должно надеяться, что люди,
разделявшие образ мыслей заговорщиков, образумились; что, с одной стороны, они
увидели ничтожность своих замыслов и средств, с другой — необъятную силу
правительства, основанную на силе вещей. Вероятно братья, друзья, товарищи
погибших успокоятся временем и размышлением, поймут необходимость и простят оной
в душе своей. Но надлежит защитить новое, возрастающее поколение, еще не
наученное никаким опытом и которое скоро явится на поприще жизни со всею
пылкостью первой молодости, со всем ее восторгом и готовностью принимать всякие
впечатления".
Свой вывод Пушкин подтверждает следующим заключением:
"...Мы видим, что Н. Тургенев, воспитывавшийся в Гетингенском
университете, не смотря на свой политический фанатизм, отличался посреди буйных
своих сообщников нравственностью и умеренностью правил, следствием просвещения
истинного и положительных познаний".
Русская история, по мнению Пушкина должна преподаваться по Карамзину.
"История Государства Российского, пишет он, есть не только произведение
великого писателя, но и подвиг честного человека. Россия слишком мало известна
русским; сверх ее истории, ее статистика, ее законодательство требуют особенных
кафедр. Изучение России должно будет преимущественно занять, в окончательные
годы, умы молодых дворян, готовящихся служить отечеству верою и правдою, имея
целью искренно, усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения
государственных постановлений, а не препятствовать ему, безумно упорствуя в
тайном недоброжелательстве".
Отметив, что "Не одно влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего
отечества, воспитание или лучше сказать, отсутствие воспитания, есть корень
всякого зла."
Пушкин цитирует манифест Николая Первого от 13 июля 1826 года, в котором
своевольство мыслей декабристов объясняются недостатком твердых познаний.
"Не просвещению (сказано в высочайшем манифесте от 13 июля 1826 года), но
праздности ума, более вредной чем праздность телесных сил, недостатку твердых
познаний, должно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных страстей,
сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные крайности, коих
начало есть порча нравов, а конец — погибель". Скажем более: пишет Пушкин, одно
просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия."
II
В "Истории русского театра", написанной Н. Евреиновым и недавно изданной
Чеховским Издательством, Н. Евреинов утверждает, что и Грибоедов был
декабристом. В Москве несколько лет назад вышла огромная книга Нечкиной
"Грибоедов и декабристы. На протяжении шестисот с лишним страниц Нечкина
пытается изобразить Грибоедова декабристом, но из ее попыток ничего не выходит.
Приводя противоречивые показания декабристов, насчет того был ли Грибоедов
членом заговора, Нечкина в конце концов принуждена выдвинуть против оправданного
следствием Грибоедова ту же самую версию, которую выдвигает С. Волконский в
отношении Пушкина. Нечкина заявляет, что Грибоедов хотел быть декабристом, но
его как и Пушкина не приняли декабристы, щадя его поэтический талант.
"Грибоедов, — уверяет Нечкина, — знал очень многое о тайных планах
декабристов, сочувствовал им, но, — как утверждает Нечкина, — несмотря на тюрьму
и допросы, — он не выдал просто ничего, ни разу не поколебавшись, ни разу не
изменив принятой линии. Он оказался замечательным товарищем и доверие, оказанное
ему первыми русскими революционерами оправдал вполне."
А дело то было проще. При всем желании А. Грибоедов ничего не мог
рассказать Следственной Комиссии о тайных планах декабристов. Он был таким же
"декабристом", как и Пушкин, которого совсем не привлекали к допросам, так как
правительству было ясно, что Пушкин не имеет никакого отношения ни к заговору,
ни к восстанию.
Против Грибоедова подозрения возникли и он был арестован. Но следствие
доказало полную непричастность Грибоедова и он был освобожден. Грибоедов был
выпущен "с очистительным аттестатом" 2 июня 1826 года, через четыре дня, был
принят Николаем Первым вместе с другими оправданными чиновниками. Грибоедову,
как и другим оправданным было выдано двойное жалованье. В письме к Одоевскому
Грибоедов пишет:
"Государь наградил меня щедро за мою службу". Грибоедов так же как и
Пушкин с тревогой смотрел на все расширяющуюся пропасть между образованным
обществом, усваивавшим все больше и больше европейскую идеологию и массами
народа.. Грибоедов писал в "Загородной прогулке" (в 1826 г.):
"...Родные песни! Куда занесены вы с священных берегов Днепра и Волги?...
Прислоняясь к дереву, я с голосистых певцов невольно свел глаза на самих
слушателей — наблюдателей, тот поврежденный класс полуевропейцев, к которому я
принадлежу. Им казалось дико все, что слышали, что видели: их сердцам эти звуки
невнятны, эти наряды для них странны. Каким черным волшебством сделались мы
чужие между своими?.. народ, единокровный, наш народ разрознен с нами и
навеки!.."
