Пусть говорит!
Это только придает очередную волну значимости, тому что тогда происходило. Должно же и кино принимать нас за своих, если за такового держит Осетинского!
И оно принимало… Правда в случае с Осетинским до самого кино дело по-счастью не дошло, но могло бы и дойти… Скоро Осетинский отошел от кинодел, а заодно и от нас…
А нас ждали иные приключения, которые вскоре и пришли на замену концертной деятельности кинематографиста Осетинского, которая так и осталась загадкой и по день сегодняшний. Как для нас, так и ещё для множества людей самых разных профессий
Следующим в очереди за ленинградским рок-н-роллом, а в его лице – «Аквариумом», стал режиссёр Стефанович.
Но с ним оказалось совсем просто – перед своим появлением на «аквариумовском» горизонте он успел на весь народ честной прославиться фильмом «Душа», где сделал из наших коллег музыкантов «Машины Времени» очень сомнительных киногероев. Но он так старательно стремился привязать их образ к светлым идеалам советской действительности и одноименному художественному направлению в отечественном кино, что любой истинный ценитель группы попросту не узнал бы их, не люби он «Машину Времени» столь беззаветно. То что он предложил нам так же было ниже всякой критики.
Ни сюжетом, ни режиссурой, ни самой идеей предлагаемый фильм не был интересен, напротив, дал нам понять – иметь с ним дело со Стефановичем нельзя!
Так мы и поступили, хотя на самом-то деле это оказалось не так и просто. Стефанович сумел смутить и практически Бориса, в том, что будущая картина станет намного лучше, если не сказать шедевром. Но после ночи рассуждений на этот счёт дело было решено не в пользу Стефановича и кинозапасник в «Белых Столбах» не пополнился ещё одной «Душой» или как теперь принято – «Душой – 2».
После отказа Стефанович ещё долго бегал за Борисом по студии «Мосфильм», на которой мы по разным поводам оказывались, и отзывал его в сторонку, и что-то говорил, и что-то говорил… Может это он просто так по Борису соскучился? Кто знает? А вот следующая попытка оказалась на мой взгляд очень удачной.
Следующим, а по сути самым по-настоящему первым оказался Сергей Александрович Соловьев.
Сергей Александрович Соловьев оказался в отличии от его безуспешных предшественников наделен одним редким, но все же встречающимся в среде кинематографистов качеством – он мог полюбить, то над чем работал. Он мог влюбляться в своего героя и тогда тут же начинал принимать его условности, его мир и порядок ценностей. Он не жил только собой в кино, а исследовал себя в кино.
От этого, все что мы видим в последствии в его работах – дышит теплотой его переживания.
Он был абсолютно восприимчив ко всему, что ему предлагали обстоятельства его кинокартины с позиций этики и эстетики его героя, его среды обитания.
Он был готов вставить в картину только что услышанную фразу, насладиться совершенно диковинной для его слуха музыкальной темой или неожиданной диссонирующей авангардистской находкой.
Он был всегда готов к эксперименту, если таковой предлагался, а главное – он был очень верным и преданным человеком, способным отстаивать перед другими твою правоту, может так до конца и не понимая, чего же ты на самом деле хочешь.
Короче, Сергей Александрович Соловьев оказался той самой и наверно, единственной дееспособной на тот момент в российском кино фигурой, тем режиссёром, который и мог и хотел снять кино одновременно понятное и в академическом и в современном понимании этого слова.
Кино – и для той голодной до своего понимания части молодежи, и для всей оставшейся части, которой на эту первую может и глубоко наплевать.
Он пытался объединить и теперешних любителей сериалов и «бунтарей» с серьгой в ухе.
Мало понятно зачем это в конечном итоге было нужно, но тогда иначе и быть не могло, тогда был период не размежевания, а объединения и кто это чувствовал – был наверху.
Соловьев был наверху. По московским меркам! А это не так и мало. А какие ещё мерки в этой стране? В общем все началось с «АССЫ»
Фильм был уже в черне смонтирован и Соловьев нам его показал в просмотровой «Мосфильма».
Вообще способов записать музыку для кино есть множество, но один мне нравится больше всего. Это когда ты, как композитор, до самого последнего момента не знаешь что получилось и идешь на просмотр как можно менее осведомленный – что тебе предстоит увидеть. Вот тогда потом – настоящая, увлекательная работа. Можно импровизировать прямо на месте, подкладывая только что родившуюся тему по «живому» материалу, меняя на ходу все, и не только музыку, но иногда и сам монтаж ей в угоду. Впоследствии, когда я сольно работал для кино, я поступал именно в таком ключе. Мы работали так же.
Писались музыкальные фрагменты и темы в определенном настроении и темпе, а Сергей Александрович тут же брал их и нес приклеивать к изображению. На следующий день вносились обоюдные коррективы.
