Леди последовала за ним. Вдвоем они заспешили прочь от горы. Что дальше?
В тундре волки разделились. Курок направился к болоту по берегам Киллика и, судя по его прыжкам, стал охотиться на полевок. Леди занялась куропаткой, которая всячески старалась отвлечь волка от гнезда, делая вид, что у нее перебито крыло. Никогда еще Леди не «работала» так добросовестно, но безрезультатно. Курок принес домой в желудке несколько полевок и скормил их волчатам, затем снова уснул. Не от этой ли младенческой своевластности идет и своевластность взрослых волков?
Одних животных волки приносили в пасти, других – в желудке, третьих любым из этих двух способов. Куропатка приносилась в зубах, – возможно, ее трудно было отрыгнуть. Суслик мог быть доставлен обоими способами. Однажды Курок принес домой суслика, отрыгнул его, но, не успела я подвести к нему волчат, снова проглотил. Когда я отошла от него, суслик был вновь отрыгнут и лежал у него между лапами.
– Похоже, он страшно гордится этим сусликом, – сказал Крис. – Ведь каких трудов стоит его поймать!
В конце концов Курок отдал суслика волчатам.
Мы пришли к мысли, что кормление изо рта имеет глубочайшее, непреходящее значение для формирования волчьей индивидуальности.
Кормление отрыжкой – новшество, которое внесли в биологию волки. Оно ведет к лицевой ориентации. Даже ухаживание имеет у волков лицевую ориентацию и представляет прямую противоположность грубо деловой ориентации на зад у собак. Ухаживание растянуто во времени и начинается за несколько месяцев до течки. Взрослые волки умеют целоваться «по-французски», залезая языком в рот друг другу, подобно тому как они целовали в детстве родителей.
Возможно, именно благодаря лицевой ориентации их отношения между собой отличает такая чуткость, внимательность и отзывчивость. Вспомнить хотя бы случай, когда Курок заметил, что Леди больна, и немедленно попытался помочь ей. Это «чувство общественного долга», вероятно, служит хорошим связующим цементом для волчьей стаи, а лежащая в его основе лицевая ориентация, возможно, и делает волков такими невероятно веселыми, рьяно общительными животными.
Отрадной особенностью кормления изо рта было то, что волки терпеть не могли давать малышам несвежее мясо, а когда у них были лакомые куски, прямо-таки рвались к волчатам и выкладывали весь свой запас, получая от этого явное удовлетворение.
Что же волки считают лакомыми кусками? Установить это нам помогли два ворона. В лощине за Столовой горой лежал загнанный волками олень, и вот одним дождливым днем, воспользовавшись тем, что волки спят, мы украдкой спустились с горы, чтобы принести мяса волчатам.
На туше уже пировала пара воронов с тремя чадами. При появлении Криса родители взлетели, тревожно зовя за собой воронят. Однако молодые не понимали, почему они должны уступать кому – то такую груду мяса. Старики пронзительно кричали, молодые долбили тушу клювами, поднимали головы и коротко вопрошали: «карр?» «Карр-карр-каррр!» – захлебывались старики. Не в силах что-либо поделать с воронятами, они пытались отогнать Криса, кружа и каркая над ним.
Будьте уверены, весь этот гвалт не прошел незамеченным для волков: они уже мчались к нам с горы. Крис отступил от туши. Леди не взяла ничего, зато Курок стал тщательно «укомплектовывать» свою внеочередную носку. Но взял ли он свежее красное мясо, которое Крис с таким трудом раскопал на туше? Не обветренное, не клеванное птицами мясо? Нет. Он начал обнюхивать всю тушу, пока не обнаружил клочки не то соединительной ткани, не то сухожилий. Их – то он и стал выдергивать и пережевывать коренными зубами. С кишок он снимал полосы жира. Печень целиком оставил птицам.
Мясо, приносимое волками, волчата ели охотнее, чем то, которое иногда давали им мы. И это вполне понятно: волки приносили не затхлое мускульное мясо, а отборные кусочки, к тому же, вероятно, смоченные желудочным соком.
Порой волки брали отдельные мелкие части тела: уши, половой член, тестикулы, иногда язык. Скорее всего, это делалось потому, что их легче было откусить, а не потому, что это было лакомство.
Однажды утром Курок открыл нам и другую интересную волчью повадку. Он уже подбегал к подножью нашей горы, как вдруг, взглянув наверх, увидел на вершине Криса, который следил за ним. Вероятно, для волка было важно приблизиться к логову незамеченным, так как он круто повернул и обогнул гору, чтобы подняться на нее сзади. И тут он наткнулся на меня.
Я была у родника и как раз взваливала на плечи банку с водой, когда совсем рядом раздался сдавленный писк. Я глянула вниз. Это был Курок. Он и не думал уклоняться от встречи со мной, напротив, он очень обрадовался: ведь я была далеко от норы и, следовательно, не мешала ему. Я стала на колени, чтобы он мог потереться мордой о мое лицо. Мы немножко повыли – я чувствовала, как вибрировал и густел, разгоняясь, голос волка, – потом он припал к земле в полном волчьем приветствии и дал поласкать себя.