В. Розанов верно отмечает в "Уединенном", что "Вообще семья, жизнь, не
социал-женихи, а вот социал-трудовики — никак не вошли в русскую литературу. На
самом деле труда-то она и не описывает, а только "молодых людей", рассуждающих
"о труде". Именно женихи и студенты; но ведь работают-то в действительности —
отцы. Но те все — "презираемые", "отсталые" и для студентов они то же, что
куропатки для охотника".
Исторического романа "Декабристы" Л. Толстой, по тонкому замечанию В.
Розанова, не кончил "по великой пустоте сюжета. Все декабристы суть те же
"социал-женихи", предшественники проститутки и студента, рассуждающих о небе и
земле. Хоть и с аксельбантами и графы. Это не трудовая Русь: и Толстой бросил
сюжет..."
XVIII. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ БЫ С РОССИЕЙ, ЕСЛИ БЫ ПОБЕДИЛ НЕ НИКОЛАЙ I, А ДЕКАБРИСТЫ?
I
Перспектива русской истории невероятно искажена рядом поколений не
критически мыслящих личностей Базаровского толка, которые только и делали, что,
объятые слепой любовью к неведомому "прекрасному социалистическому будущему",
разрушали реальное настоящее.
Русская история слишком превратно аранжирована на свой вкус почитателями
декабристов, Герцена, Белинского, Чернышевского и других "пророков" русской
интеллигенции. Одним из примеров такого сознательного искажения исторических
событий является трактовка масонско-дворянского заговора декабристов. Декабристы
также непомерно героизированы, как и все их последователи. Декабристы, Желябов,
Софья Петровская, эсеровские террористы. Все это "святые", занесенные в синодик
русской революции. "Святые" и "мученики" с пистолетами, кинжалами и бомбами в
руках.
Святые от... ненависти! Убийцы-мученики! Революционным кругам
потребовалось около столетия упорной работы, чтобы внедрить в сознание широких
слоев русского населения современное представление о декабристах, как безгрешных
ангелах, зачинателях борьбы с кровавым русским самодержавием.
Кто же все-таки декабристы? Святые в военных мундирах и фраках или
честолюбцы из того сорта людей, которые всегда пополняют собой ряды
антигосударственных заговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
разделявшие образ мыслей заговорщиков, образумились; что, с одной стороны, они
увидели ничтожность своих замыслов и средств, с другой — необъятную силу
правительства, основанную на силе вещей. Вероятно братья, друзья, товарищи
погибших успокоятся временем и размышлением, поймут необходимость и простят оной
в душе своей. Но надлежит защитить новое, возрастающее поколение, еще не
наученное никаким опытом и которое скоро явится на поприще жизни со всею
пылкостью первой молодости, со всем ее восторгом и готовностью принимать всякие
впечатления".
Свой вывод Пушкин подтверждает следующим заключением:
"...Мы видим, что Н. Тургенев, воспитывавшийся в Гетингенском
университете, не смотря на свой политический фанатизм, отличался посреди буйных
своих сообщников нравственностью и умеренностью правил, следствием просвещения
истинного и положительных познаний".
Русская история, по мнению Пушкина должна преподаваться по Карамзину.
"История Государства Российского, пишет он, есть не только произведение
великого писателя, но и подвиг честного человека. Россия слишком мало известна
русским; сверх ее истории, ее статистика, ее законодательство требуют особенных
кафедр. Изучение России должно будет преимущественно занять, в окончательные
годы, умы молодых дворян, готовящихся служить отечеству верою и правдою, имея
целью искренно, усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения
государственных постановлений, а не препятствовать ему, безумно упорствуя в
тайном недоброжелательстве".
Отметив, что "Не одно влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего
отечества, воспитание или лучше сказать, отсутствие воспитания, есть корень
всякого зла."
Пушкин цитирует манифест Николая Первого от 13 июля 1826 года, в котором
своевольство мыслей декабристов объясняются недостатком твердых познаний.
"Не просвещению (сказано в высочайшем манифесте от 13 июля 1826 года), но
праздности ума, более вредной чем праздность телесных сил, недостатку твердых
познаний, должно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных страстей,
сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные крайности, коих
начало есть порча нравов, а конец — погибель". Скажем более: пишет Пушкин, одно
просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия."
II
В "Истории русского театра", написанной Н. Евреиновым и недавно изданной
Чеховским Издательством, Н. Евреинов утверждает, что и Грибоедов был
декабристом. В Москве несколько лет назад вышла огромная книга Нечкиной
"Грибоедов и декабристы. На протяжении шестисот с лишним страниц Нечкина
пытается изобразить Грибоедова декабристом, но из ее попыток ничего не выходит.
