В конце концов, можно приобрести и цирроз печени, и дистрофию сердечной мышцы.
Но все мои увещевания попадали явно на неблагодарную почву, как я ни старалась…
Все последующие несколько лет эта тема повторялась, как припев. Любые мои назначения выполнялись предельно пунктуально, но кормление… Один-единственный раз я имела счастье видеть Азочку относительно похудевшей – когда у нее были щенки и внимание хозяйки временно переключилось на семь отпрысков.
Дальше посыпались униженные просьбы от владельцев этой семерки урезонить хлебосольную «бабушку». Когда она приезжала навещать своих четвероногих «внучат», дискомфорт в квартирах их владельцев по поводу несварения желудков на два-три дня был полностью обеспечен. К счастью, лечилось это очень легко – просто сутки голода при большом количестве воды, да иногда рисовый отвар – так что все с понимающими улыбками относились к моей, ставшей уже дежурной фразе: «Я могу вылечить ваших щенков, но бабушка Вика – это уже хроника, причем неизлечимая!»
К пяти годам Азочка выглядела на все десять, была толстой и малоподвижной. Характер тоже изменился: раздражительность иногда прорывалась вспышкой необоснованной агрессии к окружающим. Хозяйка этого почти не замечала, потому что Аза ее боготворила и слушалась. Меня же, как домашнего доктора, с каждым днем все сильнее волновал вопрос о последствиях этой нездоровой полноты Азы. Сказать Виктории Викторовне, что ее собака выглядит, по крайней мере, на пять-шесть лет старше, было оскорблением и воспринималось, как будто ей самой приписали лишних двадцать лет. Но быстрая утомляемость, одышка, увеличение границ печени и еще ряд признаков, появившихся у Азы годам к шести, для меня ясно указывали на трагический конец. Единственное, что я не могла предсказать, когда он начнется.
Все случилось, когда Азе было семь с небольшим лет. Сверх названных ожирения печени и сердца (так называемая жировая дистрофия) добавился еще один диагноз: гнойный эндометрит (гнойное воспаление матки), к сожалению, это часто встречающееся заболевание животных старшего возраста. Хирургическим путем, для многих весьма эффективным, здесь работать не представлялось возможным. Больные сердце и печень операции не выдержали бы. Рисковать и идти на операцию в надежде, что еще будет возможность медикаментозно поддержать печень? А сердце? Как оно выдержит наркоз? Шансов немного, и это еще мягко сказано!
Было много вопросов, но ответы на них были малоутешительными, и имелись ли эти ответы вообще? Так или иначе, но искать выход из ситуации одна я не могла, настал момент очень серьезного разговора с хозяйкой моей пациентки. Я долго к нему готовилась, за годы я успела привязаться и к Виктории Викторовне, и к Азочке и очень хорошо себе представляла, каким трудным, даже трагическим будет этот разговор: одним из вариантов решения судьбы собаки была эвтаназия («легкая» смерть, смерть во сне). Только тот, кому приходилось принимать подобные решения, знает, как это трудно.
Но этот день все-таки наступил. Утром позвонила Виктория Викторовна и прерывающимся от слез голосом сообщила, что собаке стало хуже. Она отказалась вставать. Я не смогла мучить ее вопросами по телефону и только сказала, что сейчас приеду…
Входная дверь в квартиру Виктории Викторовны была приоткрыта. Я тут же поняла, что хозяйка не хочет беспокоить звонком больную собаку и дверь открыта для меня. Вошла. Я хорошо ориентировалась в квартире и, приоткрыв дверь в большую комнату, сразу же увидела их. Аза, тяжело распластавшись, лежала на своем диванчике, а Виктория Викторовна, как-то сразу постаревшая, неподвижно сидела рядом с собакой, держа ее голову на коленях. В ее глазах было столько тоски и обреченности, что я, не выдержав, отвела взгляд.
– Неужели ничего нельзя больше сделать? – ее вопрос повис в комнате, будто завибрировав в наступившей тишине. Что я могла ответить? Ничего. Все слова, подготовленные мной для предстоящего разговора, вылетели. Я вынула из сумки фонендоскоп и подошла ближе. Состояние собаки действительно ухудшилось: первое, что бросалось в глаза, это апатия и полное безразличие, сквозившее во взгляде, тяжелое дыхание. Аза раздувала ноздри в одышке, язык почти не убирался, через открытую пасть хорошо было видно, что слизистые оболочки ротовой полости почти белые и даже с синюшным оттенком. Фонендоскоп только дополнил картину: мне в уши ударила дикая какофония звуков работающего на последнем пределе сердца. Я перевела взгляд на живот – и здесь картина тоже ухудшилась. Появилась отечность, указывающая на появление жидкости в брюшной полости. Это очень плохо, хуже некуда: признаки того, что и печень уже не справляется. Если я еще и сомневалась в необходимости операции, то тут, как сквозь решето, исчезали последние сомнения, и прогноз вырисовывался с поразительной ясностью: ситуация безнадежна без всяких оговорок – собака уходила… Не поднимая глаз, я произнесла:
– Здесь больше делать нечего. Ей осталось очень мало…
Сдержанные рыдания не дали мне закончить фразу. Я поднялась и вышла на кухню. Прошло немного времени, я успела полностью выкурить сигарету, как ко мне присоединилась Виктория Викторовна. Я старалась не смотреть на нее. Помню только, было очень странно и непривычно видеть ее, всегда в легком движении летающей по кухне, а тут сидящей сгорбленно и неподвижно.
