- Если бы я носил ее у сердца, как бы я умудрился ее уронить? - По его представлению, сэр, вы достали ее, чтобы прижать к губам. - Ну, это уж слишком, Дживс. Чтобы я стал прижимать к губам перчатки в тот самый миг, когда готовлюсь умыкнуть у полицейского каску? - Вероятно, так поступил мистер Пинкер, сэр. Я хотел было объяснить Дживсу, что в любой ситуации Пинкер поступит совсем не так, как обыкновенный, нормальный человек, у которого в голове чуть больше мозгов, чем у выскакивающей из часов деревянной кукушки, но мне помешал вновь появившийся Гасси. Он был окрылен, я понял, что дела идут неплохо. - Берти, Дживс оказался прав, он будто прочел мысли Юстаса Оутса. - Его заинтересовало твое сообщение? - В жизни не видел, чтобы полицейский пришел в такое волнение. Он чуть не бросил свой пост и не помчался сломя голову сюда - Почему же не помчался? - Не осмелился, ведь сэр Уоткин велел ему стоять на посту у двери. Я понимал психологию этого человека. Он был в точности как тот парень, который стоял и стоял на горящей палубе, когда все остальные с нее попрыгали. - В таком случае он, надо полагать, сначала известит папашу Бассета о ставших ему известными фактах и после этого попросит позволения действовать? - Да. Думаю, он явится с минуты на минуту. - Гасси, тогда тебе не надо быть здесь. Иди-ка лучше в холл. - Бегу. Я только пришел сказать. - Как только он отойдет от двери, ты сразу в гостиную. - Конечно. Положись на меня. Дело не сорвется. Дживс, это была гениальная мысль. - Благодарю вас, сэр. - Представляете, какой камень у меня с души свалился, ведь через пять минут все будет улажено. Об одном я только жалею, - задумчиво произнес Гасси, - зря я отдал старику блокнот. Он сообщил об этом чудовищном поступке словно бы мимоходом, и я не сразу понял, какими последствиями он чреват. Когда же осознал, ужас проник в каждую клеточку моего тела. Казалось, я сижу на электрическом стуле и палачи уже включили ток. - Ты отдал старику блокнот?! - Да. Когда он уже уходил. Я подумал, там есть ругательства, которые я забыл. Я схватился дрожащей рукой за каминную полку, иначе бы упал. - Дживс! - Слушаю, сэр? - Еще бренди! - Сейчас, сэр. - И что вы носите его в маленьких рюмках, как будто это радий? Принесите бутылку. Гасси вроде бы удивился. - Берти, что-нибудь случилось? - И ты еще спрашиваешь! - Я горько засмеялся. - Ха! Ну, ты меня доконал. - Да о чем ты? Почему доконал? - Неужели ты не понимаешь, идиот несчастный, что ты натворил? Теперь уже ни к чему красть корову. Если старик Бассет прочел то, что написано в блокноте, он никогда тебя не просил. - Почему? - Ты видел, какое впечатление это произвело на Спода. Уж если Спод осатанел, читая о себе горькую правду, неужели ты думаешь, она понравится папаше Бассету? - Но он уже слышал о себе горькую правду. Я рассказывал тебе, как отделал его. - Это еще могло сойти тебе с рук. "Пожалуйста, постарайтесь понять меня... я погорячился... вышел из себя", ну, и так далее. А вот хладнокровно записывать изо дня в день наблюдения в мельчайших подробностях - о, это совсем другое дело. Наконец-то он понял. Лицо снова позеленело. Рот открылся, потом закрылся, как у золотой рыбки, которая нацелилась склевать муравьиное яйцо, а другая золотая рыбка ее опередила и перед самым носом слопала. - Какой же я болван! - Первостатейный. - Что делать? - Не знаю. - Берти, придумай что-нибудь! Я принялся напряженно думать, и старания мои увенчались успехом. - Скажи, что именно произошло в конце этой вульгарной сцены? Ты отдал ему блокнот. Он сразу же воткнулся в него читать? - Нет, сунул в карман. - И, судя по его виду, по-прежнему намеревался принять ванну? - Да. - Тогда расскажи, в какой карман он его положил? В