Однако встреча со мной была для него лишь промежуточным эпизодом. Ведь он стремился домой с мясом для волчат в желудке. Казалось бы, он мог просто взять и отправиться дальше, но это было бы нарушением всех правил. Согласно волчьему обычаю, он должен был известить меня о своем намерении: издав короткий звук, он заспешил в гору. На этот раз Крис поджидал его во всеоружии, желая заснять сцену кормежки. Но сделать это было не так просто.
Курок топтался по загону, выбирая место, при этом мясо поднималось у него по пищеводу. Крис сфокусировал изображение, определил выдержку. Но тут волчата насели на Курка, он подался вбок и, не успел Крис довернуть камеру, отрыгнул.
Серебряная грива
Великие перемены в природе, под сенью которых мы кропали наши мелкие делишки, шли своим чередом. Июньская жара достигла апогея 19 числа. Это был переломный день. Во второй его половине, хотя было все еще жарко, в погоде появилось что-то неприкаянно-суровое. Горы стали темно-синими под цвет шерстяной рубашки Криса. Внезапными порывами налетал ветер, падали редкие капли дождя, комары свирепствовали, как никогда. Мимо нас прошли на север три самца карибу. До этого оленей мы почти не видали. Их стада, по нашим расчетам, должны были находиться далеко на севере. Но в природе уже шло шевеление.
После этой ночи жара спала. Утром на горах под пеленой наползающего тумана мы увидели свежевыпавший снег. С севера показалось стадо оленей более чем в двести голов, главным образом самцы. На горном склоне за Столовой горой они остановились отдохнуть и подкормиться. Курок некоторое время наблюдал за ними, потом встал, потянулся. Вскоре я заметила, что он исчез.
Вверху на горном склоне царил идиллический покой. Среди зеленого кустарника передвигались олени – самцы – великолепные черные рога, белые манишки. Многие лежали. Выше, у самой седловины, откуда спустилось стадо, отдыхали три или четыре оленя, которые еще не сошли вниз. Повсюду были мир и спокойствие.
Вдруг половина оленей пришла в движение, сбилась кучей, как перед бегством. Я посмотрела им в тыл. Так и есть – Курок!
Олени пересекали горный склон, его впадины и подъемы, шероховатость скал и кустарника со скоростью быстро текущей реки и той иллюзорно – легкой плавностью, что так характерна для их бега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
В тундре волки разделились. Курок направился к болоту по берегам Киллика и, судя по его прыжкам, стал охотиться на полевок. Леди занялась куропаткой, которая всячески старалась отвлечь волка от гнезда, делая вид, что у нее перебито крыло. Никогда еще Леди не «работала» так добросовестно, но безрезультатно. Курок принес домой в желудке несколько полевок и скормил их волчатам, затем снова уснул. Не от этой ли младенческой своевластности идет и своевластность взрослых волков?
Одних животных волки приносили в пасти, других – в желудке, третьих любым из этих двух способов. Куропатка приносилась в зубах, – возможно, ее трудно было отрыгнуть. Суслик мог быть доставлен обоими способами. Однажды Курок принес домой суслика, отрыгнул его, но, не успела я подвести к нему волчат, снова проглотил. Когда я отошла от него, суслик был вновь отрыгнут и лежал у него между лапами.
– Похоже, он страшно гордится этим сусликом, – сказал Крис. – Ведь каких трудов стоит его поймать!
В конце концов Курок отдал суслика волчатам.
Мы пришли к мысли, что кормление изо рта имеет глубочайшее, непреходящее значение для формирования волчьей индивидуальности.
Кормление отрыжкой – новшество, которое внесли в биологию волки. Оно ведет к лицевой ориентации. Даже ухаживание имеет у волков лицевую ориентацию и представляет прямую противоположность грубо деловой ориентации на зад у собак. Ухаживание растянуто во времени и начинается за несколько месяцев до течки. Взрослые волки умеют целоваться «по-французски», залезая языком в рот друг другу, подобно тому как они целовали в детстве родителей.
Возможно, именно благодаря лицевой ориентации их отношения между собой отличает такая чуткость, внимательность и отзывчивость. Вспомнить хотя бы случай, когда Курок заметил, что Леди больна, и немедленно попытался помочь ей. Это «чувство общественного долга», вероятно, служит хорошим связующим цементом для волчьей стаи, а лежащая в его основе лицевая ориентация, возможно, и делает волков такими невероятно веселыми, рьяно общительными животными.
Отрадной особенностью кормления изо рта было то, что волки терпеть не могли давать малышам несвежее мясо, а когда у них были лакомые куски, прямо-таки рвались к волчатам и выкладывали весь свой запас, получая от этого явное удовлетворение.