Приводя противоречивые показания декабристов, насчет того был ли Грибоедов
членом заговора, Нечкина в конце концов принуждена выдвинуть против оправданного
следствием Грибоедова ту же самую версию, которую выдвигает С. Волконский в
отношении Пушкина. Нечкина заявляет, что Грибоедов хотел быть декабристом, но
его как и Пушкина не приняли декабристы, щадя его поэтический талант.
"Грибоедов, — уверяет Нечкина, — знал очень многое о тайных планах
декабристов, сочувствовал им, но, — как утверждает Нечкина, — несмотря на тюрьму
и допросы, — он не выдал просто ничего, ни разу не поколебавшись, ни разу не
изменив принятой линии. Он оказался замечательным товарищем и доверие, оказанное
ему первыми русскими революционерами оправдал вполне."
А дело то было проще. При всем желании А. Грибоедов ничего не мог
рассказать Следственной Комиссии о тайных планах декабристов. Он был таким же
"декабристом", как и Пушкин, которого совсем не привлекали к допросам, так как
правительству было ясно, что Пушкин не имеет никакого отношения ни к заговору,
ни к восстанию.
Против Грибоедова подозрения возникли и он был арестован. Но следствие
доказало полную непричастность Грибоедова и он был освобожден. Грибоедов был
выпущен "с очистительным аттестатом" 2 июня 1826 года, через четыре дня, был
принят Николаем Первым вместе с другими оправданными чиновниками. Грибоедову,
как и другим оправданным было выдано двойное жалованье. В письме к Одоевскому
Грибоедов пишет:
"Государь наградил меня щедро за мою службу". Грибоедов так же как и
Пушкин с тревогой смотрел на все расширяющуюся пропасть между образованным
обществом, усваивавшим все больше и больше европейскую идеологию и массами
народа.. Грибоедов писал в "Загородной прогулке" (в 1826 г.):
"...Родные песни! Куда занесены вы с священных берегов Днепра и Волги?...
Прислоняясь к дереву, я с голосистых певцов невольно свел глаза на самих
слушателей — наблюдателей, тот поврежденный класс полуевропейцев, к которому я
принадлежу. Им казалось дико все, что слышали, что видели: их сердцам эти звуки
невнятны, эти наряды для них странны. Каким черным волшебством сделались мы
чужие между своими?.. народ, единокровный, наш народ разрознен с нами и
навеки!.."
В. Розанов верно отмечает в "Уединенном", что "Вообще семья, жизнь, не
социал-женихи, а вот социал-трудовики — никак не вошли в русскую литературу. На
самом деле труда-то она и не описывает, а только "молодых людей", рассуждающих
"о труде". Именно женихи и студенты; но ведь работают-то в действительности —
отцы. Но те все — "презираемые", "отсталые" и для студентов они то же, что
куропатки для охотника".
Исторического романа "Декабристы" Л. Толстой, по тонкому замечанию В.
Розанова, не кончил "по великой пустоте сюжета. Все декабристы суть те же
"социал-женихи", предшественники проститутки и студента, рассуждающих о небе и
земле. Хоть и с аксельбантами и графы. Это не трудовая Русь: и Толстой бросил
сюжет..."
XVIII. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ БЫ С РОССИЕЙ, ЕСЛИ БЫ ПОБЕДИЛ НЕ НИКОЛАЙ I, А ДЕКАБРИСТЫ?
I
Перспектива русской истории невероятно искажена рядом поколений не
критически мыслящих личностей Базаровского толка, которые только и делали, что,
объятые слепой любовью к неведомому "прекрасному социалистическому будущему",
разрушали реальное настоящее.
Русская история слишком превратно аранжирована на свой вкус почитателями
декабристов, Герцена, Белинского, Чернышевского и других "пророков" русской
интеллигенции. Одним из примеров такого сознательного искажения исторических
событий является трактовка масонско-дворянского заговора декабристов. Декабристы
также непомерно героизированы, как и все их последователи. Декабристы, Желябов,
Софья Петровская, эсеровские террористы. Все это "святые", занесенные в синодик
русской революции. "Святые" и "мученики" с пистолетами, кинжалами и бомбами в
руках.
Святые от... ненависти! Убийцы-мученики! Революционным кругам
потребовалось около столетия упорной работы, чтобы внедрить в сознание широких
слоев русского населения современное представление о декабристах, как безгрешных
ангелах, зачинателях борьбы с кровавым русским самодержавием.
Кто же все-таки декабристы? Святые в военных мундирах и фраках или
честолюбцы из того сорта людей, которые всегда пополняют собой ряды
антигосударственных заговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23