Чаще всего его нужно
разлучить с родителями, со старшими, защитниками. Это достигается тем, что
героем нарушается запрет (герой уходит из дома, несмотря на запрещение), или же
герой без всякого запрета выходить погулять, или тем, что герой поддается обману
вредителя, который зовет его погулять к морю, или завлекает его в лес и пр.
Таким образом, если сказка использовала для этой цели одну из пар б--b (запрет
-- нарушение) или г--g (обман -- поддача обману), то применение другой пары
часто не нужно. Выдача вредителю сведений часто также может достигаться тем, что
герой нарушает запрет. Таким образом, если в подготовительной части применено
несколько пар, то всегда можно ждать двойного морфологического значения (нарушая
запрет, герой выдает себя вредителю и пр.). Детальное выяснение этого вопроса
требует дополнительно анализа на большем материале.
Важнейший вопрос, который далее может быть поставлен при
83
рассмотрении схем, следующий: связаны ли разновидности одной функции непременно
с соответствующей разновидностью другой функции? На этот вопрос схемы дают
следующий ответ:
1) Есть элементы, которые всегда, без всяких исключений связаны соответствующими
друг другу разновидностями. Это -- некоторые пары в пределах своих половин. Так
Б1 (бой на открытом поле) всегда связан с П1 (победа на открытом поле) и связь,
например, с П3 (выигрыш в карты), совершенно невозможна и лишена смысла. Все
разновидности следующих пар связаны постоянно одна с другой: запрет и нарушение
его, выведывание и выдача сведений, обман (подвох) вредителя и реакция на него
героя, бой и победа, отметка и узнавание.
Кроме этих пар, где все разновидности постоянно связаны только друг с другом,
есть такие пары, где это можно сказать относительно некоторых разновидностей.
Так, в пределах начального вредительства и его ликвидации стабильно связаны
убиение и оживление, околдование и расколдование и некоторые другие. Также из
видов погони и спасения от нее постоянно связаны погоня с быстрым превращением в
животных с такой же формой спасения. Таким образом, фиксируется наличность
элементов, виды которых связаны друг с другом стабильно в силу логической, а
иногда и художественной необходимости.
2) Есть пары, где одна половина может быть связана с несколькими разновидностями
своей корреспондирующей половины, но не со всеми. Так, похищение может быть
связано с прямым контрпохищением (Л1), с добычей через двух или нескольких
помощников (Л1 Л2), с добычей через мгновенную обратную доставку волшебного
характера (Л5) и т. д. Точно также прямая погоня может быть связана с спасением
через простой полет, с спасением через бегство и бросание гребешка, с
превращением бегущего в церковь или колодец, с укрывательством бегущего и пр.
Впрочем, легко заметить, что часто в пределах пары одна функция может вызвать
несколько ответов, но каждый из таких ответов связан только с одной, вызвавшей
его формой. Так, бросание гребешка всегда связано с прямой погоней, но прямая
погоня не всегда связывается с бросанием гребешка. Таким образом, есть как бы
односторонне и двусторонне заменяемые элементы. На этой разнице мы сейчас
останавливаться не будем. Укажем лишь как на пример очень широкой двусторонней
заменяемости, на элементы Д и Z, рассмотренные выше (см. гл. III, с. 37-40)
Нужно, однако, заметить, что эти нормы зависимости, сколь они ни очевидны сами
по себе, иногда сказкой нарушаются. Нанесение вреда и его ликвидация (А--Л)
отдалены друг от друга длинным рассказом. В течение рассказа сказитель теряет
нить, и
84
можно наблюдать, что элемент Л иногда не совсем соответствует начальному А или
а. Сказка как бы детонирует (меняет тональность, фальшивит). Иван отправляется
за конем, а возвращается с царевной. Это явление представляет собой драгоценный
материал для изучения трансформаций: сказочник изменил или завязку, или
развязку, и из подобных сопоставлений могут быть выведены некоторые способы
изменений и замен. Явление, сходное с детонациями, мы имеем, когда первая
половина совсем не вызывает обычного ответа или заменяется ответом совершенно
другим, для сказочной нормы необычным. В сказке No 260 за околдованием мальчика
не следует никакого расколдования, он на всю жизнь остается козленком. Очень
интересна сказка "Чудесная дудка" (No 244). Здесь убиение не ликвидируется
оживлением убитого, оживление заменено раскрытием убийства, причем форма этого
раскрытия представляет собой ассимиляцию с В7 -- она дана в форме жалобной
песни, на чем сказка и кончается, добавляя лишь наказание сестры-убийцы. При
этом случае можно заметить, что изгнание не имеет специфической формы его
ликвидации. Она заменяется просто возвращением. Часто изгнание является ложным
вредительством, мотивируя Т. Герой вовсе не возвращается, а женится и пр.
