Может быть, он не будет злым, жестоким. Но добрым он тоже не будет.
X. 3., 21 год, Уфа".
ТРЕТЬЕ "МОЖНО"
"После школы ничего не хотелось делать - ни работать, ни учиться. Понимала, что так нельзя, дома ломала голову, куда пойти. Сама ничего не придумала и по настоянию мамы поступила в кулинарное училище. Два года училась через пень-колоду, но профессию приобрела. И год ходила на работу, как на каторгу. Уйти бы с этой работы, но и ни к чему другому душа не лежала. Потом уволилась и три месяца ходила в "безработных". Мать "запилила". Немного стало мне потруднее - не было денег даже на кино, не получала обновок. А в общем, все было неплохо: сытно ела, обута-одета и крыша над головой. Потребности в работе не было. С близкими все в порядке: все деды-бабки работали, мама на пенсии и продолжает работать. А мне было все неинтересно до тех пор, пока не попробовала самостоятельности.
В двадцать лет уехала на другой конец Союза временно поработать, да так и осталась там. Нашла дело по душе, появилась цель в жизни, главное, узнала цену копейке. Обо всем надо было заботиться самой, не было надо мной опекуна, и я сразу повзрослела.
Сейчас у меня семья, муж хорошо зарабатывает. Особой нужды в моей зарплате нет, получаю я мало. Но работу я не брошу, хотя, как и любая другая женщина, задыхаюсь от недостатка времени, в кино лишний раз некогда сходить, домашняя работа закружила. И не потому, как говорят, что на работе иная атмосфера, общение с коллегами (или как еще можно назвать?), а просто уже ощущаешь потребность в труде.
И сейчас я могу сказать, откуда истоки инфантилизма - от родительской чрезмерной любви, от всепрощения. В таких случаях надо отдаляться детям подальше от дома, поискать себя без чьей-либо помощи. А мамы и папы стараются всеми правдами и неправдами втиснуть свое чадо в институт. Не понимая, что этим самым задерживают выход из стадии инфантилизма.
Б. Н., 30 лет, Владивосток".
Кому-то может показаться, что три выхода из тысяч слишком уж организационно-конкретны: уйти в армию, уехать на Восток, научиться сочувствовать, сопереживать; есть, мол, в этом некий наивный прагматизм, что ли, излишняя практичность исхода - не совет ли, не тот ли искомый общий рецепт, коего, как утверждал Сухомлинский, нет и быть не может.
Далек от этой мысли.
Повторю: исходов множество, болезнь излечима самыми разными способами. Важно помнить об одном - лечение это должно избегать как "пере", так и "недо". Пережимы и недоработки чреваты осложнениями. Берясь лечить инфантилизм, важно, как и при всякой другой болезни, вовремя поставить точный диагноз. А дальше - действовать. Учителям, воспитателям и прежде всего родным.
Считается, что любовь к дитяти не может быть глупой. Увы, может быть. Но выберем иное слово - неразумной, и эта формулировка не кажется такой уж неприемлемой.
Против неразумной, слепой, ничего окрест не замечающей любви - во имя любви осознанной, мудрой, желающей добра и ведущей к праведному поступку вот, пожалуй, единственно возможный и действительно общий для всего сущего совет.
А сущее это - отец и дочь, мать и сын, даже если речь идет о чужих детях и родителях других детей.
Все в мире рядом, а подлинное добро распространяется от одних к другим, от старших к младшим и наоборот, соединяя всех нас в единое целое.
В Л А С Т Ь В Е Щ Е Й,
И Л И
П О В Е С Т Ь О Н Е Н А Й Д Е Н Н Ы Х И Д Е А Л А Х
ПРЕЛЮДИЯ О МЕРЕ ИСКРЕННОСТИ И ПЕДАГОГИКЕ ОКРУЖАЮЩЕГО МИРА
Вначале - о мере искренности. О праве на педагогику - не только педагога.