Что же волки считают лакомыми кусками? Установить это нам помогли два ворона. В лощине за Столовой горой лежал загнанный волками олень, и вот одним дождливым днем, воспользовавшись тем, что волки спят, мы украдкой спустились с горы, чтобы принести мяса волчатам.
На туше уже пировала пара воронов с тремя чадами. При появлении Криса родители взлетели, тревожно зовя за собой воронят. Однако молодые не понимали, почему они должны уступать кому – то такую груду мяса. Старики пронзительно кричали, молодые долбили тушу клювами, поднимали головы и коротко вопрошали: «карр?» «Карр-карр-каррр!» – захлебывались старики. Не в силах что-либо поделать с воронятами, они пытались отогнать Криса, кружа и каркая над ним.
Будьте уверены, весь этот гвалт не прошел незамеченным для волков: они уже мчались к нам с горы. Крис отступил от туши. Леди не взяла ничего, зато Курок стал тщательно «укомплектовывать» свою внеочередную носку. Но взял ли он свежее красное мясо, которое Крис с таким трудом раскопал на туше? Не обветренное, не клеванное птицами мясо? Нет. Он начал обнюхивать всю тушу, пока не обнаружил клочки не то соединительной ткани, не то сухожилий. Их – то он и стал выдергивать и пережевывать коренными зубами. С кишок он снимал полосы жира. Печень целиком оставил птицам.
Мясо, приносимое волками, волчата ели охотнее, чем то, которое иногда давали им мы. И это вполне понятно: волки приносили не затхлое мускульное мясо, а отборные кусочки, к тому же, вероятно, смоченные желудочным соком.
Порой волки брали отдельные мелкие части тела: уши, половой член, тестикулы, иногда язык. Скорее всего, это делалось потому, что их легче было откусить, а не потому, что это было лакомство.
Однажды утром Курок открыл нам и другую интересную волчью повадку. Он уже подбегал к подножью нашей горы, как вдруг, взглянув наверх, увидел на вершине Криса, который следил за ним. Вероятно, для волка было важно приблизиться к логову незамеченным, так как он круто повернул и обогнул гору, чтобы подняться на нее сзади. И тут он наткнулся на меня.
Я была у родника и как раз взваливала на плечи банку с водой, когда совсем рядом раздался сдавленный писк. Я глянула вниз. Это был Курок. Он и не думал уклоняться от встречи со мной, напротив, он очень обрадовался: ведь я была далеко от норы и, следовательно, не мешала ему. Я стала на колени, чтобы он мог потереться мордой о мое лицо. Мы немножко повыли – я чувствовала, как вибрировал и густел, разгоняясь, голос волка, – потом он припал к земле в полном волчьем приветствии и дал поласкать себя.
Однако встреча со мной была для него лишь промежуточным эпизодом. Ведь он стремился домой с мясом для волчат в желудке. Казалось бы, он мог просто взять и отправиться дальше, но это было бы нарушением всех правил. Согласно волчьему обычаю, он должен был известить меня о своем намерении: издав короткий звук, он заспешил в гору. На этот раз Крис поджидал его во всеоружии, желая заснять сцену кормежки. Но сделать это было не так просто.
Курок топтался по загону, выбирая место, при этом мясо поднималось у него по пищеводу. Крис сфокусировал изображение, определил выдержку. Но тут волчата насели на Курка, он подался вбок и, не успел Крис довернуть камеру, отрыгнул.
Серебряная грива
Великие перемены в природе, под сенью которых мы кропали наши мелкие делишки, шли своим чередом. Июньская жара достигла апогея 19 числа. Это был переломный день. Во второй его половине, хотя было все еще жарко, в погоде появилось что-то неприкаянно-суровое. Горы стали темно-синими под цвет шерстяной рубашки Криса. Внезапными порывами налетал ветер, падали редкие капли дождя, комары свирепствовали, как никогда. Мимо нас прошли на север три самца карибу. До этого оленей мы почти не видали. Их стада, по нашим расчетам, должны были находиться далеко на севере. Но в природе уже шло шевеление.
После этой ночи жара спала. Утром на горах под пеленой наползающего тумана мы увидели свежевыпавший снег. С севера показалось стадо оленей более чем в двести голов, главным образом самцы. На горном склоне за Столовой горой они остановились отдохнуть и подкормиться. Курок некоторое время наблюдал за ними, потом встал, потянулся. Вскоре я заметила, что он исчез.
Вверху на горном склоне царил идиллический покой. Среди зеленого кустарника передвигались олени – самцы – великолепные черные рога, белые манишки. Многие лежали. Выше, у самой седловины, откуда спустилось стадо, отдыхали три или четыре оленя, которые еще не сошли вниз. Повсюду были мир и спокойствие.
Вдруг половина оленей пришла в движение, сбилась кучей, как перед бегством. Я посмотрела им в тыл. Так и есть – Курок!
Олени пересекали горный склон, его впадины и подъемы, шероховатость скал и кустарника со скоростью быстро текущей реки и той иллюзорно – легкой плавностью, что так характерна для их бега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85