В значении ее слов нельзя было ошибиться. - Неужели вы решились украсть его каску? - Ну что вы, конечно нет. - Очень мудро с вашей стороны. - Я отлично понимаю: это должен сделать мужчина. И потому попросила Гарольда. Он, святая душа, постоянно твердит, что готов ради меня на все. Обычно на лице у Стиффи задумчивое, мечтательное выражение, кажется, что мысли ее витают в высоких и прекрасных далях. Упаси вас Боже поверить этому лицедейству. Она не узнает прекрасную, возвышенную мысль, даже если ей подать ее на вертеле под соусом "тартар". Как и Дживс, она редко улыбается, но сейчас на ее лице сияла экстатическая - проверю потом это слово у Дживса - улыбка, а глаза ярко горели. - Ах, он такой необыкновенный, удивительный, - пропела она. - Знаете, мы с ним помолвлены. - В самом деле? - Да, только никому ни слова. Это великая тайна. Дядя Уоткин ничего не должен знать, пока мы его не умаслим. - А кто такой этот ваш Гарольд? - Наш деревенский священник. - И она обратилась к Бартоломью: - Правда ведь, наш прекрасный, добрый священник украдет для твоей мамочки каску у этого противного, злого полицейского и твоя ненаглядная мамочка станет самой счастливой женщиной на свете? И так далее в том же духе, но меня от сюсюканья тошнит. А вот представления этой юной преступницы о нравственности - если только слово "нравственность" здесь вообще уместно - привели меня в полное смятение. Знаете, чем больше я провожу времени с женщинами, тем крепче убеждаюсь: необходим закон. Нужно что-то делать с иначе здание общества рухнет до основания, а мы будем только хлопать ушами, как ослы. - Священник? - повторил я. - Господь с вами, Стиффи, не станете же вы просить священника похитить у полицейского каску. - Не стану? А почему? - Очень странная просьба. Из-за вас беднягу могут лишить сана. - Что, лишить сана? - Так наказывают духовных лиц, которые совершают неподобающие поступки. И, несомненно, именно так закончится для праведного Гарольда позорная авантюра, на которую вы его подбиваете. - Не вижу в ней ничего позорного. - Вы считаете, подобные эскапады для священника в порядке вещей? - Да, считаю. Во всяком случае, у Гарольда они получаются виртуозно. Когда он учился в колледже Магдалины, он невесть что вытворял, пока на него не снизошло духовное прозрение. А так он просто удержу не знал. В колледже Магдалины? Интересно. Я и сам в нем учился. - Стало быть, выпускник Магдалины? А в каком году он ее кончил? Может быть, я его знаю. - Еще бы не знать! Он часто вас вспоминает. А когда я ему сказала, что вы едете к нам, страшно обрадовался. Это Гарольд Пинкер. Я чуть дар речи не потерял. - Гарольд Пинкер! Растяпа Пинкер, старый дружище! С ума сойти! Один из моих лучших друзей. Я часто думал, куда он подевался? А он, оказывается, втихаря заделался священником. Лишний раз подтверждает истину, что половина людей не знает, как живут остальные три четверти. Это надо же Растяпа Пинкер! И он сейчас спасает души, вы меня не разыгрываете? - Спасает, да еще как. Начальство о нем самого высокого мнения. Не сегодня-завтра он получит приход, и тогда уж за ним никто не угонится. Он непременно станет епископом, вот увидите. Радость от того, что нашелся потерянный друг, начала гаснуть. Мысли обратились к делам практическим. Под ложечкой тоскливо засосало. Сейчас объясню почему. Стиффи может сколько угодно восхищаться, какой виртуоз наш Гарольд по части разных каверз и проделок, но она-то его не знает, а я знаю. Я был рядом с Гарольдом Пинкером в те годы, когда формируется характер человека, и мне отлично известно, что он собой представляет - эдакий здоровенный увалень, напоминает щенка ньюфаундленда: энтузиазм бьет через край, за все берется с