперов о настил причала. Снепперы были крупные, а ребята ловили их на мякоть марлина, которого еще утром привезли на одном из катеров и уже взвесили, вздёрнули на крюк, сфотографировали и разделали на куски.
Слушать пение на причале собралась большая толпа, и Руперт Пиндер — огромный негр, который считал себя могучим бойцом и, по рассказам, как-то раз один дотащил на спине рояль с правительственного причала в старый клуб, который потом снесло ураганом, — крикнул:
— Капитан Джон, ребята говорят, у них во рту пересохло!
— Купи им чего-нибудь недорогого и полезного для здоровья.
— Слушаю, сэр, капитан Джон. Рому.
— Вот именно, — оказал Джон. — И бери сразу бутыль. Дешевле встанет.
— Большое спасибо, капитан Джон, — сказал Руперт. Он пошел сквозь толпу, которая торопливо расступалась, давая ему дорогу, и снова смыкалась позади него. Томасу Хадсону было видно, что все они двинулись к кабачку Роя.
В эту минуту с одного из катеров, стоявших у причала Брауна, с шипением взмыла в небо ракета и с треском вспыхнула, осветив пролив. Вторая, шипя, взлетела вкось и вспыхнула как раз над ближним концом их причала.
— Ах ты, черт! — сказал Фред Уилсон. — Чего же мы-то не послали за ракетами в Майами!
Ночь то и дело освещали вспышки с треском разрывавшихся ракет. Руперт со своей свитой снова появился на причале, неся на плече большую оплетенную бутыль.
С одного из катеров тоже запустили ракету, и она взорвалась над самой пристанью, осветив толпу, темные лица, шеи, и руки, и плоское лицо Руперта, его широкие плечи, и могучую шею, и оплетенную сеткой бутыль, нежно и горделиво прижавшуюся к его голове.
— Кружек, — сказал он своей свите, бросив это слово через плечо. — Эмалированных кружек.
— Есть жестяные, Руперт, — сказал кто-то.
— Эмалированные кружки, — сказал Руперт. — Достаньте. Купите у Роя. Вот деньги.
— Фрэнк, давай нашу ракетницу, — сказал Фред Уилсон. — Расстреляем те патроны, что есть, а новые где-нибудь достанем.
Пока Руперт величественно ждал эмалированных кружек, кто-то принес кастрюлю, и Руперт налил в нее рому, и она пошла по кругу.
— За маленьких людишек! — сказал Руперт. — Пейте, скромные людишки.
Пение не умолкало, но пели без особенного складу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— А на чем я погорел? — спросил Роджер Дэвис.
В туфлях на веревочной подошве он бесшумно спрыгнул с причала на палубу и стал — огромный, в спортивном свитере, размера на три больше, чем нужно, и в тесно облегающих поношенных брюках из бумажной материи.
— Привет! — сказал Джонни. — Я не слышал вашего звонка. Вот говорю Тому: за что вас сцапали, не знаю, только не за малолетнюю.
— Прекрасно, — сказал Роджер. — И на этом точка.
— А вы не командуйте, — сказал Джонни.
— А я не командую, — сказал Роджер. — Я вежливо. А что, пить здесь разрешается? — Он посмотрел на яхту, которая стояла кормой к ним. — Это еще кто?
— Это те самые, из «Понсе». Вы разве не слыхали?
— А-а! — сказал Роджер. — Давайте все-таки выпьем, хотя они и подали нам дурной пример.
— Бой! — крикнул Джонни.
Фред вышел из кубрика.
— Да, сэр, — сказал он.
— Выясни, чего желают сагибы.
— Что прикажете, господа? — спросил Фред.
— Мне того же, что пьет мистер Том, — сказал Роджер. — Он мой наставник и воспитатель.
— Много в этом году мальчиков в лагере? — спросил Джонни.
— Пока только двое, — сказал Роджер. — Я с моим воспитателем.
— Надо говорить: мы с моим воспитателем, — сказал Джонни. — А еще книжки пишете!
— Можно нанять человека, пусть исправляет грамматику.
— Еще нанимать. Лучше дарового найдите, — сказал Джонни. — Я тут побеседовал с вашим воспитателем.
— Воспитатель говорит, ему здесь хорошо, он всем доволен. Он надолго здесь высадился.
— Ты бы сходил посмотреть, как мы живем-поживаем, — сказал Том. — Кое-когда он отпускает меня, и я хожу выпить.
— Женщины?
— Никаких женщин.
— Что же вы, мальчики, делаете?
— У меня весь день занят.
— Но вы и раньше здесь жили, а тогда что делали?
— Купались, ели, пили. Том работает, читаем, разговариваем, читаем, рыбачим, рыбачим, купаемся, пьем, спим…
— И никаких женщин?
— И никаких женщин.
— А это не вредно? Атмосфера вроде нездоровая. А опиума вы, мальчики, много курите?
— Как, Том? — спросил Роджер.
— Только высший сорт, — сказал Томас Хадсон.
— Выращиваете хороший урожай марихуаны?
— Выращиваем, Том? — спросил Роджер.
— Год плохой, — сказал Томас Хадсон. — Дожди все к чертовой матери залили.
— Нездоровая, на мой взгляд, атмосфера. — Джонни выпил. — Единственное спасительное обстоятельство — это то, что вы еще пьете. Вы, мальчики, не ударились ли в религию? Может, Тома осенил свет божий?