3) Все остальные элементы, а также пары как таковые соединимы совершенно
свободно, без всякого нарушения логики или художественности. Легко убедиться,
что похищение человека совершенно не вызывает необходимости в данной сказке
непременно полета или указания пути, а не следования по кровавым следам. Равным
образом, при похищении талисмана нет необходимости заставить героя подвергнуться
преследованию через попытку убиения, а не через погоню по воздуху. Таким
образом, здесь господствует принцип полной свободы и взаимной заменяемости, и в
этом отношении эти элементы диаметрально противоположны тем элементам, которые,
как Б--П (бой--победа), всегда и непременно друг с другом связаны. Только об
этом принципе и идет здесь речь. Фактически народ этой свободой мало пользуется,
и число действительно имеющихся соединений не так велико. Так, нет сказок, в
которых околдование было бы связано с кличем, хотя это и художественно, и
логически вполне возможно. Тем не менее, установить этот принцип свободы наряду
с принципом несвободы очень важно. Именно путем замены одного вида тем же
элементом другого вида и идет метаморфоза сказок, идет варьирование сюжетов.
Эти выводы, между прочим, могут быть проверены и экспериментально. Можно самому
создавать новые сюжеты искусственно в неограниченном количестве, причем все эти
сюжеты будут отражать основную схему, а сами могут быть не похожими друг
85
на друга. Чтобы создать сказку искусственно, можно взять любое А, затем одно из
возможных В, затем С Т, затем уже абсолютно любое Д, затем Г, затем одно из
возможных Z, затем любое R и т. д. При этом любые элементы могут опускаться
(кроме, разве, А или а) или повторяться утроенно, или повторяться в различных
видах. Если распределить затем функции по действующим лицам из сказочного запаса
или по собственному вкусу, то схемы оживают, они становятся сказками*.
Конечно, нужно иметь также в виду и мотивировки и прочие вспомогательные
элементы. Применение этих выводов к народному творчеству требует, конечно,
большой осторожности. Психология сказочника, психология творчества его, как
часть психологии творчества вообще должна изучаться самостоятельно. Но
предположить, что основные яркие моменты нашей в сущности очень простой схемы и
психологически играют роль некоторого корневища, -- можно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
разлучить с родителями, со старшими, защитниками. Это достигается тем, что
героем нарушается запрет (герой уходит из дома, несмотря на запрещение), или же
герой без всякого запрета выходить погулять, или тем, что герой поддается обману
вредителя, который зовет его погулять к морю, или завлекает его в лес и пр.
Таким образом, если сказка использовала для этой цели одну из пар б--b (запрет
-- нарушение) или г--g (обман -- поддача обману), то применение другой пары
часто не нужно. Выдача вредителю сведений часто также может достигаться тем, что
герой нарушает запрет. Таким образом, если в подготовительной части применено
несколько пар, то всегда можно ждать двойного морфологического значения (нарушая
запрет, герой выдает себя вредителю и пр.). Детальное выяснение этого вопроса
требует дополнительно анализа на большем материале.
Важнейший вопрос, который далее может быть поставлен при
83
рассмотрении схем, следующий: связаны ли разновидности одной функции непременно
с соответствующей разновидностью другой функции? На этот вопрос схемы дают
следующий ответ:
1) Есть элементы, которые всегда, без всяких исключений связаны соответствующими
друг другу разновидностями. Это -- некоторые пары в пределах своих половин. Так
Б1 (бой на открытом поле) всегда связан с П1 (победа на открытом поле) и связь,
например, с П3 (выигрыш в карты), совершенно невозможна и лишена смысла. Все
разновидности следующих пар связаны постоянно одна с другой: запрет и нарушение
его, выведывание и выдача сведений, обман (подвох) вредителя и реакция на него
героя, бой и победа, отметка и узнавание.
Кроме этих пар, где все разновидности постоянно связаны только друг с другом,
есть такие пары, где это можно сказать относительно некоторых разновидностей.
Так, в пределах начального вредительства и его ликвидации стабильно связаны
убиение и оживление, околдование и расколдование и некоторые другие. Также из
видов погони и спасения от нее постоянно связаны погоня с быстрым превращением в
животных с такой же формой спасения. Таким образом, фиксируется наличность
элементов, виды которых связаны друг с другом стабильно в силу логической, а
иногда и художественной необходимости.
