— Отлично. Только вот спину, ноги и руки ломит. — Он закрыл на секунду глаза и вцепился пальцами в скобу спиннинга, а леска все разматывалась с катушки, несмотря на почти завинченный тормоз.
— Мне не хочется разговаривать, — сказал он.
— Теперь подтягивай, — сказал ему Роджер, и мальчик опять взялся за дело.
— Дэвид — подвижник и мученик, — сказал Том отцу. — Таких братьев, как Дэвид, больше ни у кого нет. Папа, ничего, что я разговариваю? Я очень волнуюсь.
— Говори, говори, Томми. Мы с тобой оба волнуемся.
— Знаешь, он всегда был молодцом. И ведь не какой-нибудь там гений или спортсмен, как Энди. Молодец, и все тут, — сказал Том. — Я знаю, ты его больше всех любишь, и так и надо, потому что он из всех нас самый хороший, и то, что сейчас происходит, ему на пользу, иначе ты бы не разрешил этого. Но я ужасно волнуюсь.
Томас Хадсон обнял его одной рукой за плечи и продолжал править другой, все время оглядываясь назад.
— А ты подумай, Том, как это на нем отразится, если мы велим ему прекратить. Роджер и Эдди знают, что делают, а я знаю, что они любят его и не допустят, чтобы он делал то, что ему не под силу.
— Но, папа, ведь Дэви если уж за что взялся, так удержу не знает. Правда. И он всегда будет делать то, что ему не под силу.
— Ты положись на меня, а я положусь на Роджера и Эдди.
— Хорошо. Но сейчас я буду молиться за него.
— Молись, — сказал Томас Хадсон. — А почему ты говоришь, что я люблю его больше всех?
— Так и должно быть.
— Тебя я любил дольше всех.
— Не будем говорить о нас с тобой. Давай лучше оба помолимся за Дэви.
— Хорошо, — сказал Томас Хадсон. — Слушай. Мы подцепили эту рыбу в самый полдень. Теперь скоро должна появиться тень. Кажется, она уже есть. Сейчас я осторожно поверну катер так, чтобы тень падала на Дэви.
Томас Хадсон крикнул вниз Роджеру:
— Родж, как ты считаешь, можно мне тихонько повернуть катер, чтобы Дэви был в тени? На рыбе это нисколько не отразится. Она как ходила кругами, так и будет ходить.
— Прекрасно, — сказал Роджер. — Как это я сам до этого не додумался.
— До сих пор тени еще не было, — сказал Томас Хадсон.
Он так медленно развернул катер вокруг кормы, что лишней лески почти не ушло. Голова и плечи Дэвида были теперь в тени, падавшей от кормовой стороны рубки. Эдди обтирал шею и плечи мальчика полотенцем и смачивал ему спиртом затылок и спину.
— Ну, как ты там, Дэви? — крикнул сверху Том-младший.
— Чудесно, — сказал Дэвид.
— Теперь я спокойнее за него, — сказал Том-младший. — Знаешь, в школе кто-то брякнул, что Дэвид мне сводный брат, а не родной, а я заявил, что у нас в семье сводных братьев нет. Папа, ну чего я так волнуюсь?
— Это пройдет.
— В такой семье, как наша, кому-то всегда приходится волноваться, — сказал Том-младший. — Но за тебя я больше не волнуюсь. Теперь только за Дэвида. Пойду, пожалуй, приготовлю вам еще по коктейлю. Пока смешиваешь напитки, можно молиться. Выпьешь еще, папа?
— Выпью, и с превеликим удовольствием.
— Эдди, наверно, это просто необходимо, — сказал мальчик. — Прошло почти три часа. За три часа Эдди пил только один раз. Это я оказался таким нерадивым. Папа, а откуда ты знал, что мистер Дэвис не станет пить?
— Мне казалось, он не захочет, пока Дэвиду так трудно приходится.
— Может, теперь выпьет, ведь Дэви сидит в тени. Все равно я ему предложу.
Он спустился на палубу.
— Нет, Томми, пожалуй, не стоит, — услышал Томас Хадсон ответ Роджера.
— Мистер Дэвис, вы за весь день ничего не выпили, — настаивал Том.
— Спасибо, Томми, — сказал Роджер. — Выпей за меня бутылку пива. — Потом он крикнул Томасу Хадсону: — Двинь чуть вперед, Том! А то она пойдет на нас.
