Томас Хадсон оглянулся на него и увидел, что он весь мокрый от пота. И тут же перевел взгляд на заросли, окаймлявшие протоку с обеих сторон.
Можно бы еще попробовать выбраться задним ходом, подумал он. Только при таком течении вряд ли это бы удалось.
Он теперь неотрывно смотрел на зеленые берега впереди. Вода снова стала совсем бурой, а мангровые листья блестели как лакированные. Он всматривался, стараясь увидеть, нет ли где углубления или вырубки в зарослях. Но ничего не было видно, кроме зеленой листвы, темных веток и корней, обнажившихся от движения судна по воде. Кое-где из своих обнажившихся ямок под корнями выползали крабы.
Русло здесь постепенно сужалось, но видно было, что впереди оно снова становится шире. Может быть, у меня просто сдали нервы, подумал он. Большой краб торопливо вылез из-под корней и шлепнулся в воду. Томас Хадсон еще напряженней вгляделся в заросли, но ничего не увидел — только путаницу стволов и веток. Еще один краб, быстро перебирая лапками, пополз к воде.
И тут с берега открыли огонь. Он не видел вспышки, и боль пронзила его раньше, чем он услышал звук выстрела. Хиль был уже на ногах рядом с ним. Антонио слал трассирующие пули в то место, где он успел заметить вспышку.
— Туда бросай, туда, — сказал Томас Хадсон Хилю. Он чувствовал себя так, словно его три раза стукнули бейсбольной битой, и по левому бедру что-то текло.
Широко размахнувшись, Хиль метнул свою бомбу, и длинный заостренный корпус огнетушителя, блестя медью на солнце, пронесся над Томасом Хадсоном. Летел он не как стрела, а вращаясь на лету.
— Ложись, Хиль, — сказал Томас Хадсон. Ему самому очень хотелось лечь, но он знал, что нельзя, что не может судно остаться без управления. На носу Генри открыл огонь из обоих орудий, и он слышал глухие удары и босыми ногами ощущал, как при каждом выстреле содрогается весь корпус судна. Шуму много, подумал он. Тем лучше: нагонит страху на эту сволочь.
Когда бомба попала в цель, пламя ослепило его раньше, чем послышался грохот разрыва и повалил дым. Он почувствовал запах дыма, и расщепленной древесины, и горелой листвы.
— Встань, Хиль, и швырни две гранаты справа и слева от дыма.
Хиль не метал гранат. Он посылал их в воздух, точно бейсбольный мяч с третьей базы на первую, и они летели, похожие на железные серые артишоки с тонкими хвостиками дыма позади.
Прежде чем белые вспышки разрывов осветили заросли, Томас Хадсон успел проговорить в трубку:
— Бей их, Генри, разноси их к такой-то матери! Им тут некуда податься!
У дыма от гранат запах был не такой, как у дыма от бомбы, и Томас Хадсон сказал Хилю:
— Кинь еще две гранаты. Рассчитай так, чтобы одна попала дальше, чем бомба, а другая поближе сюда, к нам.
Он увидел, как обе гранаты взвились, а потом рухнул на палубу. То ли он рухнул, то ли палуба обрушилась на него, разобрать было трудно, потому, что палуба была очень скользкая от натекшей с его бедра крови, но ушибся он крепко. Когда разорвалась вторая граната, слышен был сухой треск брезента, прорванного осколками в двух местах. Еще осколки попали в обшивку корпуса.
— Помоги мне подняться, — сказал он Хилю. — Уж эту ты бросил — ближе некуда.
— Ты куда ранен. Том?
— В ногу и еще куда-то.
Впереди на воде показалась шлюпка с Вилли и Арой, которая шла к ним.
Дотянувшись до трубки, он велел Антонио передать наверх Хилю санитарную сумку.
И тут он увидел, как Вилли вдруг бросился плашмя на бак шлюпки и открыл огонь по мангровым зарослям правого берега. Он услышал так-так-так-так его «томпсона». Потом раскатился другой, более затяжной звук. Он включил оба мотора и дал всю скорость, которая только возможна была в таком узком русле. Он не очень ясно представлял себе, какая это скорость, потому что его мучила дурнота. Дурнота проникала в кости, заполняла собою всю грудь и внутренности, спускалась в пах. Он еще не ослабел окончательно, но уже чувствовал, как слабость одолевает его.
