Детеныш шел, раскачивая головой вверх и вниз.
Крис спустился с волками в тундру, надеясь заснять их охоту на оленей.
Вернувшись, он сказал, что они почти целую милю гнали одиночного оленя. «Но чтобы напасть на стадо – дудки! Они видели оленей, стервецы, но делали вид, будто ничего не видят. Прятали глаза. И ведь знали же, как мне хочется, чтобы они погнали их. Но вместо этого Курок занялся ловлей мыши».
К вечеру основной поток миграции иссяк, хотя отставшие и одиночки продолжали идти еще несколько дней. По подсчетам Криса, мимо нас прошло примерно восемнадцать тысяч оленей.
У нас кончились вода и дрова, так как все это время мы избегали ходить к реке, не желая распугивать оленей. Источник около горы замерз. Я уже собиралась отправиться за водой, уложив в мешок пятигаллоновую жестянку и закрепив ее на каркасе, когда мы заметили олененка – сосунка, бежавшего рысью с той стороны, куда прошли олени, но по противоположному берегу реки, вне основного русла миграции. То и дело останавливаясь и меняя направление, он в тусклом вечернем свете возвращался в пустоту, на сотни миль простершуюся перед ним. Перебравшись по льду через реку, он наткнулся на оленьи следы, остановился, посновал туда – сюда, затем поспешно направился по следам, по-прежнему против хода миграции.
– Можешь спокойно записать его в покойники, Крис, – сказала я.
Наполовину спустившись с горы, я услышала свисток Криса. Он показывал на что-то рукой. Олененок огибал подножье нашей горы, быстро семеня за самкой. Вид у него был очень важный. Они нашли друг друга!
На следующее утро оленей не было, если не считать самку в белой пелеринке, с маленькими острыми рожками, которая с трудом ковыляла по маршруту миграции. Она едва могла ходить. Вместо правой передней ноги у нее была какая – то культяпка. При каждом шаге она ныряла вниз головой, затем высоко вскидывала ее. За нею медленно брел здоровый детеныш – хорошенький маленький олененок в короткой, аккуратной белой пелеринке, с молодыми остроконечными рожками.
Самка часто останавливалась, поднимала голову и, насторожив уши, всматривалась в даль, выглядывая свое стадо.
«Загрызи ее сейчас волк – это было бы просто милосердно», подумалось мне. Лучше бурная, мгновенная, ужасная смерть, чем бесконечная маята, мучительные усилия добыть корм, поспевать за своими ловкими, проворными сородичами.
Когда падет снег и придется добывать пищу из-под снега, сможет ли калека выжить?
В ночь на 7 октября выпал снег, на редкость чистый и пушистый, слоем в четыре дюйма. Казалось, с земли отовсюду поднимается белая дымка. Отныне и тундра, и горы были белые. Следы оленей исчезли.
9 октября, когда мы выходили с речной отмели в тундру, Крис указал на что-то рукой. Какой-то зверек неподвижно стоял неподалеку и смотрел на нас.
Сперва я приняла его за песца, но это был олененок. Когда он побежал от нас, мы увидели, что у него как будто перебита задняя нога. С грехом пополам он спустился по береговой круче к озеру и пошел по его ровной белизне. Выглядел он очень изнуренным, часто останавливался, но упорно подгонял себя вперед и вперед. Я было подумала, что он собьется с маршрута миграции, но, добравшись до того берега озера, он вновь повернул на юго-восток. Комочек жизни, судорожно рвущийся вперед в безбрежности снегов, одиноко ковыляющий к горному про ходу в надежде нагнать своих собратьев.
Шесть дней спустя мы увидели следы десяти оленей, прошедших по маршруту миграции. Следы были с кровью, очевидно, капавшей с ног.
Это были последние олени, которые здесь прошли.
Курок и Леди еще ни разу не видели своих диких собратьев, хотя время от времени небольшие волчьи стаи, по три – четыре волка каждая, проходили мимо нас. Однажды, когда Крис с нашими волками был наверху в горах, низом прошли три волка. Это встревожило Криса, но Курок и Леди не заметили их. Что они станут делать, напав на свежий волчий след? Пойдут по нему?
Робкая Леди сделала то, чего никогда раньше не делала: бросилась к Крису и прижалась к его ноге, скуля от крайнего возбуждения. Должно быть, она переживала сильнейший конфликт чувств, чуя соблазнительный дух своих сородичей, но зная наставником лишь человека.
Не без интереса ожидали мы момента, когда наши волки впервые завоют. По какой-то, пока неясной нам причине, они еще ни разу не выли, хотя Курок и приветствовал Криса «подвыванием», как это у нас называлось. Более того, за все время нашего пребывания в Арктике мы не слыхали и воя диких волков.
Однажды, негодуя на все и вся, я была вынуждена остаться в бараке печь хлеб, тогда как Крис разгуливал с волками по солнечной тундре. Внезапно с горной гряды за нашей горой раздался вой диких волков. Должно быть, они расположились там и наблюдали, как Крис и наши волки бродят по тундре, потому что четверть часа спустя вой повторился.