смысле - в карман чего? Что на нем было надето? - Халат. - А под халатом - думай, Финк-Ноттл, хорошо думай, от этого твоя судьба зависит, - а под халатом была рубашка, брюки и прочее? - Да, брюки на нем были, я обратил внимание. - Тогда надежда еще есть. Расставшись с тобой, он наверняка пошел к себе в комнату разоблачиться. Ты говоришь, он здорово разозлился. - Раскалился докрасна. - Очень хорошо. Знание человеческой природы дает мне основание предположить, что субъект в столь возбужденном состоянии не станет тратить время, шаря по карманам в поисках блокнота, который куда-то сунул, и тем более знакомиться со сделанными в нем записями. Он сбросит одежду и поскорее в ванную. Блокнот наверняка все еще в кармане халата, а халат он, без сомнения, кинул на кровать или на спинку стула, и тебе нужно прокрасться в его комнату и взять блокнот. Я ожидал, что столь ясное логическое построение вызовет радостный возглас и бурные изъявления благодарности. Но Гасси лишь в сомнении водил ногами по ковру. - Говоришь, надо прокрасться в его комнату? - Да. - Пропади все пропадом! - В чем дело? - Ты уверен, что другого способа нет? - Конечно, уверен. - Понятно... Берти, может, ты сходишь туда вместо меня? - Нет. - Многие бы пошли, не отказались помочь старому школьному другу. - Мало ли на свете дураков. - Берти, неужели ты забыл нашу прекрасную юность, школьные годы? - Забыл. - Не помнишь, как я поделился с тобой последней плиткой молочного шоколада? - Не помню. - А ведь я отдал тебе половину, и ты сказал, что сделаешь для меня все, если понадобится... Но если эти клятвы - святые клятвы, как назвали бы их некоторые, - ничего для тебя не значат, что ж, говорить нам больше не о чем. Он потоптался в комнате, как та самая кошка в пословице, потом вынул из нагрудного кармана фотографию Мадлен Бассет и впился в нее взглядом. Наверное, черпал в ней силы. Вот глаза его заблестели. Лицо утратило рыбье выражение. Он вышел с решительным видом и тут же вернулся, да еще дверь за собой захлопнул. - Берти, послушай, там Спод! - Ну и что? - Он бросился на меня. - Что-о-о, бросился на тебя? Я нахмурился. Я терпелив, но не надо испытывать мое терпение. Неужели после всего, что я сказал Родерику Споду, он не сдался? Невероятно! Я распахнул дверь и убедился, что Гасси не обманул меня. Спод действительно был в коридоре. Увидев меня, он стал ниже ростом. - Спод, вам что-нибудь от меня нужно? - обратился я к нему сурово, ледяным тоном. - Нет, нет, ничего. Благодарю. - Иди, Гасси, - сказал я и остался стоять, наблюдая, как он прошел мимо этой гориллы, стараясь держаться как можно дальше, и скрылся за углом. Убедившись, что все благополучно, я обратился к Споду. - Спод, - произнес я ровным, бесстрастным тоном, - я приказал вам оставить Гасси в покое или не приказывал? Весь его вид выразил мольбу. - Пожалуйста, Вустер, может быть, вы позволите мне хоть как-нибудь его проучить? Ну самую малость: хотя бы дать пинка под зад? - Никогда. - Конечно, все будет, как вы скажете. - Он удрученно поскреб щеку. - А вы читали этот блокнот, Вустер? - Нет. - Он написал, что мои усы в точности похожи на бледное грязное пятнышко, которое осталось на краю кухонной раковины после того, как там раздавили таракана. - У него всегда был поэтический склад ума. - А когда я ем спаржу, перестаешь верить, что человек - венец творения. - Да, помню, он говорил мне. Кстати, он прав. Я обратил внимание за ужином. Совет вам на будущее, Спод: берите овощи в рот деликатно и беззвучно. Не спешите, не набрасывайтесь на них с чавканьем. Старайтесь помнить, что вы человек, а не акула. - Ха-ха-ха! Человек, а не акула! Очень остроумно, Вустер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56