– Я не могу ее усыпить, – только и сказала она. – Чем-то можно обезболить, чтобы она не мучилась?
Я кивнула и положила на стол перед ней несколько ампул…
Азы не стало через сутки. Мне позвонила подруга Виктории, тоже моя приятельница:
– Азки не стало…
– Как Вика? – Я не хотела слышать подробности, я их и так слишком хорошо знала.
– Она как закаменела… Молчит.
Молчала и я. Но только маленьким черным лохматым щенком скребло чувство вины: я ведь знала, но не сумела убедить! Не сейчас – тогда… давно… еще семь лет назад.
Норочка
Мне не хочется заканчивать историю жизни собак у Виктории Викторовны на этой печальной ноте. По своему, да и не только по своему, опыту знаю, как пусто и одиноко становится в доме, когда…
Сколько раз приходилось слышать от опечаленных владельцев после утраты любимца, что, мол, никогда больше не заведут собаку, что пережить подобную потерю – врагу не пожелаешь, что собачий век так короток, что ужас от грядущих через десять–пятнадцать лет событий, связанных с уходом стареющей собаки из жизни, заранее отравляет их радость от появившегося в доме щенка… Вариантов множество, но исход почти всегда один: через какое-то время в доме опять раздается требовательный и звонкий собачий голосок; весело крутя хвостом, вертится под ногами нечто о четырех лапах, а на лицах людей появляются улыбки и дополнительный повод спешить после работы домой, чтобы, не дай бог, не пропустить очередное кормление песьего ребенка!
Зная Викторию Викторовну, я ни секунды не сомневалась, что спустя какое-то время в их доме опять появится ризен и что он будет из того же кинологического клуба, что и Аза, а может быть, даже и кто-то из внуков Азы. Так оно и случилось. Продолжением Азочки стала Норочка, тоже ризен, прекрасное животное, активное, жизнерадостное, выносливое, в отличной спортивной форме.
Об этом событии я узнала по телефону от самой Виктории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Но все мои увещевания попадали явно на неблагодарную почву, как я ни старалась…
Все последующие несколько лет эта тема повторялась, как припев. Любые мои назначения выполнялись предельно пунктуально, но кормление… Один-единственный раз я имела счастье видеть Азочку относительно похудевшей – когда у нее были щенки и внимание хозяйки временно переключилось на семь отпрысков.
Дальше посыпались униженные просьбы от владельцев этой семерки урезонить хлебосольную «бабушку». Когда она приезжала навещать своих четвероногих «внучат», дискомфорт в квартирах их владельцев по поводу несварения желудков на два-три дня был полностью обеспечен. К счастью, лечилось это очень легко – просто сутки голода при большом количестве воды, да иногда рисовый отвар – так что все с понимающими улыбками относились к моей, ставшей уже дежурной фразе: «Я могу вылечить ваших щенков, но бабушка Вика – это уже хроника, причем неизлечимая!»
К пяти годам Азочка выглядела на все десять, была толстой и малоподвижной. Характер тоже изменился: раздражительность иногда прорывалась вспышкой необоснованной агрессии к окружающим. Хозяйка этого почти не замечала, потому что Аза ее боготворила и слушалась. Меня же, как домашнего доктора, с каждым днем все сильнее волновал вопрос о последствиях этой нездоровой полноты Азы. Сказать Виктории Викторовне, что ее собака выглядит, по крайней мере, на пять-шесть лет старше, было оскорблением и воспринималось, как будто ей самой приписали лишних двадцать лет. Но быстрая утомляемость, одышка, увеличение границ печени и еще ряд признаков, появившихся у Азы годам к шести, для меня ясно указывали на трагический конец. Единственное, что я не могла предсказать, когда он начнется.
Все случилось, когда Азе было семь с небольшим лет. Сверх названных ожирения печени и сердца (так называемая жировая дистрофия) добавился еще один диагноз: гнойный эндометрит (гнойное воспаление матки), к сожалению, это часто встречающееся заболевание животных старшего возраста. Хирургическим путем, для многих весьма эффективным, здесь работать не представлялось возможным. Больные сердце и печень операции не выдержали бы. Рисковать и идти на операцию в надежде, что еще будет возможность медикаментозно поддержать печень? А сердце? Как оно выдержит наркоз? Шансов немного, и это еще мягко сказано!