Солнце село. Стало смеркаться, когда я вынула хлеб из печки. Но я все равно вышла на прогулку. Уже возвращаясь домой, Крис остановился на том берегу реки. Я спустилась с горы сзади и пошла по проложенным им следам; пробиваться к нему напрямик по снежной целине было для меня слишком трудно.
Пока я обходила гору, Крис по-прежнему стоял на берегу. Это показалось мне странным. Затем я услышала его крик, и внезапно его голос потонул в хоре других голосов. Неподвижный холодный воздух огласился диким, ослабленным расстоянием воем, от которого кровь застыла у меня в жилах: то выли волки.
Неужели в ивняке под ним стоят дикие волки? «Иди к палатке, Крис, сказала я про себя (у озера все время стояла наша шатровая палатка, мы не снимали ее). – Они не скоро осмелятся подойти к ней. Иди к палатке».
Бежать было бесполезно. Несколько минут – и у меня сорвется дыхание, зайдется сердце. Да и слишком многое потребовалось бы сделать, чтобы прийти к нему на помощь не с пустыми руками: взбежать на гору, достать ружье, по болоту добраться до реки. Если Крис действительно в опасности, я никак не могу вовремя поспеть к нему. Ужас овладел мною. Затем, словно мой рассудок прошел в дверь из одной комнаты в другую, в моих мыслях воцарился порядок: еще ничего не потеряно, и я сделаю все, что следует.
Наконец я обогнула гору, и мне снова открылась река. Черный и прямой, по ее белой поверхности шел Крис. Я бросилась ему навстречу, увязая в снегу.
Он сказал, что это впервые выли Курок и Леди.
Отчего они выли? Оттого, что впервые в жизни с трепетом в крови услыхали голоса своих сородичей. А Крис кричал во все горло для того, чтобы предупредить меня, что по окрестностям бродят дикие волки.
Набросятся ли когда-нибудь на нас наши волки без предупреждения? Этот вопрос не выходил у нас из головы, молчаливо присутствовал во всех наших разговорах. Пока они были детенышами и мы были сильнее их, все шло отлично. Но теперь, когда они стали почти взрослыми, мне порой делалось не по себе. Особенно загадочно вел себя Курок.
Он всегда был как будто себе на уме. И по-прежнему не проходило дня, чтобы он не ворчал на меня.
Однажды – стоял солнечный день, все вокруг было бело – голубым – я шла следом за Крисом по пробитой оленьими копытами борозде, как вдруг почувствовала, что Курок неотступно идет за мной по пятам. Я оглянулась. Он отошел в сторону как ни в чем не бывало, но только я отвернулась, опять повис у меня на пятках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Крис спустился с волками в тундру, надеясь заснять их охоту на оленей.
Вернувшись, он сказал, что они почти целую милю гнали одиночного оленя. «Но чтобы напасть на стадо – дудки! Они видели оленей, стервецы, но делали вид, будто ничего не видят. Прятали глаза. И ведь знали же, как мне хочется, чтобы они погнали их. Но вместо этого Курок занялся ловлей мыши».
К вечеру основной поток миграции иссяк, хотя отставшие и одиночки продолжали идти еще несколько дней. По подсчетам Криса, мимо нас прошло примерно восемнадцать тысяч оленей.
У нас кончились вода и дрова, так как все это время мы избегали ходить к реке, не желая распугивать оленей. Источник около горы замерз. Я уже собиралась отправиться за водой, уложив в мешок пятигаллоновую жестянку и закрепив ее на каркасе, когда мы заметили олененка – сосунка, бежавшего рысью с той стороны, куда прошли олени, но по противоположному берегу реки, вне основного русла миграции. То и дело останавливаясь и меняя направление, он в тусклом вечернем свете возвращался в пустоту, на сотни миль простершуюся перед ним. Перебравшись по льду через реку, он наткнулся на оленьи следы, остановился, посновал туда – сюда, затем поспешно направился по следам, по-прежнему против хода миграции.
– Можешь спокойно записать его в покойники, Крис, – сказала я.
Наполовину спустившись с горы, я услышала свисток Криса. Он показывал на что-то рукой. Олененок огибал подножье нашей горы, быстро семеня за самкой. Вид у него был очень важный. Они нашли друг друга!
На следующее утро оленей не было, если не считать самку в белой пелеринке, с маленькими острыми рожками, которая с трудом ковыляла по маршруту миграции. Она едва могла ходить. Вместо правой передней ноги у нее была какая – то культяпка. При каждом шаге она ныряла вниз головой, затем высоко вскидывала ее. За нею медленно брел здоровый детеныш – хорошенький маленький олененок в короткой, аккуратной белой пелеринке, с молодыми остроконечными рожками.
Самка часто останавливалась, поднимала голову и, насторожив уши, всматривалась в даль, выглядывая свое стадо.
«Загрызи ее сейчас волк – это было бы просто милосердно», подумалось мне. Лучше бурная, мгновенная, ужасная смерть, чем бесконечная маята, мучительные усилия добыть корм, поспевать за своими ловкими, проворными сородичами.
Когда падет снег и придется добывать пищу из-под снега, сможет ли калека выжить?
