Ведь какое впечатление должно было создаться у зарубежных монархистов: победитель Колчака и Деникина прямо-таки жаждет активной антисоветской работы, чтобы на практике доказать свою долго и тщательно скрываемую ненависть к большевикам, да вот только старый генералЗайончковский его к делу не допускает. То ли излишне осторожничает, то ли видит в Тухачевском опасного конкурента, стремящегося возглавить армию новой, освобожденной от большевиков России или, чем черт не шутит, даже стать новым российским императором. Да, в очень двусмысленном положении оказался по милости Дзержинского Тухачевский в глазах парижской эмигрантской публики и связанных с нею разведок. Получалось, что теперь Тухачевский собирается бороться с Советской властью самостоятельно, без всяких там "Трестов"-МОЦРов. И не рискнуть ли послать к нему эмиссаров вдруг что-нибудь путное выйдет?
У меня осталось стойкое ощущение, что работники ОГПУ загодя, еще в середине 20-х, готовили компромат на "социально чуждого" Тухачевского авось пригодится, когда надо будет остановить слишком быстро шагающего вверх по ступенькам военной иерархии полководца.
А в эмиграции продолжали внимательно следить за Тухачевским. В октябре 1926-го агент ОГПУ Власов сообщил о своей встрече с Кутеповым, который
"особенный интерес проявлял почему-то к т. Тухачевскому, спрашивал, не может ли быть он привлечен в ряды сторонников национального движения".
В апреле 1927 года одно из главных действующих лиц операции "Трест", агент ОГПУ Эдуард Оттович Опперпут (он же - Павел Иванович Селянинов, он же Стауниц, он же Касаткин - имен у этого авантюриста с темной биографией было не счесть) бежал в Финляндию и раскрыл хитроумную чекистскую комбинацию. После этого польская разведка весьма обстоятельно проверила только что полученный по линии МОЦР доклад Тухачевского на имя Председателя Реввоенсовета, датированный 19 марта 1927 года. И к концу 1928 года выяснила, что имеет дело с обыкновенной дезинформацией, призванной преувеличить боевую мощь Красной Армии. Все приведенные в докладе данные опровергались сведениями, полученными из других источников. Это обстоятельство еще раз убедило поляков, что неудачливый покоритель Варшавы верой и правдой служит большевикам и ни о каких монархических переворотах не помышляет. Вот только с РОВСом и другими эмигрантскими организациями Варшава своими выводами насчет Тухачевского делиться не стали: разведка занятие деликатное, не терпящее излишней огласки.
И Кутепов продолжал надеяться, что Тухачевский рано или поздно станет "красным Бонапартом", поможет ветеранам белого движения водрузить двуглавые орлы на кремлевские башни. В июле 28-го он обсуждал с еще одним агентом ОГПУ, неким Поповым, возможность установления "твердой и сильной диктатуры" на переходный период от Советской республики к монархии и пытался выяснить, как в связи с этим "Внутренняя российская национальная организация" (еще один чекистский "Трест") оценивает Тухачевского. Ранее другому эмигранту, историку С. П. Мельгунову, Попов поведал, что ВНРО предполагает сделать Тухачевского диктатором. Но на этот раз Кутепову агент ответил осторожно:
"Нами был намечен этот кандидат только потому, что в своих рядах мы не находили человека, пользующегося в армии и у населения такой популярностью и симпатией, как Тухачевский".
А значительно раньше, в конце 1925 года, всё тот же Попов дурил мозги насчет Тухачевского другому генералу-эмигранту, В. В. Бискупскому, представлявшему тех монархистов, что поддерживали права на престол великого князя Кирилла Владимировича. В донесении агент писал:
"...Когда я ему (Бискупскому. - Б. С.) несколькими мазками нарисовал Тухачевского как чистейшего бонапартиста, то он сказал, чтобы мы обещали ему, что государь (Кирилл Владимирович. - Б. С.) его назначит флигель-адъютантом, если он перейдет на нашу сторону в нужный момент, и вообще бы не скупились всяких наград лицам, нам нужным, если этим можно перетянуть их на свою сторону".
Подозреваю, что агент тут немного ошибся, то ли из-за того, что писал рапорт в спешке, то ли из-за незнания придворной иерархии. Совершенно невероятно, чтобы от имени великого князя Бискупский обещал Тухачевскому за поддержку монархического переворота всего лишь флигель-адъютантство почетное звание офицеров императорской свиты в чине не выше полковника. Эта награда годилась бы для гвардейского подпоручика, но никак не для того, кто являлся одним из руководителей Красной Армии и занимал должности генеральские, если не маршальские. Скорее всего, Бискупский тогда обещал Тухачевскому звание генерал-адъютанта, присваивавшееся состоявшим в свите полным генералам и генерал-лейтенантам. Хотя и этого в любом случае Михаилу Николаевичу показалось бы мало - он-то явно грезил о маршальском жезле.