Было много вопросов, но ответы на них были малоутешительными, и имелись ли эти ответы вообще? Так или иначе, но искать выход из ситуации одна я не могла, настал момент очень серьезного разговора с хозяйкой моей пациентки. Я долго к нему готовилась, за годы я успела привязаться и к Виктории Викторовне, и к Азочке и очень хорошо себе представляла, каким трудным, даже трагическим будет этот разговор: одним из вариантов решения судьбы собаки была эвтаназия («легкая» смерть, смерть во сне). Только тот, кому приходилось принимать подобные решения, знает, как это трудно.
Но этот день все-таки наступил. Утром позвонила Виктория Викторовна и прерывающимся от слез голосом сообщила, что собаке стало хуже. Она отказалась вставать. Я не смогла мучить ее вопросами по телефону и только сказала, что сейчас приеду…
Входная дверь в квартиру Виктории Викторовны была приоткрыта. Я тут же поняла, что хозяйка не хочет беспокоить звонком больную собаку и дверь открыта для меня. Вошла. Я хорошо ориентировалась в квартире и, приоткрыв дверь в большую комнату, сразу же увидела их. Аза, тяжело распластавшись, лежала на своем диванчике, а Виктория Викторовна, как-то сразу постаревшая, неподвижно сидела рядом с собакой, держа ее голову на коленях. В ее глазах было столько тоски и обреченности, что я, не выдержав, отвела взгляд.
– Неужели ничего нельзя больше сделать? – ее вопрос повис в комнате, будто завибрировав в наступившей тишине. Что я могла ответить? Ничего. Все слова, подготовленные мной для предстоящего разговора, вылетели. Я вынула из сумки фонендоскоп и подошла ближе. Состояние собаки действительно ухудшилось: первое, что бросалось в глаза, это апатия и полное безразличие, сквозившее во взгляде, тяжелое дыхание. Аза раздувала ноздри в одышке, язык почти не убирался, через открытую пасть хорошо было видно, что слизистые оболочки ротовой полости почти белые и даже с синюшным оттенком. Фонендоскоп только дополнил картину: мне в уши ударила дикая какофония звуков работающего на последнем пределе сердца. Я перевела взгляд на живот – и здесь картина тоже ухудшилась. Появилась отечность, указывающая на появление жидкости в брюшной полости. Это очень плохо, хуже некуда: признаки того, что и печень уже не справляется. Если я еще и сомневалась в необходимости операции, то тут, как сквозь решето, исчезали последние сомнения, и прогноз вырисовывался с поразительной ясностью: ситуация безнадежна без всяких оговорок – собака уходила… Не поднимая глаз, я произнесла:
– Здесь больше делать нечего. Ей осталось очень мало…
Сдержанные рыдания не дали мне закончить фразу. Я поднялась и вышла на кухню. Прошло немного времени, я успела полностью выкурить сигарету, как ко мне присоединилась Виктория Викторовна. Я старалась не смотреть на нее. Помню только, было очень странно и непривычно видеть ее, всегда в легком движении летающей по кухне, а тут сидящей сгорбленно и неподвижно.
– Я не могу ее усыпить, – только и сказала она. – Чем-то можно обезболить, чтобы она не мучилась?
Я кивнула и положила на стол перед ней несколько ампул…
Азы не стало через сутки. Мне позвонила подруга Виктории, тоже моя приятельница:
– Азки не стало…
– Как Вика? – Я не хотела слышать подробности, я их и так слишком хорошо знала.
– Она как закаменела… Молчит.
Молчала и я. Но только маленьким черным лохматым щенком скребло чувство вины: я ведь знала, но не сумела убедить! Не сейчас – тогда… давно… еще семь лет назад.
Норочка
Мне не хочется заканчивать историю жизни собак у Виктории Викторовны на этой печальной ноте. По своему, да и не только по своему, опыту знаю, как пусто и одиноко становится в доме, когда…
Сколько раз приходилось слышать от опечаленных владельцев после утраты любимца, что, мол, никогда больше не заведут собаку, что пережить подобную потерю – врагу не пожелаешь, что собачий век так короток, что ужас от грядущих через десять–пятнадцать лет событий, связанных с уходом стареющей собаки из жизни, заранее отравляет их радость от появившегося в доме щенка… Вариантов множество, но исход почти всегда один: через какое-то время в доме опять раздается требовательный и звонкий собачий голосок; весело крутя хвостом, вертится под ногами нечто о четырех лапах, а на лицах людей появляются улыбки и дополнительный повод спешить после работы домой, чтобы, не дай бог, не пропустить очередное кормление песьего ребенка!
Зная Викторию Викторовну, я ни секунды не сомневалась, что спустя какое-то время в их доме опять появится ризен и что он будет из того же кинологического клуба, что и Аза, а может быть, даже и кто-то из внуков Азы. Так оно и случилось. Продолжением Азочки стала Норочка, тоже ризен, прекрасное животное, активное, жизнерадостное, выносливое, в отличной спортивной форме.
Об этом событии я узнала по телефону от самой Виктории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67