В ночь на 7 октября выпал снег, на редкость чистый и пушистый, слоем в четыре дюйма. Казалось, с земли отовсюду поднимается белая дымка. Отныне и тундра, и горы были белые. Следы оленей исчезли.
9 октября, когда мы выходили с речной отмели в тундру, Крис указал на что-то рукой. Какой-то зверек неподвижно стоял неподалеку и смотрел на нас.
Сперва я приняла его за песца, но это был олененок. Когда он побежал от нас, мы увидели, что у него как будто перебита задняя нога. С грехом пополам он спустился по береговой круче к озеру и пошел по его ровной белизне. Выглядел он очень изнуренным, часто останавливался, но упорно подгонял себя вперед и вперед. Я было подумала, что он собьется с маршрута миграции, но, добравшись до того берега озера, он вновь повернул на юго-восток. Комочек жизни, судорожно рвущийся вперед в безбрежности снегов, одиноко ковыляющий к горному про ходу в надежде нагнать своих собратьев.
Шесть дней спустя мы увидели следы десяти оленей, прошедших по маршруту миграции. Следы были с кровью, очевидно, капавшей с ног.
Это были последние олени, которые здесь прошли.
Курок и Леди еще ни разу не видели своих диких собратьев, хотя время от времени небольшие волчьи стаи, по три – четыре волка каждая, проходили мимо нас. Однажды, когда Крис с нашими волками был наверху в горах, низом прошли три волка. Это встревожило Криса, но Курок и Леди не заметили их. Что они станут делать, напав на свежий волчий след? Пойдут по нему?
Робкая Леди сделала то, чего никогда раньше не делала: бросилась к Крису и прижалась к его ноге, скуля от крайнего возбуждения. Должно быть, она переживала сильнейший конфликт чувств, чуя соблазнительный дух своих сородичей, но зная наставником лишь человека.
Не без интереса ожидали мы момента, когда наши волки впервые завоют. По какой-то, пока неясной нам причине, они еще ни разу не выли, хотя Курок и приветствовал Криса «подвыванием», как это у нас называлось. Более того, за все время нашего пребывания в Арктике мы не слыхали и воя диких волков.
Однажды, негодуя на все и вся, я была вынуждена остаться в бараке печь хлеб, тогда как Крис разгуливал с волками по солнечной тундре. Внезапно с горной гряды за нашей горой раздался вой диких волков. Должно быть, они расположились там и наблюдали, как Крис и наши волки бродят по тундре, потому что четверть часа спустя вой повторился.
Солнце село. Стало смеркаться, когда я вынула хлеб из печки. Но я все равно вышла на прогулку. Уже возвращаясь домой, Крис остановился на том берегу реки. Я спустилась с горы сзади и пошла по проложенным им следам; пробиваться к нему напрямик по снежной целине было для меня слишком трудно.
Пока я обходила гору, Крис по-прежнему стоял на берегу. Это показалось мне странным. Затем я услышала его крик, и внезапно его голос потонул в хоре других голосов. Неподвижный холодный воздух огласился диким, ослабленным расстоянием воем, от которого кровь застыла у меня в жилах: то выли волки.
Неужели в ивняке под ним стоят дикие волки? «Иди к палатке, Крис, сказала я про себя (у озера все время стояла наша шатровая палатка, мы не снимали ее). – Они не скоро осмелятся подойти к ней. Иди к палатке».
Бежать было бесполезно. Несколько минут – и у меня сорвется дыхание, зайдется сердце. Да и слишком многое потребовалось бы сделать, чтобы прийти к нему на помощь не с пустыми руками: взбежать на гору, достать ружье, по болоту добраться до реки. Если Крис действительно в опасности, я никак не могу вовремя поспеть к нему. Ужас овладел мною. Затем, словно мой рассудок прошел в дверь из одной комнаты в другую, в моих мыслях воцарился порядок: еще ничего не потеряно, и я сделаю все, что следует.
Наконец я обогнула гору, и мне снова открылась река. Черный и прямой, по ее белой поверхности шел Крис. Я бросилась ему навстречу, увязая в снегу.
Он сказал, что это впервые выли Курок и Леди.
Отчего они выли? Оттого, что впервые в жизни с трепетом в крови услыхали голоса своих сородичей. А Крис кричал во все горло для того, чтобы предупредить меня, что по окрестностям бродят дикие волки.
Набросятся ли когда-нибудь на нас наши волки без предупреждения? Этот вопрос не выходил у нас из головы, молчаливо присутствовал во всех наших разговорах. Пока они были детенышами и мы были сильнее их, все шло отлично. Но теперь, когда они стали почти взрослыми, мне порой делалось не по себе. Особенно загадочно вел себя Курок.
Он всегда был как будто себе на уме. И по-прежнему не проходило дня, чтобы он не ворчал на меня.
Однажды – стоял солнечный день, все вокруг было бело – голубым – я шла следом за Крисом по пробитой оленьими копытами борозде, как вдруг почувствовала, что Курок неотступно идет за мной по пятам. Я оглянулась. Он отошел в сторону как ни в чем не бывало, но только я отвернулась, опять повис у меня на пятках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85