Подожди. Она сама все это начала. Если она вся такая нервная, то пусть сама и идет в задницу.
Он повернулся обратно к стойке и наткнулся на ледяной взгляд нового бармена, который, наверное, слышал их разговор. Но за этой холодностью скрывалось странное сочувствие – это был взгляд, исполненный мудрости и горечи одиночества. Бармен легонько пожал плечом: Такова жизнь, приятель, – и как бы между прочим протянул Стиву банку «Будвайзера», запотевшую, прямо из холодильника.
Минут пятнадцать Дух шатался по клубу, стараясь держаться в тени. Он здоровался со знакомыми, но не останавливался поболтать. Он наблюдал за Никто. Духу хотелось с ним поговорить, хотя он понятия не имел, что именно он ему скажет. Может быть, просто что-нибудь ободряющее. Скажем: Я не могу облегчить твою боль, но я ее вижу и чувствую. Даже если сейчас тебе плохо, это не значит, что тебе будет плохо всегда. Так что он ждал, что Никто, может быть, все-таки оторвется от своих друзей – хотя бы чтобы сходить в сортир. Но они держались все вместе и передавали друг другу большую фляжку с наклейкой группы «Grateful Dead» – Дух разглядел розы и ухмыляющийся череп.
Те двое, что покрупнее – Молоха и Твиг, – громко смеялись и пили из фляжки, высоко запрокинув голову, так чтобы жидкость лилась прямо в горло. Но Никто с Зиллахом вели себя очень тихо. Зиллах держал руку на рукаве черного плаща Никто, ни на мгновение не отпуская. Время от времени он что-то шептал Никто на ухо (Дух бы в жизни не подумал, что еще сегодня эти красивые мягкие губы были разбиты в котлету, если бы не видел это своими глазами, – но сейчас он не хотел об этом задумываться). Когда Зиллах наклонялся так близко к Никто, в его позе было что-то от хищника, или от защитника, или от обоих сразу. Если Никто вдруг захочет в сортир, вовсе не исключено, что Зиллах пойдет с ним. Никто стоял молча – он выглядел очень юным и слегка нервным. Когда он затягивался, огонек сигареты освещал его лицо тусклым оранжевым светом.
В клубе было душно. У Духа было такое чувство, что плотный воздух давит ему на лицо – воздух, тяжелый от сигаретного дыма и насыщенный яркой энергией, бьющей из этих детей. Девочка в черном шелковом платье самозабвенно танцевала под музыку, льющуюся из колонок. Мальчик с длинными вьющимися волосами изображал гитариста – Стива Финна, – бешено перебирая пальцами воздух. Остальные кричали и размахивали руками с чернильными отпечатками на тыльной стороне ладоней: эмблема клуба – раскидистый тис. Дух направился к выходу. Ему надо было проветриться. Голова кружилась от непрестанного гула разговоров и чужих бесприютных мыслей, которые он иногда выхватывал из общего фона.
Ночь была прозрачной, и чистой, и острой, как колотый лед. Дух вдохнул полной грудью и медленно выдохнул. Изо рта вырвалось бледное облачко пара. Пару минут он постоял на тротуаре у входа в клуб. Он держал руки в карманах куртки и рассеянно перебирал их содержимое. Лепестки розы. Игральная карта – замусоленный туз пик, который Дух как-то нашел в траве у подъездной дорожки к их дому. Медиатор, который Стив подарил ему на счастье. Дух перешел на ту сторону. На улице не было ни души.
Потерянная Миля – маленький городок, но и здесь есть парочка пустынных обветшалых районов, где почти никто не живет. «Священный тис» располагался как раз в таком глухом районе. Посетителям это даже нравилось, а Кинси нравилась низкая плата за аренду. Некоторые витрины заброшенных магазинов были заколочены досками или вообще разбиты. Дух стоял перед дверью в здание, где раньше был магазин одежды. В витрине по-прежнему висел плакат: МАГАЗИН ЛИКВИДИРУЕТСЯ. ГРАНДИОЗНАЯ РАСПРОДАЖА. СКИДКА 75 % – НА ВСЕ! ЭТО КРУЧЕ, ЧЕМ НА РОЖДЕСТВО!!!