Так кадрик за кадриком, сценка за сценкой, нотка к нотке, фразочка к фразочке – вышел человечек! А на деле – кино!
И кто бы знал, на сколько скучно любое экранное действо, если в нем нет музыки. Сколько у нас было тогда возможностей в этом убедиться. Да простит меня «великое немое» кино! Но даже для него в конечном итоге обязательным был тапёр.
Без музыки кино отказалось существовать! А после этого уже серьезного эксперимента на «Мосфильме» на очень долгое время и мы не могли существовать без кино. Вот оно как получилось. Взаимный интерес был очевиден.
Большая удобная студия звукозаписи «Мосфильма» в отличии от любой другой студии звукозаписи, именуемая «тон-студией», оказалось уютным местом для всех этих экспериментов.
Вообще о студиях звукозаписи для кино следует сказать отдельно. Это обычно просторные залы, с местами или амфитеатрами для хоров, это много пространства для размещения симфонического оркестра, это множество стационарных, далеко-не-переносных музыкальных инструментов, типа литавр, арф, tubular bells, ксилофонов, вибрафонов, роялей, челест, клавесинов, в общем всего, что только можно представить и применить в звукозаписи. И весь этот арсенал можно использовать, включая самих исполнителей на этих и любых других музыкальных инструментах… Представьте себя в оранжерее.
Вы ходите вокруг невиданных доселе растений и цветов, и наслаждаетесь, и рассматриваете, и нюхаете каждый кустик, каждый листочек. Так и здесь – невозможно пройти мимо, не коснувшись всего этого хотя бы рукой, хоть пальчиком. И каждый изданный звук превращается в мелодию, всё вместе в импровизацию, а в конце концов это оказывается на пленке и звучит в фильме. Прямо сказка какая-то! А может это и есть сказка?
За «АССОЙ» пришло относительное примирение со всем окружающим миром. Я имею ввиду официальную жизнь. С этого момента разрешалось играть любую музыку, не только песни. Ха-ха!
Смысл не в том, что к 1986 году уже многое разрешалось и уже почти ничего не запрещалось. Суть в том, что в этот момент в сознание многих плавно входила или как сейчас модно говорить – загружалась «перестройка». За слово «перестройка» впоследствии даже Нобелевскую премию дали.
Но я не об этом факте, а о том, что в этот момент плавно, но с большой скоростью начинало ломаться привычное советское сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Это только придает очередную волну значимости, тому что тогда происходило. Должно же и кино принимать нас за своих, если за такового держит Осетинского!
И оно принимало… Правда в случае с Осетинским до самого кино дело по-счастью не дошло, но могло бы и дойти… Скоро Осетинский отошел от кинодел, а заодно и от нас…
А нас ждали иные приключения, которые вскоре и пришли на замену концертной деятельности кинематографиста Осетинского, которая так и осталась загадкой и по день сегодняшний. Как для нас, так и ещё для множества людей самых разных профессий
Следующим в очереди за ленинградским рок-н-роллом, а в его лице – «Аквариумом», стал режиссёр Стефанович.
Но с ним оказалось совсем просто – перед своим появлением на «аквариумовском» горизонте он успел на весь народ честной прославиться фильмом «Душа», где сделал из наших коллег музыкантов «Машины Времени» очень сомнительных киногероев. Но он так старательно стремился привязать их образ к светлым идеалам советской действительности и одноименному художественному направлению в отечественном кино, что любой истинный ценитель группы попросту не узнал бы их, не люби он «Машину Времени» столь беззаветно. То что он предложил нам так же было ниже всякой критики.
Ни сюжетом, ни режиссурой, ни самой идеей предлагаемый фильм не был интересен, напротив, дал нам понять – иметь с ним дело со Стефановичем нельзя!
Так мы и поступили, хотя на самом-то деле это оказалось не так и просто. Стефанович сумел смутить и практически Бориса, в том, что будущая картина станет намного лучше, если не сказать шедевром. Но после ночи рассуждений на этот счёт дело было решено не в пользу Стефановича и кинозапасник в «Белых Столбах» не пополнился ещё одной «Душой» или как теперь принято – «Душой – 2».
После отказа Стефанович ещё долго бегал за Борисом по студии «Мосфильм», на которой мы по разным поводам оказывались, и отзывал его в сторонку, и что-то говорил, и что-то говорил… Может это он просто так по Борису соскучился? Кто знает? А вот следующая попытка оказалась на мой взгляд очень удачной.
Следующим, а по сути самым по-настоящему первым оказался Сергей Александрович Соловьев.
Сергей Александрович Соловьев оказался в отличии от его безуспешных предшественников наделен одним редким, но все же встречающимся в среде кинематографистов качеством – он мог полюбить, то над чем работал. Он мог влюбляться в своего героя и тогда тут же начинал принимать его условности, его мир и порядок ценностей. Он не жил только собой в кино, а исследовал себя в кино.
