Нам он нравился все больше и больше.
Через несколько дней погода испортилась, стало, правда, теплее, всего — 8°С вместо —30°, но зато подул ветер, небо затянула низкая облачность. Пошел снег. Тут-то Арктика и показала нам один из своих сюрпризов. Очевидно, с изменением давления на огромном ее пространстве возникла целая серия крутых волн, которые, пройдя под ледяным покровом, начали его ломать. Была разрушена и наша льдина. Трещина прошла через аэродром, отколов часть его.
Пока мы обследовали район, куда и как пошли трещины, в лагере что-то, очевидно, произошло. В воздухе послышался гул, и скоро с аэродрома взлетел самолет «бывалого человека». Мы обрадовались.
Сразу видно «бывалого»: полетел осмотреть район разрушения с воздуха, — решили мы. Действительно, самолет сделал несколько кругов, а потом развернулся и ушел в южном направлении. Когда мы пришли в лагерь, то увидели разъяренного коменданта нашего аэродрома. Он буквально был вне себя. Комендантом нашего аэродрома был старый заслуженный летчик, который уже перестал летать, и на него возложили руководство полетами.
— Что произошло?
— Мерзавец! — выругался комендант. — Трус: бросил все и улетел, — буркнул он.
— Кто трус? — робко спросили мы.
— «Кто, кто»!.. Ваш любимец Бывалый. Я ему разрешил взлететь осмотреть район, а он полетел и сообщил, что сесть не может. Видите ли, аэродром мал. Бросил нас и полетел на базу.
Мы не сразу поняли, что сделал Бывалый. Все стало очевидным, когда пришлось улетать. Наш самолет оказался сильно перегруженным и мог разбиться. Этот поступок был равносилен предательству в бою. Оценив обстановку, мы запросили по радио начальника экспедиции. Но он почему-то не отвечал. Это было странно, тем более, что четкость и оперативность его были всем известны.
Как потом выяснилось, начальник находился в это время с группой самолетов на самом северном полюсе. У них произошла та же история, что и у нас. Едва успели они сесть на лед, как его поломало, и самолетам пришлось перебираться на многолетние неровные льды. Начались передвижки. Положение оказалось очень сложным и даже тревожным. Временно радиосвязь прекратилась. Когда связь с «Большой землей» снова восстановили, начальник передал нам свое распоряжение. Оно гласило:
«Поступать сообразно обстоятельствам, рекомендую ждать до выяснения, как пойдут процессы разрушения дальше. Возможно, разлом остановится. Если этого не произойдет, разрешаю улетать. Главное — безопасность людей, сохранность научных материалов. Все остальное, вплоть до научного оборудования, разрешаю оставить на льду».
Мы стали ждать. Арктика — это прежде всего терпение. Процесс разрушения приостановился, и мы два дня продолжали работать, находясь, как говорят, начеку. Усилили дежурство, ежечасно обходили аэродром. Комендант нас всех собрал и распределил, кто что должен делать в случае аврала. Самолет все время находился в готовности, моторы периодически прогревали. Спали мы не раздеваясь; у каждого с собой была сумка, рюкзак с научными материалами и небольшой «аварийный» запас продовольствия, состоящий из нескольких плиток шоколада и галет. Все было облегчено, но даже и при этих условиях самолет мог забрать всех людей только с огромной перегрузкой, превышающей всякие нормы. Было очень жалко расставаться с приборами и оборудованием, и мы в глубине души надеялись, что все обойдется благополучно и удастся вывезти приборы. Но Арктика решила иначе. Утром на второй день, когда наши дежурные проходили мимо палатки радистов, лед
перед ними лопнул и трещина стала расходиться. Она прошла под палаткой. Дно палатки стало свешиваться над водой. Еще несколько мгновений — и спящие там люди захлебнутся в воде, накрытые брезентом падающей палатки. Дежурные бросились к палатке и разрезали ее, вытащив оттуда заспанных людей. Они имели совершенно ошалелый вид и не могли сообразить, что же произошло.
Трещина быстро расширялась и подошла к самолету, пройдя под хвостовой лыжей. Был дан сигнал тревоги. Все выбежали — надо было спасать самолет. Кое-как удалось его передвинуть. Комендант дал команду улетать. Мы быстро заскочили в самолет. Моторы были уже нагреты, и он вырулил на беговую дорожку. Предстояло самое опасное — взлететь. Теперь наша судьба и жизнь зависели от летчика. Взлетит он с укороченного аэродрома, который стал уже ломаться, или врежется в торосы?
Моторы бешено взревели, и самолет побежал. В окно мы видели, как начала расходиться трещина. Очевидно, все мы были бледны. Никто не говорил. Было тихо. Только ревели моторы. Всех давило одно чувство надвинувшейся опасности, преодолеть которую мы все были бессильны. Нам оставалось только ждать. А самолет бежал и бежал. Вот-вот должна быть» уже поперечная гряда. Почему же мы не взлетаем? Еще секунда, и будет поздно: мы врежемся в лед.