О воспитателях неодушевленных, сила воздействия которых убедительнее всяких слов, - о вещах, о деньгах, о ценностях материальных, которые порождают новое в моральном - в отношениях между людьми.
Так вот, о мере искренности.
Познание души ребенка, отрока, юноши - не есть педагогическая цель. Цель всякого воспитания - формирование личности, идейной убежденности, а значит, зрелой, гармоничной, честной и работящей. Познание характера и его душевных глубин лишь фундамент, на котором строится личность ученика умелыми руками и сердцем учителя. А мера искренности - пароль на право входа в эту душу.
Понятие, прямо скажем, из деликатнейших и полностью зависит только от взрослого - от его осторожности, такта, чувства предела.
Юные люди доверяют только умнейшим, да и то в них сызмала существует порог откровенности, черта, за которой ученик или уклоняется от ответа, или говорит полуправду, или произносит то, что от него ждут, на самом деле думая совсем иное.
Глубоко убежден: если учитель ощутил порог откровенности, если понял - мера искренности исчерпана, следует тотчас остановиться в любых наступательных действиях; остановиться, чтобы задуматься - как идти дальше и надо ли идти вообще. Чувство, интуиция, тонкость без всякого преодоления барьеров откровенности подскажут настоящему воспитателю ответ на незаданный вопрос, укажут путь для дальнейшего движения.
Эти соображения - для замкнутого коллектива: класс - учитель, сын родители.
Но воспитание - это сила, способная воздействовать на человека и в разомкнутом пространстве. Человека ведь воспитывает все: истина, услышанная в трамвае, пример, поданный кем-то на улице, статья в газете, спектакль в театре, книга, прочитанная в библиотеке.
Педагогика окружающей человеческой среды, общественных контактов, педагогика жизненных ситуаций сплошь да рядом вступает в соревнование с педагогикой школьной и семейной, смело опрокидывая их устои, перечеркивая достигнутое, отрицая доказанное, внося смятение в неокрепшую душу подростка.
Чаще всего растущий человек отмалчивается, и сколько нужно любви, внимания, душевного интереса ближних - отца, матери, учителя, - чтобы увидеть перемены в нем, чтобы услышать их неслышный голос, чтобы понять, где нужно прибавить сил и энергии и восстановить утраченное равновесие разновеликих истин.
Но иногда в поиске истины - и не так редко - растущий человек обращается к разомкнутому пространству.
Со стороны вроде пишет в никуда.
Разве анонимное письмо в редакцию, общественную организацию, к писателю - письмо кому-то? Ответа же не будет, раз письмо без обратного адреса. Да если и с адресом - какой глубины и убежденности придет обратный ответ, коли речь идет не о жалобе, а о деле нравственном, всеобщем, что ли?
И тем не менее письма такие идут.
И чем наивнее, неиспорченнее человек, тем больше верит он в ответ разомкнутого пространства, в ответ, который, как кажется ему, он непременно получит - не здесь, так там, не так, но иначе.
И здесь следует сказать об ответственности разомкнутого пространства. Но вначале два слова - о его структуре.
Разомкнутое пространство, а другими словами, весь окружающий мир, пожалуй, можно поделить на две части - организованную, выражаясь модными словами, ангажированную, и менее организованную, а то и вовсе безответственную, но тем не менее тоже ангажированную, иначе говоря, тоже служащую тем или иным целям. Хотя не вполне осознанно.
Книга, театр, фильм, конечно же, относятся к первой части и, если говорить про нашу жизнь, служат добру.
