— Нет, он такой и есть. Он другого состава, и в нем нет ракушек. В тот период были иные условия. Об изменении этих условий и рассказывают нам корненожки.
Николай Александрович пригласил меня посмотреть корненожек в микроскоп. Это была сложная установка, состоящая из нескольких приборов. Будучи стереоскопической, она позволяла получать как плоские, так и объемные изображения, давая большое увеличение.
Я взглянул и на фоне мелких крупинок ила увидел маленькие белые ракушки, напоминающие хрупкие пирожные из белка.
Самый нижний горизонт донных отложений расположен был на глубине 90 сантиметров. Что было в этот далекий период 45 тысяч лет назад?
Морские отложения в этот период представлены серыми песчаными слоями с полным отсутствием ракушек. В осадках было большое содержание железа и марганца. В этот период значительная часть Арктики была осушена, связи с Атлантическим океаном не было и климат был холодным. Затем наступает потепление, в донных осадках появляются ракушки; их становится все больше и больше. Цвет ила уже коричневый и темно-коричневый. Наступает потепление, которое снова сменяется похолоданием, продолжавшимся 15 тысяч лет, и опять на смену ему идет потепление, продолжавшееся 20 тысяч лет, в течение которого воды Атлантическою океана огромным потоком вливались в Арктический бассейн.
И снова, 18 тысяч лет назад, наступает похолодание, продолжавшееся 13 тысячелетий. Это похолодание было последним в нашу эпоху. 5 тысяч лет назад его сменил период потепления, длящийся и в настоящее время. Широким фронтом идут в Арктику атлантические воды.
— Словно в сказке! — сказал я. Каждая научная группа написала статьи; это как бы итог той большой работы, которая была проделана экспедицией в центральной части Арктики. Книга вышла большая и хорошая. Все переживали радость, сознавая, что мы тоже внесли свою лепту в дело изучения страны холода и льда—Арктики.
Начатые после Великой Отечественной войны исследования в Арктике продолжались в огромном масштабе. Вскоре после нашей экспедиции в Арктике была создана новая станция, которая стала дрейфовать, как когда-то дрейфовала группа Папанина. Предполагалось, что я буду участником этого дрейфа; и я начал уже собираться. В это время нам отпустили деньги на строительство первой в Советском Союзе ледовой лаборатории, с холодильными бассейнами, камерами и новой, точной аппаратурой. И мне, как специалисту-ледоведу, пришлось остаться на строительстве. В Арктику пошли мои друзья — Ваня Петров и Гурий Яковлев. Они с честью выдержали испытания.
Руководил этой экспедицией Михаил Михайлович Сомов.
В трудное время полярной ночи на лагерь надвинулись льды, и его разрушило. Зимовщикам пришлось ночью, в пургу и мороз, перебираться на другую льдину. Но паники не было. У советских людей, когда они попадают в трудные условия, не бывает паники — это их особенная черта.
Льдина, на которой дрейфовали мои товарищи, получила название «Северный полюс-2». Через год мои друзья, утомленные, но гордые за выполненное дело, явились на «Большую землю», привезя массу интересных исследований.
Я попал снова в Арктику, когда намечался дрейф станций «СП-3» и «СП-4». Руководил всей экспедицией Василий Федотович Бурханов. Это человек необычайной энергии. Он мог работать сутками. Масштаб его работ был огромен. Именно ему принадлежит честь организации крупнейших советских исследований в Арктике, а потом и в Антарктиде, которые далеко позади оставили все исследования зарубежных стран.
Меня очень увлекала работа с Василием Федотовичем, хотя часто было трудно. А однажды даже мне по-
пало от него. Как-то мы, когда уже были в Арктике, вернулись из полета рано и улеглись спать, часов в двенадцать дня. Вдруг, как на грех, «принесло» Василия Федотовича. Увидя нас спящими днем, он пришел в ярость.
— Вы что, днем спать, в такое время?
— Так мы только прилетели, Василий Федотович.
— Ну и что же? Вставать, немедленно вставать!
Мы нехотя встали, и тогда мне в голову пришла шутка. Я и сказал ему:
— Как несправедлива жизнь! Сто лет можно спать и ничего не будет, если начальство не видит. Один час поспишь, когда оно увидит, — сто лет попрекать будет.
Все рассмеялись, рассмеялся и Василий Федотович.
— Ну ладно, идемте, я вам дам такое задание, что сто лет спать не придется.
Задание действительно было несколько необычным. В этой экспедиции появилась «новая техника», как мы называли вертолеты, которые только еще опробовали в столь суровых условиях. Чтобы уяснить, какое огромное, значение имеет для Арктики вертолет, расскажу вам один случай.
В селении, которое расположено у мыса Биллингса, охотники готовились стрелять нерпу. Скоро эти ластоногие животные продуют во льду дырки и вылезут на дневную поверхность. Они любят погреться на солнце. В это время у них появляются детеныши. Родившиеся зверьки удивленно смотрят на мир своими огромными черными глазами и не могут еще понять: что же произошло? Заботливые матери зарывают их в снег, чтобы злые черные поморники не выклевали им глаза, а хитрые песцы не полакомились их мясом. Раза два в сутки матери приходят на лед кормить их своим вкусным молоком.
Готовился к охоте и Гэмалькот. Уже шестьдесят весен встречал он здесь на берегу холодного моря, у подножия суровых чукотских сопок.
Он тут и родился. Гэмалькот был опытный охотник. В прошлом году он заготовил больше всех моржей. На собрании колхоза ему вынесли благодарность; все люди поселка при встрече с уважением ему кланялись.
Охотники уходили далеко от берега, туда, где на горизонте чуть были видны наваленные друг на друга льды. Там они выбирали себе место и сторожили нерпу.
Охотники вышли за нерпой, как только стало пригревать солнце. Гэмалькот любил охотиться один и уходил дальше всех. Добытую нерпу он переносил в одну кучу и уже тогда шел звать людей и нарты. Ему было очень приятно, когда в поселке его хвалили:
— Молодец Гэмалькот!
— Первый охотник поселка!
— Наверное, и на всей Чукотке нет такого!
Как и прежде, Гэмалькот на охоту пошел один. Место для охоты он выбрал удобное. За высоким торосом шло ровное ледяное поле — недавно замерзшая полынья. Лед здесь был тоньше, и нерпы любили сюда приходить.
Из года в год образовывалась в этом месте полынья, но она была очень далеко от берега, и другие охотники боялись сюда ходить. Не успел Гэмалькот устроиться как следует и надеть белый халат, как на льду показалась усатая голова нерпы. Работая ластами, как лапами, она ловко выскочила из лунки и улеглась у самого края. Малейшее подозрительное движение — и она юркнет обратно под лед Нерпа подняла голову, вытянула шею и осмотрелась. Найдя, что угрозы нет, она опустила голову и заснула. Спала она всего несколько секунд, потом снова подняла голову.
Гэмалькот насторожился. Он медленно поднял ружье и прицелился, но нерпа снова опустила голову и опять мгновенно заснула. Когда она подняла голову в третий раз, раздался негромкий выстрел. Нерпа подпрыгнула и упала замертво. Гэмалькот не спеша перезарядил свой старый карабин, потом достал трубку, набил ее и закурил. От удовольствия он даже улыбнулся, отчего морщины на его лице стали глубже. Оттащив нерпу в сторону, он засыпал снегом лужицу крови у лунки и снова пошел на свое место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53