Но стекло было неровно замазано мылом. Сквозь одну из «брешей» в замазке Дух разглядел голый розовый торс в пятнах лунного света и тени. Круглая голова была повернута безликим лицом внутрь темного помещения. Забытый в спешке манекен – хозяин этих унылых руин.
Он не обернулся, когда Энн тихо вышла из клуба: рыжие волосы развеваются на ветру, холодные слезы текут по щекам. Он просто стоял и смотрел в витрину заброшенного магазина. В голове не было никаких голосов, кроме его собственных мыслей, которые плыли, как облака, набегающие на луну. А потом он почувствовал, что у него за спиной кто-то есть.
Дух обернулся. Зиллах с Никто стояли на той стороне улицы, у дверей клуба. Зиллах застыл неподвижно, как будто принюхиваясь к ночной прохладе. Потом он быстро пошел по улице и даже не обернулся, чтобы посмотреть, идет Никто за ним или нет. Никто поспешил следом.
Через пару секунд Дух пошел за ними.
Кристиан отвернулся от гитариста, не спросив с него денег за пиво. Он давно уже уяснил для себя, что иногда посетителям просто необходимо выпить «за так», просто чтобы почувствовать, что его здесь понимают. Парень кивнул – мол спасибо, старик, – и отошел от стойки.
Кристиан поднял голову, чтобы взглянуть на часы над стойкой. Он посмотрел на часы, и у него перехватило дыхание. На стеклянном циферблате отразились одновременно три цвета: красный отсвет от древнего телевизора, который работал весь вечер с приглушенным звуком, свет от зеленой неоновой рекламы пива напротив стойки и желтый огонек oт чьей-то спички. Казалось бы, ничего особенного, но на секунду эти три цвета смешались в стеклянном круге пыльного циферблата, и Кристиан увидел карнавальный блеск сотни ночей Марди-Гра: огонь, вино, разноцветные бусины, обжигающее сияние шартреза.
Никогда в жизни он не испытывал ностальгии, но сейчас ему так захотелось опять оказаться в Новом Орлеане. И не важно, что его бар располагался почти на отшибе – в самом конце Шартрез-стрит, далеко от бурлящего центра Французского квартала. Сейчас ему представлялась сверкающая Бурбон-стрит, где неоновый карнавал искрится всю ночь напролет и сливается с бледным свечением рассвета. Он вдруг подумал, что Новый Орлеан – это его настоящий дом, что ни в каком другом месте он не чувствовал себя настолько дома – ни в каком другом месте, за столько лет. Ему надо вернуться. Уж лучше столкнуться с бессильной яростью Уолласа Грича, чем прозябать в этом унылом крошечном городишке, подавая подросткам бесконечные кружки дрянного пива каждую бесконечную ночь.
Но тут он себя осадил. Куда ему возвращаться?! Он бросил свой бар. Когда в конце месяца владелец дома не получит арендную плату, бар и все, что в нем есть, перейдут к кому-то другому. И неужели ему так хочется умереть от руки какого-нибудь жалкого человечишки типа Уолласа – умереть из-за идиотского «заскока» больного и старого человека, – или убить его, а заодно и всех остальных ревнителей веры?!
Нет. Он останется здесь, куда его привели судьба и дороги. Он будет подавать пиво и продавать розы, пока они не отцветут. Он отложит немного денег. И когда-нибудь – когда он будет знать точно, что Уоллас мертв, – он вернется в Новый Орлеан. Но пока что, когда у него будут деньги, он поедет на север и попробует разыскать остальных.
Он налил и поставил на стойку очередную кружку пива. Кто-то громко окликнул его, перекрывая гул голосов и музыку в бape:
– Эй, граф Дракула, нальешь нам выпить?