Но словоизлияния подвыпившего мужичка в трамвае, задиристое поведение ватаги подростков на улице, грубость в очереди, площадная бесцензурность, рвачество, спекуляция, пьянство, превращение жизни в сплошную гонку за престижным барахлом суть педагогика отрицательного свойства, тот самый дурной пример, который заразителен и который во многих конкретных ситуациях способен вселить сомнение в идеи добра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
X. 3., 21 год, Уфа".
ТРЕТЬЕ "МОЖНО"
"После школы ничего не хотелось делать - ни работать, ни учиться. Понимала, что так нельзя, дома ломала голову, куда пойти. Сама ничего не придумала и по настоянию мамы поступила в кулинарное училище. Два года училась через пень-колоду, но профессию приобрела. И год ходила на работу, как на каторгу. Уйти бы с этой работы, но и ни к чему другому душа не лежала. Потом уволилась и три месяца ходила в "безработных". Мать "запилила". Немного стало мне потруднее - не было денег даже на кино, не получала обновок. А в общем, все было неплохо: сытно ела, обута-одета и крыша над головой. Потребности в работе не было. С близкими все в порядке: все деды-бабки работали, мама на пенсии и продолжает работать. А мне было все неинтересно до тех пор, пока не попробовала самостоятельности.
В двадцать лет уехала на другой конец Союза временно поработать, да так и осталась там. Нашла дело по душе, появилась цель в жизни, главное, узнала цену копейке. Обо всем надо было заботиться самой, не было надо мной опекуна, и я сразу повзрослела.
Сейчас у меня семья, муж хорошо зарабатывает. Особой нужды в моей зарплате нет, получаю я мало. Но работу я не брошу, хотя, как и любая другая женщина, задыхаюсь от недостатка времени, в кино лишний раз некогда сходить, домашняя работа закружила. И не потому, как говорят, что на работе иная атмосфера, общение с коллегами (или как еще можно назвать?), а просто уже ощущаешь потребность в труде.
И сейчас я могу сказать, откуда истоки инфантилизма - от родительской чрезмерной любви, от всепрощения. В таких случаях надо отдаляться детям подальше от дома, поискать себя без чьей-либо помощи. А мамы и папы стараются всеми правдами и неправдами втиснуть свое чадо в институт. Не понимая, что этим самым задерживают выход из стадии инфантилизма.
Б. Н., 30 лет, Владивосток".
Кому-то может показаться, что три выхода из тысяч слишком уж организационно-конкретны: уйти в армию, уехать на Восток, научиться сочувствовать, сопереживать; есть, мол, в этом некий наивный прагматизм, что ли, излишняя практичность исхода - не совет ли, не тот ли искомый общий рецепт, коего, как утверждал Сухомлинский, нет и быть не может.
Далек от этой мысли.
Повторю: исходов множество, болезнь излечима самыми разными способами. Важно помнить об одном - лечение это должно избегать как "пере", так и "недо". Пережимы и недоработки чреваты осложнениями. Берясь лечить инфантилизм, важно, как и при всякой другой болезни, вовремя поставить точный диагноз. А дальше - действовать. Учителям, воспитателям и прежде всего родным.
Считается, что любовь к дитяти не может быть глупой. Увы, может быть. Но выберем иное слово - неразумной, и эта формулировка не кажется такой уж неприемлемой.
Против неразумной, слепой, ничего окрест не замечающей любви - во имя любви осознанной, мудрой, желающей добра и ведущей к праведному поступку вот, пожалуй, единственно возможный и действительно общий для всего сущего совет.
А сущее это - отец и дочь, мать и сын, даже если речь идет о чужих детях и родителях других детей.
Все в мире рядом, а подлинное добро распространяется от одних к другим, от старших к младшим и наоборот, соединяя всех нас в единое целое.
В Л А С Т Ь В Е Щ Е Й,
И Л И
П О В Е С Т Ь О Н Е Н А Й Д Е Н Н Ы Х И Д Е А Л А Х
ПРЕЛЮДИЯ О МЕРЕ ИСКРЕННОСТИ И ПЕДАГОГИКЕ ОКРУЖАЮЩЕГО МИРА
Вначале - о мере искренности. О праве на педагогику - не только педагога.