— Поверни одно орудие в сторону правого берега, — сказал он Генри. — Вилли там что-то обнаружил.
— Слушаю, Том. Как ты?
— Ранен, но пока держусь. А ты и Джордж?
— У нас полный порядок.
— Как только заметишь что-нибудь, сразу же открывай огонь.
— Слушаю, Том.
Томас Хадсон застопорил моторы и дал задний ход, стараясь вывести судно из зоны, которую обстреливал Вилли. Вилли вставил в свой «томпсон» обойму с трассирующими пулями, чтобы указывать цель остальным.
— Ты готов, Генри? — спросил Томас Хадсон в трубку. — Готов, Том.
— Давай начинай короткими очередями.
Он услышал, как грохнули пятидесятимиллиметровки, и дал Вилли знак подходить. Шлюпка пошла к ним на всей скорости, которую можно было выжать из ее моторчика. Вилли все время стрелял, пока они не пришвартовались к судну с подветренной стороны.
Вилли взошел на борт и сразу же бросился на мостик, оставив Ару возиться со шлюпкой.
Он увидел Тома, увидел Хиля, который накладывал жгут на его левую ногу у самого паха.
— Господи милостивый! — сказал он. — Сильно тебя, Томми?
— Не знаю, — сказал Томас Хадсон. Он и в самом деле не знал. Он не видел ни одной своей раны. Он видел только кровь, она была темная, и это успокаивало его. Но ее было слишком много, и дурнота подступала все сильнее.
— Что там, Вилли?
— Не знаю. Один гад высунулся и пальнул в нас из автомата. Я его положил на месте. Думаю, что положил.
— Я даже не слыхал выстрела, такую ты поднял трескотню.
— А уж от вас грохоту — прямо будто склад боеприпасов взорвался. Как ты думаешь, там еще кто-нибудь есть?
— Может, и есть. Хотя мы им вкатили хорошую порцию.
— Так что будем делать? — спросил Вилли.
— Можно плюнуть, пусть их догнивают сами, — сказал Томас Хадсон. — А можно высадиться и покончить с этим делом.
— Меня больше сейчас заботят твои раны, — сказал Вилли.
Генри возился с пушками. Если с пулеметами он обращался небрежно и грубо, то тут он был сама деликатность, и даже удвоенная, поскольку пушек было две.
— Ты знаешь, где они, Вилли?
— Они только в одном месте и могут быть.
— Так высадимся и прикончим их к такой-то матери.
— Слышу слова офицера и джентльмена, — сказал Вилли. — Кстати, мы потопили их лодчонку.
— Да ну? Мы и этого не слышали, — сказал Томас Хадсон.
— А мы без лишнего шуму, — сказал Вилли. — Ара ее рубанул своим мачете, а парус изрезал на куски. Самому Иисусу Христу не отремонтировать ее даже за месяц, если б он еще работал в своей плотницкой мастерской.
— Ступай на бак к Генри и Джорджу, а Ара и Антонио пусть перейдут на правый борт. Мы пойдем к берегу, — сказал Томас Хадсон. Его мутило, и все у него было как не свое, но голова еще не кружилась. Жгут, наложенный Хилем, слишком быстро остановил кровь — значит, кровотечение внутреннее. — Будешь мне показывать, как держать. Они далеко от берега?
— Там есть невысокая гривка, почти у самой воды, за ней они и прячутся.
— Думаешь, Хиль сможет их достать своими бомбами?
— Я дам очередь трассирующими, наведу на цель.
— А если они ушли оттуда?
— Уйти им некуда. Они видели, как мы раздолбали их лодку. Могут теперь разыгрывать «Последний бой генерала Кастера» в мангровых зарослях. Эх, черт, сейчас бы пива.
— В жестяной банке со льда, — сказал Томас Хадсон. — Ладно, живей за дело.
— Ты страшно бледный, Томми, — сказал Вилли. — Ты много крови потерял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110