Не успела мука попасть в партизанский котел, как в отрядах начались споры, кому сегодня идти на операцию. Каждый старался доказать:
- Наши крепче себя чувствуют! Наши не так истощены.
Интересен и такой факт. Вот мы достали муку. Логически рассуждая, ее надо было бы разделить поровну между всеми партизанами и, главным образом, уделить внимание самым истощенным. Но с точки зрения всего партизанского движения нам было необходимо в первую очередь поддержать здоровье тех, кто вел бой, нападал на врага. Именно так мы и поступали. И, несмотря на значительное количество совершенно больных людей, с их стороны не было ни одного случая жалобы на такой принцип распределения продуктов.
О результатах после "мучной операции" лучше всего говорят цифры: за десять дней отряды третьего и четвертого районов двадцать девять раз напали на вражеские тылы под Севастополем и отбили крупный налет карателей в конце апреля 1942 г.
Вот мы и ответили Генбергу! Он ждал нас с повинной головой, чтобы повесить, а мы встретили его молодчиков гранатой, гоня их с нашей земли, из нашего Крыма.
У бахчисарайцев тоже дела пошли куда лучше. За несколько дней отряд заметно окреп.
Македонский не знал цели моего прихода.
Пока мы беседовали, к землянке подходили партизаны, ожидая от меня каких-нибудь новостей. Бахчисарайцы вообще любят новости, и обычно свободные от дел партизаны плотным кольцом окружают вновь прибывшего человека.
Кстати сказать, в Бахчисарайском отряде командование особых секретов от партизан не имело. За полгода ни одного случая предательства в отряде не было, поэтому любое задание или мероприятие обсуждалось сообща, всем отрядом, как обсуждаются семейные дела в тесном кругу близких и верных людей. За последнее время у бахчисарайцев появился только один новый партизан - мельник Петр Иванович, но его пока держали особняком, на кухне. Он хорошо понял указанное ему место и любопытства ни к чему не проявлял.
Вокруг меня быстро росла толпа. Не было только комиссара Черного, который ушел в тайную типографию для спешного выпуска газеты "Крымский партизан".
Я сразу завел разговор о Ялтинском отряде.
- Слыхали, что творит Зоренко? Тот самый "вечный часовой", над которым и вы не раз смеялись? Он сейчас такую славу завоевал, о которой вам и не мечтать!
Я знал слабую струнку бахчисарайцев. Они не могли равнодушно слушать о делах более славных, чем их.
- Конечно, трудно угнаться за вами, за бахчисарайцами, - продолжал я. - Вы здесь - дома, народ у вас замечательный. Вы лучше связаны с населением, и я не скрою, вы получите самое почетное задание.
- Какое, товарищ начальник? - сразу подняли головы партизаны.
- Какое, товарищ командир? - настойчиво спросил и Македонский.
- А такое, выполнения которого ждет сам Севастополь. В письме к нам севастопольское командование просит нас держать под ударом железнодорожную линию, которой враг, к нашему стыду, пользуется слишком свободно. Для начала надо пустить под откос хотя бы парочку эшелонов. Вот это ваша задача. Ялтинцы решили вывести из строя на длительное время важнейшую магистраль - Ай-Петринское шоссе. Значение этой дороги вам известно. Сколько понадобится взрывчатки, сколько труда! Но мы верим ялтинцам, они справятся. Думаю, конечно, и бахчисарайцы не останутся в долгу.
Партизаны зашумели, обсуждая предстоящее серьезное дело. Все решалось обстоятельно, сообща. Я не удивился, когда партизан Бережной заявил:
- Дело трудное, браться за него надо серьезно. А где у нас специалисты, где минеры, где взрывчатка, тол и все такое?