О воспитателях неодушевленных, сила воздействия которых убедительнее всяких слов, - о вещах, о деньгах, о ценностях материальных, которые порождают новое в моральном - в отношениях между людьми.
Так вот, о мере искренности.
Познание души ребенка, отрока, юноши - не есть педагогическая цель. Цель всякого воспитания - формирование личности, идейной убежденности, а значит, зрелой, гармоничной, честной и работящей. Познание характера и его душевных глубин лишь фундамент, на котором строится личность ученика умелыми руками и сердцем учителя. А мера искренности - пароль на право входа в эту душу.
Понятие, прямо скажем, из деликатнейших и полностью зависит только от взрослого - от его осторожности, такта, чувства предела.
Юные люди доверяют только умнейшим, да и то в них сызмала существует порог откровенности, черта, за которой ученик или уклоняется от ответа, или говорит полуправду, или произносит то, что от него ждут, на самом деле думая совсем иное.
Глубоко убежден: если учитель ощутил порог откровенности, если понял - мера искренности исчерпана, следует тотчас остановиться в любых наступательных действиях; остановиться, чтобы задуматься - как идти дальше и надо ли идти вообще. Чувство, интуиция, тонкость без всякого преодоления барьеров откровенности подскажут настоящему воспитателю ответ на незаданный вопрос, укажут путь для дальнейшего движения.
Эти соображения - для замкнутого коллектива: класс - учитель, сын родители.
Но воспитание - это сила, способная воздействовать на человека и в разомкнутом пространстве. Человека ведь воспитывает все: истина, услышанная в трамвае, пример, поданный кем-то на улице, статья в газете, спектакль в театре, книга, прочитанная в библиотеке.
Педагогика окружающей человеческой среды, общественных контактов, педагогика жизненных ситуаций сплошь да рядом вступает в соревнование с педагогикой школьной и семейной, смело опрокидывая их устои, перечеркивая достигнутое, отрицая доказанное, внося смятение в неокрепшую душу подростка.
Чаще всего растущий человек отмалчивается, и сколько нужно любви, внимания, душевного интереса ближних - отца, матери, учителя, - чтобы увидеть перемены в нем, чтобы услышать их неслышный голос, чтобы понять, где нужно прибавить сил и энергии и восстановить утраченное равновесие разновеликих истин.
Но иногда в поиске истины - и не так редко - растущий человек обращается к разомкнутому пространству.
Со стороны вроде пишет в никуда.
Разве анонимное письмо в редакцию, общественную организацию, к писателю - письмо кому-то? Ответа же не будет, раз письмо без обратного адреса. Да если и с адресом - какой глубины и убежденности придет обратный ответ, коли речь идет не о жалобе, а о деле нравственном, всеобщем, что ли?
И тем не менее письма такие идут.
И чем наивнее, неиспорченнее человек, тем больше верит он в ответ разомкнутого пространства, в ответ, который, как кажется ему, он непременно получит - не здесь, так там, не так, но иначе.
И здесь следует сказать об ответственности разомкнутого пространства. Но вначале два слова - о его структуре.
Разомкнутое пространство, а другими словами, весь окружающий мир, пожалуй, можно поделить на две части - организованную, выражаясь модными словами, ангажированную, и менее организованную, а то и вовсе безответственную, но тем не менее тоже ангажированную, иначе говоря, тоже служащую тем или иным целям. Хотя не вполне осознанно.
Книга, театр, фильм, конечно же, относятся к первой части и, если говорить про нашу жизнь, служат добру.
Но словоизлияния подвыпившего мужичка в трамвае, задиристое поведение ватаги подростков на улице, грубость в очереди, площадная бесцензурность, рвачество, спекуляция, пьянство, превращение жизни в сплошную гонку за престижным барахлом суть педагогика отрицательного свойства, тот самый дурной пример, который заразителен и который во многих конкретных ситуациях способен вселить сомнение в идеи добра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147