Кристиан обернулся, внутренне подобравшись: плечи напряжены, взгляд холодный как лед. Но двое парней с той стороны стойки… их лица были ему знакомы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Он повернулся обратно к стойке и наткнулся на ледяной взгляд нового бармена, который, наверное, слышал их разговор. Но за этой холодностью скрывалось странное сочувствие – это был взгляд, исполненный мудрости и горечи одиночества. Бармен легонько пожал плечом: Такова жизнь, приятель, – и как бы между прочим протянул Стиву банку «Будвайзера», запотевшую, прямо из холодильника.
Минут пятнадцать Дух шатался по клубу, стараясь держаться в тени. Он здоровался со знакомыми, но не останавливался поболтать. Он наблюдал за Никто. Духу хотелось с ним поговорить, хотя он понятия не имел, что именно он ему скажет. Может быть, просто что-нибудь ободряющее. Скажем: Я не могу облегчить твою боль, но я ее вижу и чувствую. Даже если сейчас тебе плохо, это не значит, что тебе будет плохо всегда. Так что он ждал, что Никто, может быть, все-таки оторвется от своих друзей – хотя бы чтобы сходить в сортир. Но они держались все вместе и передавали друг другу большую фляжку с наклейкой группы «Grateful Dead» – Дух разглядел розы и ухмыляющийся череп.
Те двое, что покрупнее – Молоха и Твиг, – громко смеялись и пили из фляжки, высоко запрокинув голову, так чтобы жидкость лилась прямо в горло. Но Никто с Зиллахом вели себя очень тихо. Зиллах держал руку на рукаве черного плаща Никто, ни на мгновение не отпуская. Время от времени он что-то шептал Никто на ухо (Дух бы в жизни не подумал, что еще сегодня эти красивые мягкие губы были разбиты в котлету, если бы не видел это своими глазами, – но сейчас он не хотел об этом задумываться). Когда Зиллах наклонялся так близко к Никто, в его позе было что-то от хищника, или от защитника, или от обоих сразу. Если Никто вдруг захочет в сортир, вовсе не исключено, что Зиллах пойдет с ним. Никто стоял молча – он выглядел очень юным и слегка нервным. Когда он затягивался, огонек сигареты освещал его лицо тусклым оранжевым светом.
В клубе было душно. У Духа было такое чувство, что плотный воздух давит ему на лицо – воздух, тяжелый от сигаретного дыма и насыщенный яркой энергией, бьющей из этих детей. Девочка в черном шелковом платье самозабвенно танцевала под музыку, льющуюся из колонок. Мальчик с длинными вьющимися волосами изображал гитариста – Стива Финна, – бешено перебирая пальцами воздух. Остальные кричали и размахивали руками с чернильными отпечатками на тыльной стороне ладоней: эмблема клуба – раскидистый тис. Дух направился к выходу. Ему надо было проветриться. Голова кружилась от непрестанного гула разговоров и чужих бесприютных мыслей, которые он иногда выхватывал из общего фона.
Ночь была прозрачной, и чистой, и острой, как колотый лед. Дух вдохнул полной грудью и медленно выдохнул. Изо рта вырвалось бледное облачко пара. Пару минут он постоял на тротуаре у входа в клуб. Он держал руки в карманах куртки и рассеянно перебирал их содержимое. Лепестки розы. Игральная карта – замусоленный туз пик, который Дух как-то нашел в траве у подъездной дорожки к их дому. Медиатор, который Стив подарил ему на счастье. Дух перешел на ту сторону. На улице не было ни души.
Потерянная Миля – маленький городок, но и здесь есть парочка пустынных обветшалых районов, где почти никто не живет. «Священный тис» располагался как раз в таком глухом районе. Посетителям это даже нравилось, а Кинси нравилась низкая плата за аренду. Некоторые витрины заброшенных магазинов были заколочены досками или вообще разбиты. Дух стоял перед дверью в здание, где раньше был магазин одежды. В витрине по-прежнему висел плакат: МАГАЗИН ЛИКВИДИРУЕТСЯ. ГРАНДИОЗНАЯ РАСПРОДАЖА. СКИДКА 75 % – НА ВСЕ! ЭТО КРУЧЕ, ЧЕМ НА РОЖДЕСТВО!!!