Также и в Лондоне представители не существующего ВРНО должны были говорить эмигрантам, а также представителям британских политических кругов, что, "считаясь со свойствами характера, с популярностью, как в обществе, так особенно в армии, и с жизненной подготовкой", организация наметила на роль диктатора Тухачевского, "который, конечно, об этом не знает, но окружение его в этом случае... подготовлено в нужном направлении". Поэтому, заключали посланцы ВРНО:
"У нас нет никаких сомнений, что в решительную минуту он будет с нами и во главе нас".
Вроде бы Тухачевский и не предатель, но человек для Советской власти ненадежный - в решительную минуту возьмет и переметнется к белым.
ОГПУ, создав Тухачевскому довольно двусмысленную репутацию за границей, не оставляло его своими заботами и внутри страны. Еще в 1924 году на оперативный учет были взяты как "неблагонадежные" такие известные военачальники и военные теоретики из "бывших", как С. С. Каменев, И. И. Вацетис, Тухачевский, М. Д. Бонч-Бруевич (брат управляющего делами Совнаркома), А. А. Свечин, А. Е. Снесарев... Первое донесение не из-за границы, а с территории СССР о бонапартизме Тухачевского поступило от агента-осведомителя Овсянникова в декабре 1925 года. Там говорилось:
"В настоящее время среди кадрового офицерства и генералитета наиболее выявилось 2 течения: монархическое... и бонапартистское, концентрация которого происходит вокруг М. Н. Тухачевского".
Овсянников назвал ряд бывших царских офицеров, будто бы составлявших "кружок Тухачевского". Некоторых из этих офицеров ОГПУ завербовало, но ничего компрометирующего Михаила Николаевича они так и не смогли (или не захотели) сообщить.
Разрабатывала Тухачевского и старый проверенный агент Зайончковская, дочь умершего в 1926 году генерала. Она познакомилась с находившимся в Москве немецким журналистом Гербингом. Тот сообщил ей, в частности, что Тухачевский и С. С. Каменев, независимо друг от друга, работают на германский генштаб. Гербинг был известен своими связями с немецкой разведкой. Однако его свидетельства немного стоили. Дело в том, что еще в 1927 году Опперпут публично разоблачил Зайончковскую как агента ОГПУ. А о работе Тухачевского на германскую разведку Гербинг сообщил ей только в 1929 году. Немцы сознательно дезинформировали советскую сторону насчет Тухачевского. И на то у них были свои причины. Занимая высшие должности в РККА, Тухачевский играл далеко не последнюю роль в военном сотрудничестве СССР и Германии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
У меня осталось стойкое ощущение, что работники ОГПУ загодя, еще в середине 20-х, готовили компромат на "социально чуждого" Тухачевского авось пригодится, когда надо будет остановить слишком быстро шагающего вверх по ступенькам военной иерархии полководца.
А в эмиграции продолжали внимательно следить за Тухачевским. В октябре 1926-го агент ОГПУ Власов сообщил о своей встрече с Кутеповым, который
"особенный интерес проявлял почему-то к т. Тухачевскому, спрашивал, не может ли быть он привлечен в ряды сторонников национального движения".
В апреле 1927 года одно из главных действующих лиц операции "Трест", агент ОГПУ Эдуард Оттович Опперпут (он же - Павел Иванович Селянинов, он же Стауниц, он же Касаткин - имен у этого авантюриста с темной биографией было не счесть) бежал в Финляндию и раскрыл хитроумную чекистскую комбинацию. После этого польская разведка весьма обстоятельно проверила только что полученный по линии МОЦР доклад Тухачевского на имя Председателя Реввоенсовета, датированный 19 марта 1927 года. И к концу 1928 года выяснила, что имеет дело с обыкновенной дезинформацией, призванной преувеличить боевую мощь Красной Армии. Все приведенные в докладе данные опровергались сведениями, полученными из других источников. Это обстоятельство еще раз убедило поляков, что неудачливый покоритель Варшавы верой и правдой служит большевикам и ни о каких монархических переворотах не помышляет. Вот только с РОВСом и другими эмигрантскими организациями Варшава своими выводами насчет Тухачевского делиться не стали: разведка занятие деликатное, не терпящее излишней огласки.