2) Есть пары, где одна половина может быть связана с несколькими разновидностями
своей корреспондирующей половины, но не со всеми. Так, похищение может быть
связано с прямым контрпохищением (Л1), с добычей через двух или нескольких
помощников (Л1 Л2), с добычей через мгновенную обратную доставку волшебного
характера (Л5) и т. д. Точно также прямая погоня может быть связана с спасением
через простой полет, с спасением через бегство и бросание гребешка, с
превращением бегущего в церковь или колодец, с укрывательством бегущего и пр.
Впрочем, легко заметить, что часто в пределах пары одна функция может вызвать
несколько ответов, но каждый из таких ответов связан только с одной, вызвавшей
его формой. Так, бросание гребешка всегда связано с прямой погоней, но прямая
погоня не всегда связывается с бросанием гребешка. Таким образом, есть как бы
односторонне и двусторонне заменяемые элементы. На этой разнице мы сейчас
останавливаться не будем. Укажем лишь как на пример очень широкой двусторонней
заменяемости, на элементы Д и Z, рассмотренные выше (см. гл. III, с. 37-40)
Нужно, однако, заметить, что эти нормы зависимости, сколь они ни очевидны сами
по себе, иногда сказкой нарушаются. Нанесение вреда и его ликвидация (А--Л)
отдалены друг от друга длинным рассказом. В течение рассказа сказитель теряет
нить, и
84
можно наблюдать, что элемент Л иногда не совсем соответствует начальному А или
а. Сказка как бы детонирует (меняет тональность, фальшивит). Иван отправляется
за конем, а возвращается с царевной. Это явление представляет собой драгоценный
материал для изучения трансформаций: сказочник изменил или завязку, или
развязку, и из подобных сопоставлений могут быть выведены некоторые способы
изменений и замен. Явление, сходное с детонациями, мы имеем, когда первая
половина совсем не вызывает обычного ответа или заменяется ответом совершенно
другим, для сказочной нормы необычным. В сказке No 260 за околдованием мальчика
не следует никакого расколдования, он на всю жизнь остается козленком. Очень
интересна сказка "Чудесная дудка" (No 244). Здесь убиение не ликвидируется
оживлением убитого, оживление заменено раскрытием убийства, причем форма этого
раскрытия представляет собой ассимиляцию с В7 -- она дана в форме жалобной
песни, на чем сказка и кончается, добавляя лишь наказание сестры-убийцы. При
этом случае можно заметить, что изгнание не имеет специфической формы его
ликвидации. Она заменяется просто возвращением. Часто изгнание является ложным
вредительством, мотивируя Т. Герой вовсе не возвращается, а женится и пр.
3) Все остальные элементы, а также пары как таковые соединимы совершенно
свободно, без всякого нарушения логики или художественности. Легко убедиться,
что похищение человека совершенно не вызывает необходимости в данной сказке
непременно полета или указания пути, а не следования по кровавым следам. Равным
образом, при похищении талисмана нет необходимости заставить героя подвергнуться
преследованию через попытку убиения, а не через погоню по воздуху. Таким
образом, здесь господствует принцип полной свободы и взаимной заменяемости, и в
этом отношении эти элементы диаметрально противоположны тем элементам, которые,
как Б--П (бой--победа), всегда и непременно друг с другом связаны. Только об
этом принципе и идет здесь речь. Фактически народ этой свободой мало пользуется,
и число действительно имеющихся соединений не так велико. Так, нет сказок, в
которых околдование было бы связано с кличем, хотя это и художественно, и
логически вполне возможно. Тем не менее, установить этот принцип свободы наряду
с принципом несвободы очень важно. Именно путем замены одного вида тем же
элементом другого вида и идет метаморфоза сказок, идет варьирование сюжетов.
Эти выводы, между прочим, могут быть проверены и экспериментально. Можно самому
создавать новые сюжеты искусственно в неограниченном количестве, причем все эти
сюжеты будут отражать основную схему, а сами могут быть не похожими друг
85
на друга. Чтобы создать сказку искусственно, можно взять любое А, затем одно из
возможных В, затем С Т, затем уже абсолютно любое Д, затем Г, затем одно из
возможных Z, затем любое R и т. д. При этом любые элементы могут опускаться
(кроме, разве, А или а) или повторяться утроенно, или повторяться в различных
видах. Если распределить затем функции по действующим лицам из сказочного запаса
или по собственному вкусу, то схемы оживают, они становятся сказками*.
Конечно, нужно иметь также в виду и мотивировки и прочие вспомогательные
элементы. Применение этих выводов к народному творчеству требует, конечно,
большой осторожности. Психология сказочника, психология творчества его, как
часть психологии творчества вообще должна изучаться самостоятельно. Но
предположить, что основные яркие моменты нашей в сущности очень простой схемы и
психологически играют роль некоторого корневища, -- можно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36