Но стекло было неровно замазано мылом. Сквозь одну из «брешей» в замазке Дух разглядел голый розовый торс в пятнах лунного света и тени. Круглая голова была повернута безликим лицом внутрь темного помещения. Забытый в спешке манекен – хозяин этих унылых руин.
Он не обернулся, когда Энн тихо вышла из клуба: рыжие волосы развеваются на ветру, холодные слезы текут по щекам. Он просто стоял и смотрел в витрину заброшенного магазина. В голове не было никаких голосов, кроме его собственных мыслей, которые плыли, как облака, набегающие на луну. А потом он почувствовал, что у него за спиной кто-то есть.
Дух обернулся. Зиллах с Никто стояли на той стороне улицы, у дверей клуба. Зиллах застыл неподвижно, как будто принюхиваясь к ночной прохладе. Потом он быстро пошел по улице и даже не обернулся, чтобы посмотреть, идет Никто за ним или нет. Никто поспешил следом.
Через пару секунд Дух пошел за ними.
Кристиан отвернулся от гитариста, не спросив с него денег за пиво. Он давно уже уяснил для себя, что иногда посетителям просто необходимо выпить «за так», просто чтобы почувствовать, что его здесь понимают. Парень кивнул – мол спасибо, старик, – и отошел от стойки.
Кристиан поднял голову, чтобы взглянуть на часы над стойкой. Он посмотрел на часы, и у него перехватило дыхание. На стеклянном циферблате отразились одновременно три цвета: красный отсвет от древнего телевизора, который работал весь вечер с приглушенным звуком, свет от зеленой неоновой рекламы пива напротив стойки и желтый огонек oт чьей-то спички. Казалось бы, ничего особенного, но на секунду эти три цвета смешались в стеклянном круге пыльного циферблата, и Кристиан увидел карнавальный блеск сотни ночей Марди-Гра: огонь, вино, разноцветные бусины, обжигающее сияние шартреза.
Никогда в жизни он не испытывал ностальгии, но сейчас ему так захотелось опять оказаться в Новом Орлеане. И не важно, что его бар располагался почти на отшибе – в самом конце Шартрез-стрит, далеко от бурлящего центра Французского квартала. Сейчас ему представлялась сверкающая Бурбон-стрит, где неоновый карнавал искрится всю ночь напролет и сливается с бледным свечением рассвета. Он вдруг подумал, что Новый Орлеан – это его настоящий дом, что ни в каком другом месте он не чувствовал себя настолько дома – ни в каком другом месте, за столько лет. Ему надо вернуться. Уж лучше столкнуться с бессильной яростью Уолласа Грича, чем прозябать в этом унылом крошечном городишке, подавая подросткам бесконечные кружки дрянного пива каждую бесконечную ночь.
Но тут он себя осадил. Куда ему возвращаться?! Он бросил свой бар. Когда в конце месяца владелец дома не получит арендную плату, бар и все, что в нем есть, перейдут к кому-то другому. И неужели ему так хочется умереть от руки какого-нибудь жалкого человечишки типа Уолласа – умереть из-за идиотского «заскока» больного и старого человека, – или убить его, а заодно и всех остальных ревнителей веры?!
Нет. Он останется здесь, куда его привели судьба и дороги. Он будет подавать пиво и продавать розы, пока они не отцветут. Он отложит немного денег. И когда-нибудь – когда он будет знать точно, что Уоллас мертв, – он вернется в Новый Орлеан. Но пока что, когда у него будут деньги, он поедет на север и попробует разыскать остальных.
Он налил и поставил на стойку очередную кружку пива. Кто-то громко окликнул его, перекрывая гул голосов и музыку в бape:
– Эй, граф Дракула, нальешь нам выпить?
Кристиан обернулся, внутренне подобравшись: плечи напряжены, взгляд холодный как лед. Но двое парней с той стороны стойки… их лица были ему знакомы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99