- Правильно, Бережной! Дай вам взрывчатку, дай минеров и "всякое такое", да пойди взорви полотно железной дороги или мост, например, тогда, конечно, крушение обеспечено. Нет у меня ничего и у ялтинцев нет, а дорогу они взорвут, верю. Может быть, прислать вам Зоренко? Он хороший диверсант, находчивый, а главное - смелый и готового не требует. Прислать, что ли?
- Вы, товарищ командир района, не особенно подзадоривайте с вашим Зоренко. У нас не хуже люди есть, - заявил Василий Васильевич, весь раскрасневшийся, по-видимому, задетый такой постановкой вопроса. - Я берусь за это дело, и через пять дней первый эшелон полетит к чертям! Это заявляю я, и довольно шуметь по этому поводу.
- Довольно так довольно. Утро вечера мудренее, давайте спать, заявил Македонский.
Мы улеглись у костра. Македонский долго ворочался.
- Слушай, а чего ты так размитинговался, можно бы проще, - сказал он.
- Знаешь, Михаил Андреевич, дело это очень важное и серьезное. Надо, чтобы каждый партизан думал об этом, надо использовать все возможности, чтобы первый блин не вышел комом, а то можно народ испугать.
- Конечно, дело трудное. Может, я поведу людей? - повернулся ко мне Македонский.
Лицо его, освещенное красноватым отблеском потухающего костра, показалось мне усталым.
- Что же ты, Василию Васильевичу не доверяешь?
- Почему не доверяю, просто задание слишком серьезное.
В этот момент к костру подошел разведчик Василий Васильевич.
- Давай спать, Вася, завтра обсудим, - сказал Македонский.
- Не могу. У меня, Михаил Андреевич, есть один план. А что если пошлем на разведку железнодорожного полотна мельника Петра? Я слыхал, что его старший брательник - будочник, до сих пор работает на дороге. Пусть пойдет, разведает.
- Решим завтра, иди спи.
...Как быть с мельником? Отряд познакомился с ним только во время нападения на мельницу. В лес он ушел потому, что другого выхода у него не было. Впрочем, он - квалифицированный рабочий, бывший механик МТС. Какие основания у нас не доверять рабочему человеку? Мельником он стал недавно, да и то по принуждению.
Утром за завтраком я сказал Македонскому:
- Послушай, Андреевич, мне кажется, мельнику надо так же верить, как и каждому из нас. По-моему, он не подведет.
Македонский ответил:
- Правильно, я уже решил посвятить его в курс дела. Пусть рискнет пойти к брату. Мы же ничего не знаем об этой дороге: какое движение, какая охрана, - и он крикнул: - Вася, зайди сюда с мельником!
Мельник в рабочей одежде, низенького роста, на вид лет тридцати пяти, остановился перед нами.
- Давно вы были у брата? - спросил Македонский.
- Дней десять тому назад. За два дня до ухода в лес.
- Где он работает?
- Он будочник на железной дороге, - нетерпеливо вставил Василий Васильевич, горевший желанием быстрее начать осуществление задуманного им плана.
- Вася, не мешай, - просто остановил его командир. - А как брат насчет оккупантов?
- Дружит, - коротко ответил мельник.
- А ты?
- Я-то?.. А зачем же я пришел к вам?!
- Но тебя привел случай. Если бы не нападение на мельницу, крутил бы колесо врагу. Так, что ли, мельник? - спросил в упор Македонский.
Партизаны, заинтересованные разговором, стали подходить к нам.
- Говорите, случай? - посмотрел на всех мельник. - А я его давно ждал, этого самого случая. Ваша партизанка Дуся моей жене и мне все рассказала. Я ей про румын сообщил, а сам стал готовиться к этому "случаю". Задерживал помол разными "поломками". И держал пшеницу на мельнице. Если не мука, так пшеница - все равно хлеб. Вот и весь мой "случай".
Мельник замолк. Во взволнованной его речи был упрек, не лишенный основания.
- Ишь ты, оратор, какую речугу закатил. Аж мороз по коже пошел. Чего же ты молчал, что был в курсе мучной операции?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70