Но самолет взлетел. Он прошел над самыми торосами. Наверное, всего 10—20 сантиметров отделяло его от верха ледяных гряд. О, эти 10—20 сантиметров, — они спасли нам жизнь! Не будь их, тогда груда обломков была бы на сверкающих льдах в белом пятне Арктики.
Когда самолет поднялся, гнетущее ожидание чего-то страшного рассеялось. Сразу стало как-то свободно, словно гора свалилась с плеч. Все заговорили разом.
— Ну, кажется, выбрались! — воскликнул кто-то.
Пошли в кабину поздравлять пилота. Внешне пилот был спокоен, но только теперь мы увидели, в какие железные тиски зажал он себя в эти несколько секунд взлета.
Самолет лег курсом на юг, и пилот передал управление своему помощнику. Капли пота покрыли его лоб.
Он достал платок и вытирал лицо. Постепенно восковая бледность лица стала исчезать, лицо розовело, но у глаз еще билась синяя жилка; глаза, живые, веселые, сейчас были утомлены до предела. На наши поздравления он тихо ответил:
— Надо еще долететь; горючее на пределе. Если будет встречный ветер, сядем на вынужденную. — Но эти слова не произвели на нас особого действия.
— Раз взлетели, так уж долетим! — уверенно сказал механик.
Мы все с этим согласились. Пилот на минуту закрыл глаза, как бы приходя в себя, а потом уже громко сказал:
— Конечно, долетим. Петя, запроси погоду и свяжись с Котельным. — Он уже успокоился и снова, как говорят летчики, «был в форме».
Полет продолжался спокойно. Мы весело шутили, угощая друг друга шоколадом. Несколько шуток последовало и в мой адрес.
— Может быть, ты нам его сваришь? — сказали ребята, вспоминая мое злополучное варево. Все весело засмеялись.
О бывалом человеке не вспоминали, но этот краснобай и «герой» был виновником страшного напряжения и чуть не последовавшей катастрофы. И если он когда-нибудь прочтет мою книжку, то я хотел бы, чтобы он сгорел от стыда.
Скоро нас встретил высланный нам навстречу самолет. Он должен был нас сопровождать и садиться с нами, если вдруг будет предстоять вынужденная посадка. По опознавательным знакам мы узнали, что это тот самый самолет, который бросил нас. Комендант велел запросить по радио: там ли «бывалый». Ответ пришел, что его нет. Он улетел в Москву.
— Знает кошка, чье мясо съела! — выругался комендант. — Ну, погоди, еще встретимся! — сказал он тихо.
Встречного ветра, на наше счастье, не было, и мы благополучно приземлились через несколько часов полета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Через несколько дней погода испортилась, стало, правда, теплее, всего — 8°С вместо —30°, но зато подул ветер, небо затянула низкая облачность. Пошел снег. Тут-то Арктика и показала нам один из своих сюрпризов. Очевидно, с изменением давления на огромном ее пространстве возникла целая серия крутых волн, которые, пройдя под ледяным покровом, начали его ломать. Была разрушена и наша льдина. Трещина прошла через аэродром, отколов часть его.
Пока мы обследовали район, куда и как пошли трещины, в лагере что-то, очевидно, произошло. В воздухе послышался гул, и скоро с аэродрома взлетел самолет «бывалого человека». Мы обрадовались.
Сразу видно «бывалого»: полетел осмотреть район разрушения с воздуха, — решили мы. Действительно, самолет сделал несколько кругов, а потом развернулся и ушел в южном направлении. Когда мы пришли в лагерь, то увидели разъяренного коменданта нашего аэродрома. Он буквально был вне себя. Комендантом нашего аэродрома был старый заслуженный летчик, который уже перестал летать, и на него возложили руководство полетами.
— Что произошло?
— Мерзавец! — выругался комендант. — Трус: бросил все и улетел, — буркнул он.
— Кто трус? — робко спросили мы.
— «Кто, кто»!.. Ваш любимец Бывалый. Я ему разрешил взлететь осмотреть район, а он полетел и сообщил, что сесть не может. Видите ли, аэродром мал. Бросил нас и полетел на базу.
Мы не сразу поняли, что сделал Бывалый. Все стало очевидным, когда пришлось улетать. Наш самолет оказался сильно перегруженным и мог разбиться. Этот поступок был равносилен предательству в бою. Оценив обстановку, мы запросили по радио начальника экспедиции. Но он почему-то не отвечал. Это было странно, тем более, что четкость и оперативность его были всем известны.
Как потом выяснилось, начальник находился в это время с группой самолетов на самом северном полюсе. У них произошла та же история, что и у нас. Едва успели они сесть на лед, как его поломало, и самолетам пришлось перебираться на многолетние неровные льды. Начались передвижки. Положение оказалось очень сложным и даже тревожным. Временно радиосвязь прекратилась. Когда связь с «Большой землей» снова восстановили, начальник передал нам свое распоряжение. Оно гласило:
«Поступать сообразно обстоятельствам, рекомендую ждать до выяснения, как пойдут процессы разрушения дальше. Возможно, разлом остановится. Если этого не произойдет, разрешаю улетать. Главное — безопасность людей, сохранность научных материалов. Все остальное, вплоть до научного оборудования, разрешаю оставить на льду».