величайшим рвением, душу вкладывает без остатка, и никогда ничего путного из его стараний не выходит, потому что, если есть хоть малейший шанс погубить дело и сесть в лужу, он его ни за что не упустит. А если ему поручить такое тонкое и деликатное задание, как кража каски у полицейского Оутса... Кровь застыла у меня в жилах. Крах, всему конец, неминуемая катастрофа! Мне вспомнился Пинкер в студенческие времена. Сложен почти как Родерик Спод, играл в команде регби не только Кембриджского университета, но и в сборной Англии, и что касается искусства швырнуть противника в грязную лужу и сплясать у него на плечах в подбитых железом бутсах, - тут он не знал себе равных. Напади на меня разъяренный бык, я разу же вспомнил бы о нем - лучшего спасителя просто не найти. Окажись я по воле злой случайности в одной из подземных камер службы безопасности, я стал бы молиться, чтобы ко мне на помощь спустился по трубе его преподобие Гарольд Пинкер, только он, и никто другой. Однако чтобы умыкнуть у полицейского каску, одних только стальных мускулов мало. Здесь требуется ловкость рук. - Епископом станет, говорите? - хмыкнул я. - Если он попадется на краже касок у собственной паствы, не видать ему епископского сана как своих ушей. - Он не попадется. - Попадется, еще как попадется. В alma mater он всегда попадался. Действовать продуманно и осторожно он не способен. Так что, Стиффи, выкиньте вашу затею из головы и забудьте о ней навсегда. - Ни за что! - Стиффи! - И не спорьте: я не отступлюсь. Отступился я. Зачем попусту тратить время, отговаривая ее от ребяческой глупости. Судя по всему, она такая же упрямая, как Роберта Уикем - та однажды вынудила меня войти с ней ночью в спальню к одному джентльмену, который гостил вместе с нами в загородном доме у друзей, и проткнуть его грелку шилом, насаженным на конец трости. - Делайте что хотите, - махнул рукой я. - Только, пожалуйста, втолкуйте ему, что, когда хочешь сорвать с полицейского каску, ее сначала нужно столкнуть со лба на физиономию, а потом дернуть вниз, это очень важно, иначе ремень зацепится за подбородок. Я в свое время упустил из виду эту тонкость и потому так опозорился на Лестер-сквер. Ремешок зацепился, полицейский извернулся и хвать меня в охапку, не успел я и глазом моргнуть, как сижу на скамье подсудимых и говорю вашему дядюшке: "Да, ваша честь", "Нет, ваша честь". И я погрузился в задумчивость, представляя картины печального будущего, которое ждет моего друга и однокашника. Я не малодушен, нет, но сейчас подумал, что зря, пожалуй, так резко отвергал попытки Дживса увезти меня в кругосветное плавание. Как ни ругают подобные путешествия - и теснотища-то на теплоходе, и рискуешь оказаться в обществе непрошибаемых зануд, и тоска-то смертная: изволь тащиться глядеть на Тадж-Махал, - но там вы, по крайней мере, избавлены от душевных терзаний, вам не приходится смотреть, как доверчивые священники попадают в руки правосудия, воруя головные уборы у своих прихожан, и тем самым губят свою карьеру и лишаются надежды занять место среди высших иерархов церкви, которое должно принадлежать им по достоинству. Я вздохнул и обратился к Стиффи: - Стало быть, вы с Пинкером помолвлены. Почему вы мне не сказали, когда обедали у меня? - Тогда мы еще не были помолвлены. Ах, Берти, я так счастлива, так счастлива! Вернее, буду счастлива, если нам удастся уговорить дядюшку Уоткина благословить нас. - Ах да, вы вроде говорили, что его надо умаслить. Что вы имели в виду? - Именно это и я хочу обсудить с вами. Помните, я написала в телеграмме, что рассчитываю на вашу помощь? Я отшатнулся. В душе зашевелилось очень неприятное подозрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56