— Как, Том? — спросил Роджер.
— Отношения с богом без существенных перемен, — сказал Томас Хадсон.
— Теплые?
— Мы народ терпимый, — сказал Томас Хадсон. — Пожалуйста, упражняйтесь в любой вере. На острове есть бейсбольная площадка, можете там поупражняться.
— Я этому боженьке пошлю мяч повыше, в самый пуп, если он попробует выйти к столбу, — сказал Роджер.
— Роджер, — укоризненно сказал Джонни. — Уже темнеет. Вы разве не видите, что наступают сумерки, сгущается тьма и мрак окутывает землю? А ведь вы писатель. В темноте неуважительно отзываться о боге не рекомендуется. А вдруг он стоит у вас за плечами с занесенной битой.
— К столбу он выйдет обязательно, — сказал Роджер. — Я недавно видел, как он пристраивался.
— Не сомневайтесь, сэр, — сказал Джонни. — Да так запустит мяч, что мозги вам вышибет. Я видел, как он отбивает.
— Да. Надо думать, видели, — согласился с ним Роджер. — И Том видел, и я. Но мне все-таки хочется, чтобы он промазал.
— Давайте прекратим теологический спор, — сказал Джонни. — Надо чего-нибудь поесть.
— Этот старый сморчок, которому ты позволяешь водить твою посудину по океану, еще не разучился готовить? — спросил Томас Хадсон.
— Будет тушеная рыба, — сказал Джонни. — И еще ржанка с желтым рисом. Золотистая ржанка.
— Расписываешь, как специалист по интерьеру, — сказал Том. — В это время года никакого золота на них нет. Где ты подстрелил этих ржанок?
— На острове Южном. Мы там бросили якорь, чтобы выкупаться. Я два раза подсвистывал стаю и шлепал их одну за другой. Угощаю по две на брата.
Вечер был мягкий, и, пообедав, они сидели на корме, лили кофе, курили сигары, с другого катера пришли двое бездельников с гитарой и банджо, а на причале собрались негры, и оттуда то и дело слышалось пение. В темноте на причале негры заводили какую-нибудь песню, и тогда ее подхватывал Фред Уилсон, у которого была гитара, а Франк Харт тренькал на банджо. Томас Хадсон не умел петь, он сидел в темноте, откинувшись на спинку стула, и слушал.
На берегу у Бобби праздновали вовсю, и из открытой двери на воду падал яркий свет. Отлив все еще продолжался, и там, где вода была подсвечена, прыгала рыба. Все больше серые снепперы, подумал Том. Хватают пущенных на приманку рыбешек, которых относит от берега отливом. Несколько негритянских мальчишек сидели с лесками, и слышны были их разговоры, и негромкая брань, когда рыба срывалась с крючка, и шлепки выловленных снепперов о настил причала. Снепперы были крупные, а ребята ловили их на мякоть марлина, которого еще утром привезли на одном из катеров и уже взвесили, вздёрнули на крюк, сфотографировали и разделали на куски.
Слушать пение на причале собралась большая толпа, и Руперт Пиндер — огромный негр, который считал себя могучим бойцом и, по рассказам, как-то раз один дотащил на спине рояль с правительственного причала в старый клуб, который потом снесло ураганом, — крикнул:
— Капитан Джон, ребята говорят, у них во рту пересохло!
— Купи им чего-нибудь недорогого и полезного для здоровья.
— Слушаю, сэр, капитан Джон. Рому.
— Вот именно, — оказал Джон. — И бери сразу бутыль. Дешевле встанет.
— Большое спасибо, капитан Джон, — сказал Руперт. Он пошел сквозь толпу, которая торопливо расступалась, давая ему дорогу, и снова смыкалась позади него. Томасу Хадсону было видно, что все они двинулись к кабачку Роя.
В эту минуту с одного из катеров, стоявших у причала Брауна, с шипением взмыла в небо ракета и с треском вспыхнула, осветив пролив. Вторая, шипя, взлетела вкось и вспыхнула как раз над ближним концом их причала.
— Ах ты, черт! — сказал Фред Уилсон. — Чего же мы-то не послали за ракетами в Майами!
Ночь то и дело освещали вспышки с треском разрывавшихся ракет. Руперт со своей свитой снова появился на причале, неся на плече большую оплетенную бутыль.
С одного из катеров тоже запустили ракету, и она взорвалась над самой пристанью, осветив толпу, темные лица, шеи, и руки, и плоское лицо Руперта, его широкие плечи, и могучую шею, и оплетенную сеткой бутыль, нежно и горделиво прижавшуюся к его голове.
— Кружек, — сказал он своей свите, бросив это слово через плечо. — Эмалированных кружек.
— Есть жестяные, Руперт, — сказал кто-то.
— Эмалированные кружки, — сказал Руперт. — Достаньте. Купите у Роя. Вот деньги.
— Фрэнк, давай нашу ракетницу, — сказал Фред Уилсон. — Расстреляем те патроны, что есть, а новые где-нибудь достанем.
Пока Руперт величественно ждал эмалированных кружек, кто-то принес кастрюлю, и Руперт налил в нее рому, и она пошла по кругу.
— За маленьких людишек! — сказал Руперт. — Пейте, скромные людишки.
Пение не умолкало, но пели без особенного складу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110