Они попытались подготовить общественность к затяжной, сопряженной с жертвами борьбе, но успеха не добились. Точнее, успех был неполным. До многих они все же смогли достучаться, и Александер подозревал, что число сторонников правительства растет, однако настроение в массах склонялось к опаснейшей умиротворенности: мол, после того как Королевский флот одержал одну за другой столько славных побед, войне пора бы и закончиться.
И потому, невзирая на данные разнообразных опросов, свидетельствующих о растущей общественной поддержке правительства, Вильям, прожженный политик с шестидесятилетним стажем, чувствовал приближение бури. Ему оставалось лишь гадать, насколько прочным окажется корабль, который он строил шесть десятков лет… и не пойдет ли он ко дну?
А вот грейсонцы видели происходящее в совершенно ином свете. В войну с Народной Республикой они вступили поздно… правда, это еще как посмотреть. Можно ведь сказать, что последние шестьсот лет они провели не только готовясь к ней, но и репетируя ее. В известном смысле, сокрушительный удар, нанесенный Хонор Харрингтон и старшим братом Вильяма масадским фанатикам, стал первым сражением нынешней войны. И для Грейсона он обозначил лишь смену противника. Затяжные войны были привычны здешним жителям, и если новая война грозила продлиться столько же времени, сколько тянулась нескончаемая предыдущая… Значит, так тому и быть. Грейсонцы были полны мрачной решимости довести дело до конца.
Новая война все же повлекла за собой определенные изменения в грейсонском обществе, причем такие, какие совсем недавно казались немыслимыми. Женщины Грейсона по-прежнему не носили военной формы, но на Грейсонском флоте по контракту служили женщины-офицеры Королевского и других флотов Альянса, что не могло не повлиять на общее умонастроение. А уж в производственный процесс женщины включались как никогда активно. Александер и Капарелли с удивлением узнали, что более пятнадцати процентов клерков и младшего управленческого персонала «Ворона» составляют женщины, причем иностранок среди них почти нет. Еще удивительнее: женщины, пусть и наперечет, обнаружились и среди инженеров, и даже в составе строительных бригад. Александер понятия не имел, кем была «Клепальщица Рози», на которую ссылался его сведущий в истории брат, но был поражен тем, как много грейсонских женщин оказались вовлечены в традиционно «мужскую» работу.
Впрочем, Грейсон находился в безвыходном положении. Наращивание вооруженных сил оголяло производственный сектор, и восполнить трудовые ресурсы можно было только одним способом – рационально использовать огромный трудовой потенциал женского населения. До вступления в Альянс такое решение представлялось немыслимым, зато теперь оно воспринималось просто как трудное… ну а пасовать перед трудностями грейсонцы не привыкли. Нехватку призывников для флота Грейсон компенсировал массовым введением на военных кораблях автоматики. На Мантикоре тоже неизбежно должны были прийти к такому решению, но оно все еще мучительно пробивалось через бесчисленные рогатки санкций и согласований бюро кораблестроения. («Наверное, – подумал Александер, – мы точно такие же „традиционалисты“, как грейсонцы… просто традиции у нас другие. Не менее глупые, просто другие») Вот и получается, что новшества, которые на Королевском флоте застряли на этапе испытаний – даже хуже, на этапе создания прототипа для проверки самой концепции, – на Грейсоне шли в дело с колес. Примером тому – готовый вот-вот сойти со стапелей «Ворона» супердредноут класса «Медуза», вернее, десять супердредноутов. Когда Гранд-адмирал Мэтьюс в красках живописал, как замечательно решают грейсонцы проблему нехватки персонала за счет введения автоматики и новейших технологий, он так увлекся, что даже не заметил многозначительного обмена взглядами между Александером и Капарелли.
«Мало того что они собираются ввести в строй наш собственный концепт на целый год раньше, чем способны мы, так они еще и обставили нас в оснащении новых бортов автоматикой! Господи, да что ж это делается?! – Губы Александера сложились в кривую усмешку. – Ну что ж, если по возвращении мы с Капарелли расскажем, насколько обогнал нас этот „примитивный, отсталый“ Грейсон, возможно, чиновники Бюро кораблестроения все-таки начнут шевелить своей коллективной задницей немножко шустрее и займутся постройкой наших собственных кораблей? Если, конечно, эти умники не додумаются до гениального решения дать грейсонцам испытать новый корабль в боевых условиях, а уж потом только вкладывать деньги в реализацию "радикальных, непроверенных и непродуманных новшеств!»
Хмыкнув, Александер напомнил себе, что он не лорд Адмиралтейства, а всего лишь казначей Звездного Королевства. Иными словами, лицо гражданское, штатское, а стало быть, должен заниматься своими делами, оставив военные вопросы в ведении Хэмиша и сэра Томаса.
Отпив еще чаю, он снова обвел взглядом зал. Как гостя мужского пола, явившегося на банкет без жены, его усадили за сугубо «мужской» стол, находившийся поблизости от трона Протектора. Его сосед, пожилой (скорее всего, он был моложе Александера; сказывалось отсутствие пролонга) генерал больше интересовался поданными на стол яствами, чем разговорами с иностранцем, чему гость в данных обстоятельствах был только рад. Они перекинулись несколькими вежливыми фразами, после чего – ко взаимному удовлетворению – занялись обедом, к слову, поистине великолепным. Восхитившись вкусом нескольких блюд подряд, Александер решил, что во время завтрашней встречи с Протектором Бенджамином попытается выпросить сборник рецептов его шеф-повара. Старший брат частенько подшучивал над младшим по поводу «эпикурейства», но лишь потому, что сам, во всяком случае в кулинарном отношении, являлся законченным варваром. Пусть Хэмиш, если ему угодно, довольствуется бифштексами с жареным картофелем – это не основание для того, чтобы Вильям отказывался от утонченных радостей жизни.
Мысленно хмыкнув, он покосился на брата. Графа Белой Гавани вместе с Гранд-адмиралом Мэтьюсом усадили за стол Протектора: столь высокой чести он удостоился как покоритель Масады. В настоящий момент Хэмиш, развернувшись всем телом, разговаривал с изумительно красивой женщиной, сидевшей между своим рослым мужем и Кэтрин Мэйхью. Обоим докторам Харрингтон Александера представили еще вчера. Его поразило, как могла такая крошечная женщина стать матерью леди Харрингтон, внушавшей уважение одной своей статью. А разговорившись с Алисон и оценив ее острый ум, Вилли поймал себя на том, что завидует удаче доктора Альфреда Харрингтона.
Недослышанная реплика генерала вернула внимание гостя к своему столу, однако не успел он попросить соседа повторить вопрос, как сквозь наполнявший зал негромкий гомон прорвался звон: кто-то постучал по бокалу вилкой или ложкой. Повернувшись, как и все присутствующие, на звук, он увидел, что Бенджамин Мэйхью поднялся на ноги. Протектор улыбнулся гостям, выдержал паузу, дождавшись тишины в зале, и прокашлялся.
– Милорды и леди, дамы и господа! – начал он непринужденным тоном человека, привычного к публичным выступлениям. – Я обещал вам «обед в неформальной обстановке» – иными словами, вы сможете спокойно поесть, не отвлекаясь на скучные речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191