От этого, все что мы видим в последствии в его работах – дышит теплотой его переживания.
Он был абсолютно восприимчив ко всему, что ему предлагали обстоятельства его кинокартины с позиций этики и эстетики его героя, его среды обитания.
Он был готов вставить в картину только что услышанную фразу, насладиться совершенно диковинной для его слуха музыкальной темой или неожиданной диссонирующей авангардистской находкой.
Он был всегда готов к эксперименту, если таковой предлагался, а главное – он был очень верным и преданным человеком, способным отстаивать перед другими твою правоту, может так до конца и не понимая, чего же ты на самом деле хочешь.
Короче, Сергей Александрович Соловьев оказался той самой и наверно, единственной дееспособной на тот момент в российском кино фигурой, тем режиссёром, который и мог и хотел снять кино одновременно понятное и в академическом и в современном понимании этого слова.
Кино – и для той голодной до своего понимания части молодежи, и для всей оставшейся части, которой на эту первую может и глубоко наплевать.
Он пытался объединить и теперешних любителей сериалов и «бунтарей» с серьгой в ухе.
Мало понятно зачем это в конечном итоге было нужно, но тогда иначе и быть не могло, тогда был период не размежевания, а объединения и кто это чувствовал – был наверху.
Соловьев был наверху. По московским меркам! А это не так и мало. А какие ещё мерки в этой стране? В общем все началось с «АССЫ»
Фильм был уже в черне смонтирован и Соловьев нам его показал в просмотровой «Мосфильма».
Вообще способов записать музыку для кино есть множество, но один мне нравится больше всего. Это когда ты, как композитор, до самого последнего момента не знаешь что получилось и идешь на просмотр как можно менее осведомленный – что тебе предстоит увидеть. Вот тогда потом – настоящая, увлекательная работа. Можно импровизировать прямо на месте, подкладывая только что родившуюся тему по «живому» материалу, меняя на ходу все, и не только музыку, но иногда и сам монтаж ей в угоду. Впоследствии, когда я сольно работал для кино, я поступал именно в таком ключе. Мы работали так же.
Писались музыкальные фрагменты и темы в определенном настроении и темпе, а Сергей Александрович тут же брал их и нес приклеивать к изображению. На следующий день вносились обоюдные коррективы.
Так кадрик за кадриком, сценка за сценкой, нотка к нотке, фразочка к фразочке – вышел человечек! А на деле – кино!
И кто бы знал, на сколько скучно любое экранное действо, если в нем нет музыки. Сколько у нас было тогда возможностей в этом убедиться. Да простит меня «великое немое» кино! Но даже для него в конечном итоге обязательным был тапёр.
Без музыки кино отказалось существовать! А после этого уже серьезного эксперимента на «Мосфильме» на очень долгое время и мы не могли существовать без кино. Вот оно как получилось. Взаимный интерес был очевиден.
Большая удобная студия звукозаписи «Мосфильма» в отличии от любой другой студии звукозаписи, именуемая «тон-студией», оказалось уютным местом для всех этих экспериментов.
Вообще о студиях звукозаписи для кино следует сказать отдельно. Это обычно просторные залы, с местами или амфитеатрами для хоров, это много пространства для размещения симфонического оркестра, это множество стационарных, далеко-не-переносных музыкальных инструментов, типа литавр, арф, tubular bells, ксилофонов, вибрафонов, роялей, челест, клавесинов, в общем всего, что только можно представить и применить в звукозаписи. И весь этот арсенал можно использовать, включая самих исполнителей на этих и любых других музыкальных инструментах… Представьте себя в оранжерее.
Вы ходите вокруг невиданных доселе растений и цветов, и наслаждаетесь, и рассматриваете, и нюхаете каждый кустик, каждый листочек. Так и здесь – невозможно пройти мимо, не коснувшись всего этого хотя бы рукой, хоть пальчиком. И каждый изданный звук превращается в мелодию, всё вместе в импровизацию, а в конце концов это оказывается на пленке и звучит в фильме. Прямо сказка какая-то! А может это и есть сказка?
За «АССОЙ» пришло относительное примирение со всем окружающим миром. Я имею ввиду официальную жизнь. С этого момента разрешалось играть любую музыку, не только песни. Ха-ха!
Смысл не в том, что к 1986 году уже многое разрешалось и уже почти ничего не запрещалось. Суть в том, что в этот момент в сознание многих плавно входила или как сейчас модно говорить – загружалась «перестройка». За слово «перестройка» впоследствии даже Нобелевскую премию дали.
Но я не об этом факте, а о том, что в этот момент плавно, но с большой скоростью начинало ломаться привычное советское сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69