— Есть двинуть чуть вперед, — повторил Томас Хадсон.
Рыба все еще кружила на большой глубине, но сокращала круги, поскольку катер шел туда, куда ей нужно. За наклоном лески теперь легче было следить. Она стала виднее в темной глубине воды, потому что солнце было за кормой, и Томасу Хадсону стало удобнее приноравливаться к движениям рыбы. Как им повезло, думал, он, что день тихий; Дэвид просто не выдержал бы, если б ему пришлось вываживать эту рыбу даже в небольшую волну. Но волны не было никакой, и теперь, когда Дэвид сидел в тени, у Томаса Хадсона отлегло от сердца.
— Спасибо, Томми, — услышал он голос Эдди, а потом мальчик поднялся наверх со стаканом, обернутым в бумагу, и Томас Хадсон глотнул сначала немного, потом побольше и ощутил на языке холод, в котором была острота лимонного сока, душистая глянцевитость ангостуры и терпкость джина, подкрепляющего ледяную стынь кокосовой воды.
— Ну, как, папа, ничего? — спросил мальчик. В руках у него была бутылка пива прямо со льда, покрывшаяся на солнце холодными капельками пота.
— Великолепно, — ответил ему отец. — Джина ты влил порядочно.
— Пришлось, — сказал Том-младший, — потому что лед тает очень быстро. Надо бы нам завести какие-нибудь подстаканники-термосы, чтобы лед не таял. Я займусь этим в школе. Попробую смастерить что-нибудь из пробковых пластинок. И может, преподнесу тебе в подарок к рождеству.
— Взгляни на Дэви, — сказал ему отец.
Дэвид так вываживал рыбу, точно его схватка с ней только что началась.
— Посмотри, какой он плоский, — сказал Том-младший. — Что грудь, что спина — одинаковые. И они будто склеены у него. Зато таких длинных мускулов на руках больше ни у кого не увидишь — и бицепсы и трицепсы одинаковой длины. Странное у Дэви сложение, папа. И сам он странный, и вообще лучшего брата и быть не может.
Между тем Эдди опорожнил свой стакан и снова принялся обтирать Дэвиду спину полотенцем. Потом обтер ему грудь и длинные руки.
— Ну как ты, Дэви, ничего?
Дэвид кивнул.
— Слушай, — сказал ему Эдди. — У меня на глазах один человек — взрослый, сильный, плечи, что у быка — струсил, отступился от рыбы, а ведь и половины не сделал того, чего ты уже добился.
Дэвид молча делал свое дело.
— Здоровенный дядя. Твой папа и Роджер тоже его знают. Он на рыбной ловле собаку съел. Все время рыбачит. Так вот, подцепил он как-то огромную рыбину и сдрейфил, отступился от нее, потому что она его измотала. Измотала его эта рыба, и он ее бросил. Держись, Дэви, держись.
Дэвид молчал. Он сберегал дыхание, продолжая поднимать и опускать удилище и наматывать леску на катушку.
— Эта треклятая рыба — самец, потому она такая сильная, — сказал ему Эдди. — Будь это самка, ей давно бы капут, кишки бы лопнули, сердце бы разорвалось или икра бы из нее выперла. У этих рыб самцы сильнее. У других сильнее самки. А у меч-рыбы наоборот. У этой силищи много. Но ты ее доконаешь, Дэви.
Леска снова стала разматываться, и Дэвид закрыл глаза, уперся ногами в деревянную перекладину, откинулся назад и минуту отдыхал.
— Правильно, Дэви, — сказал Эдди. — Пока не работаешь, отдыхай. Рыба просто кружит, но тормоз и ее заставляет работать, так что она устает тоже.
Эдди повернул голову и заглянул вниз, и по его прищуру Томас Хадсон понял, что он смотрит на большие медные часы, укрепленные на стене каюты.
— Пять минут четвертого, Роджер, — сказал он. — Дэви, друг, уже три часа пять минут, как ты с ней возишься.
Теперь Дэвиду пора было бы выбирать леску, но она ровно разматывалась с катушки.
— Опять уходит в глубину, — сказал Роджер. — Держи крепче, Дэви… Том, тебе леску видно?
— Видно, хорошо видно, — ответил ему Томас Хадсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110