И Кутепов продолжал надеяться, что Тухачевский рано или поздно станет "красным Бонапартом", поможет ветеранам белого движения водрузить двуглавые орлы на кремлевские башни. В июле 28-го он обсуждал с еще одним агентом ОГПУ, неким Поповым, возможность установления "твердой и сильной диктатуры" на переходный период от Советской республики к монархии и пытался выяснить, как в связи с этим "Внутренняя российская национальная организация" (еще один чекистский "Трест") оценивает Тухачевского. Ранее другому эмигранту, историку С. П. Мельгунову, Попов поведал, что ВНРО предполагает сделать Тухачевского диктатором. Но на этот раз Кутепову агент ответил осторожно:
"Нами был намечен этот кандидат только потому, что в своих рядах мы не находили человека, пользующегося в армии и у населения такой популярностью и симпатией, как Тухачевский".
А значительно раньше, в конце 1925 года, всё тот же Попов дурил мозги насчет Тухачевского другому генералу-эмигранту, В. В. Бискупскому, представлявшему тех монархистов, что поддерживали права на престол великого князя Кирилла Владимировича. В донесении агент писал:
"...Когда я ему (Бискупскому. - Б. С.) несколькими мазками нарисовал Тухачевского как чистейшего бонапартиста, то он сказал, чтобы мы обещали ему, что государь (Кирилл Владимирович. - Б. С.) его назначит флигель-адъютантом, если он перейдет на нашу сторону в нужный момент, и вообще бы не скупились всяких наград лицам, нам нужным, если этим можно перетянуть их на свою сторону".
Подозреваю, что агент тут немного ошибся, то ли из-за того, что писал рапорт в спешке, то ли из-за незнания придворной иерархии. Совершенно невероятно, чтобы от имени великого князя Бискупский обещал Тухачевскому за поддержку монархического переворота всего лишь флигель-адъютантство почетное звание офицеров императорской свиты в чине не выше полковника. Эта награда годилась бы для гвардейского подпоручика, но никак не для того, кто являлся одним из руководителей Красной Армии и занимал должности генеральские, если не маршальские. Скорее всего, Бискупский тогда обещал Тухачевскому звание генерал-адъютанта, присваивавшееся состоявшим в свите полным генералам и генерал-лейтенантам. Хотя и этого в любом случае Михаилу Николаевичу показалось бы мало - он-то явно грезил о маршальском жезле.
Также и в Лондоне представители не существующего ВРНО должны были говорить эмигрантам, а также представителям британских политических кругов, что, "считаясь со свойствами характера, с популярностью, как в обществе, так особенно в армии, и с жизненной подготовкой", организация наметила на роль диктатора Тухачевского, "который, конечно, об этом не знает, но окружение его в этом случае... подготовлено в нужном направлении". Поэтому, заключали посланцы ВРНО:
"У нас нет никаких сомнений, что в решительную минуту он будет с нами и во главе нас".
Вроде бы Тухачевский и не предатель, но человек для Советской власти ненадежный - в решительную минуту возьмет и переметнется к белым.
ОГПУ, создав Тухачевскому довольно двусмысленную репутацию за границей, не оставляло его своими заботами и внутри страны. Еще в 1924 году на оперативный учет были взяты как "неблагонадежные" такие известные военачальники и военные теоретики из "бывших", как С. С. Каменев, И. И. Вацетис, Тухачевский, М. Д. Бонч-Бруевич (брат управляющего делами Совнаркома), А. А. Свечин, А. Е. Снесарев... Первое донесение не из-за границы, а с территории СССР о бонапартизме Тухачевского поступило от агента-осведомителя Овсянникова в декабре 1925 года. Там говорилось:
"В настоящее время среди кадрового офицерства и генералитета наиболее выявилось 2 течения: монархическое... и бонапартистское, концентрация которого происходит вокруг М. Н. Тухачевского".
Овсянников назвал ряд бывших царских офицеров, будто бы составлявших "кружок Тухачевского". Некоторых из этих офицеров ОГПУ завербовало, но ничего компрометирующего Михаила Николаевича они так и не смогли (или не захотели) сообщить.
Разрабатывала Тухачевского и старый проверенный агент Зайончковская, дочь умершего в 1926 году генерала. Она познакомилась с находившимся в Москве немецким журналистом Гербингом. Тот сообщил ей, в частности, что Тухачевский и С. С. Каменев, независимо друг от друга, работают на германский генштаб. Гербинг был известен своими связями с немецкой разведкой. Однако его свидетельства немного стоили. Дело в том, что еще в 1927 году Опперпут публично разоблачил Зайончковскую как агента ОГПУ. А о работе Тухачевского на германскую разведку Гербинг сообщил ей только в 1929 году. Немцы сознательно дезинформировали советскую сторону насчет Тухачевского. И на то у них были свои причины. Занимая высшие должности в РККА, Тухачевский играл далеко не последнюю роль в военном сотрудничестве СССР и Германии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127