Мы стали ждать. Арктика — это прежде всего терпение. Процесс разрушения приостановился, и мы два дня продолжали работать, находясь, как говорят, начеку. Усилили дежурство, ежечасно обходили аэродром. Комендант нас всех собрал и распределил, кто что должен делать в случае аврала. Самолет все время находился в готовности, моторы периодически прогревали. Спали мы не раздеваясь; у каждого с собой была сумка, рюкзак с научными материалами и небольшой «аварийный» запас продовольствия, состоящий из нескольких плиток шоколада и галет. Все было облегчено, но даже и при этих условиях самолет мог забрать всех людей только с огромной перегрузкой, превышающей всякие нормы. Было очень жалко расставаться с приборами и оборудованием, и мы в глубине души надеялись, что все обойдется благополучно и удастся вывезти приборы. Но Арктика решила иначе. Утром на второй день, когда наши дежурные проходили мимо палатки радистов, лед
перед ними лопнул и трещина стала расходиться. Она прошла под палаткой. Дно палатки стало свешиваться над водой. Еще несколько мгновений — и спящие там люди захлебнутся в воде, накрытые брезентом падающей палатки. Дежурные бросились к палатке и разрезали ее, вытащив оттуда заспанных людей. Они имели совершенно ошалелый вид и не могли сообразить, что же произошло.
Трещина быстро расширялась и подошла к самолету, пройдя под хвостовой лыжей. Был дан сигнал тревоги. Все выбежали — надо было спасать самолет. Кое-как удалось его передвинуть. Комендант дал команду улетать. Мы быстро заскочили в самолет. Моторы были уже нагреты, и он вырулил на беговую дорожку. Предстояло самое опасное — взлететь. Теперь наша судьба и жизнь зависели от летчика. Взлетит он с укороченного аэродрома, который стал уже ломаться, или врежется в торосы?
Моторы бешено взревели, и самолет побежал. В окно мы видели, как начала расходиться трещина. Очевидно, все мы были бледны. Никто не говорил. Было тихо. Только ревели моторы. Всех давило одно чувство надвинувшейся опасности, преодолеть которую мы все были бессильны. Нам оставалось только ждать. А самолет бежал и бежал. Вот-вот должна быть» уже поперечная гряда. Почему же мы не взлетаем? Еще секунда, и будет поздно: мы врежемся в лед.
Но самолет взлетел. Он прошел над самыми торосами. Наверное, всего 10—20 сантиметров отделяло его от верха ледяных гряд. О, эти 10—20 сантиметров, — они спасли нам жизнь! Не будь их, тогда груда обломков была бы на сверкающих льдах в белом пятне Арктики.
Когда самолет поднялся, гнетущее ожидание чего-то страшного рассеялось. Сразу стало как-то свободно, словно гора свалилась с плеч. Все заговорили разом.
— Ну, кажется, выбрались! — воскликнул кто-то.
Пошли в кабину поздравлять пилота. Внешне пилот был спокоен, но только теперь мы увидели, в какие железные тиски зажал он себя в эти несколько секунд взлета.
Самолет лег курсом на юг, и пилот передал управление своему помощнику. Капли пота покрыли его лоб.
Он достал платок и вытирал лицо. Постепенно восковая бледность лица стала исчезать, лицо розовело, но у глаз еще билась синяя жилка; глаза, живые, веселые, сейчас были утомлены до предела. На наши поздравления он тихо ответил:
— Надо еще долететь; горючее на пределе. Если будет встречный ветер, сядем на вынужденную. — Но эти слова не произвели на нас особого действия.
— Раз взлетели, так уж долетим! — уверенно сказал механик.
Мы все с этим согласились. Пилот на минуту закрыл глаза, как бы приходя в себя, а потом уже громко сказал:
— Конечно, долетим. Петя, запроси погоду и свяжись с Котельным. — Он уже успокоился и снова, как говорят летчики, «был в форме».
Полет продолжался спокойно. Мы весело шутили, угощая друг друга шоколадом. Несколько шуток последовало и в мой адрес.
— Может быть, ты нам его сваришь? — сказали ребята, вспоминая мое злополучное варево. Все весело засмеялись.
О бывалом человеке не вспоминали, но этот краснобай и «герой» был виновником страшного напряжения и чуть не последовавшей катастрофы. И если он когда-нибудь прочтет мою книжку, то я хотел бы, чтобы он сгорел от стыда.
Скоро нас встретил высланный нам навстречу самолет. Он должен был нас сопровождать и садиться с нами, если вдруг будет предстоять вынужденная посадка. По опознавательным знакам мы узнали, что это тот самый самолет, который бросил нас. Комендант велел запросить по радио: там ли «бывалый». Ответ пришел, что его нет. Он улетел в Москву.
— Знает кошка, чье мясо съела! — выругался комендант. — Ну, погоди, еще встретимся! — сказал он тихо.
Встречного ветра, на наше счастье, не было, и мы благополучно приземлились через несколько часов полета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53