За ракетами следуют трассирующие пули и доносятся пулеметные очереди.
- Не спят, гады. Надо торопиться, - предлагает Маркин.
Он идет впереди бесшумной походкой. Радист с первых шагов спотыкается и падает.
- Ставь ноги крепче, - шепчет ему старший лейтенант.
Через полчаса подкрались к Севастопольскому шоссе Южного берега Крыма.
Маркин уходит на разведку, а Якунин и радист выжидают в кустах. От холода и тревог радист стучит зубами. Над самой головой трещат моторы, с полузатемненными фарами по шоссе проскакивают мотоциклисты.
Возвращается Маркин.
- Самое время переходить дорогу, патруль только проскочил.
Первым перебегает дорогу Маркин, присматривается и дает сигнал радисту. Тот делает несколько шагов и... падает.
- Батареи, батареи... разбил, эх... - кричит он истошным голосом.
- Тихо, - Маркин подхватывает радиста и несет через дорогу, кладет под кустом. - Можешь идти?
- Могу, только сильно зашибся. Эх, лучше бы на грудь упал, а то на батареи, - горюет паренек.
- Лучше бы ты совсем не падал, растяпа, - распекает его Маркин.
Идут дальше. Чем выше поднимаются, тем глубже снег и свежее. Вокруг на вершинах красуются белые исполинские шапки, окаймленные черными линиями лесов.
Идут по снежной целине, рассветает. Радист выбивается из сил. Привал.
- Нам надо переждать до полудня, а потом на яйлу подниматься, - там перекрещиваются все партизанские тропы, - предлагает Якунин.
С полудня поднимаются на яйлу, попеременно помогают радисту, который оказался слабым ходоком.
К закату выбрались на западный участок яйлы. Якунин уходит на разведку, а Маркин поит обессилевшего радиста горячей водой.
Вскоре Якунин возвращается.
- Напал на тропу... Пойдемте к Чайному домику.
Тропа все круче. Вот она вьется по кромке обрывистой скалы. Радист бледнеет, руками хватается за снег. Неожиданно он вскрикивает и падает.
- Д-е-р-ж-и-с-ь! - Маркин бежит на помощь, но поздно. Радист проваливается, как в пучину.
Маркин и Якунин стоят над бездной, молчат.
- Э... э... э!.. - кричит Якунин.
В ответ ни звука...
Через час Якунин и Маркин находят радиста... Он без дыхания лежит на глыбе диорита... Рация и батареи разбиты.
- Эх, и везет, черт возьми! - кричит Маркин и закрывает руками лицо.
- Рация у партизан есть, - успокаивает его Якунин и тянет за рукав. Надо двигаться...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Вечерние сумерки... Журчит хрустально-чистый родник. По ущелью стелется морозная дымка.
Отчетливо слышно дыхание Севастопольского фронта. Внизу, в долине облако густого дыма над станцией Сюрень. Это бьют из города наши дальние морские батареи.
Рядом со мной прохаживается комиссар. Разговор не клеится.
- Ты, кажется, что-то надумал? - спрашиваю я Домнина.
- Вот я и надумал, чтобы сняли Красникова и прислали тебя.
- Вот, оказывается, кому я обязан назначением. Ничего себе, удружил, - невольно улыбнулся я.
Мне было трудно. Я вспоминал наши первые партизанские бои, вспоминал Македонского, Кривошту. Как бы они поступили, будучи на моем месте? Во всяком случае руки бы не опустили.
- А получилось не плохо! - серьезно сказал Домнин. - Так вот, мне кажется, нам нужно решить три задачи: накормить людей, установить связь с Севастополем, перейти в Заповедник. Командующий нам разрешает.
- А основная наша задача: бить фашистов, помогать Севастополю. Только боюсь, способны ли сейчас на это партизаны? - спросил я.
- По-моему, способны. Я приглядывался, беседовал - люди хорошие, много коммунистов. Когда я пришел к ним, они выглядели лучше. Но нам не повезло. На второй же день после моего прихода напали каратели. Люди измотались. Продукты кончились. Красников совсем растерялся. Сначала партизаны ждали, что Иваненко принесет продукты с базы. Но в последние дни все, да и сам Красников, уже перестали надеяться. Я вчера провел партийное собрание, - продолжал комиссар. - И был у меня с народом откровенный разговор. Все коммунисты согласны сейчас же выйти на операцию. Главное добиться того, чтобы люди поверили в себя. А этой веры уже не было и у командования. Подумай, что за бойцы у нас! Ведь они уже больше трех месяцев живут в кромешном аду. Фронт рядом, под боком дивизионные тылы врага, масса гарнизонов, недалеко от нас немецкие дальнобойные батареи.
Я слушал комиссара и хорошо понимал, что пятый район находится в чрезвычайно сложном положении по сравнению с другими партизанскими районами Крыма.
- Мы частенько сравниваем наших людей с разведчиками, - продолжал Домнин. - Но когда командир посылает во вражеский тыл своих подчиненных, хотя бы на три дня, вся часть заботится о них. Если они, выполнив задание, возвращаются к своим, - это считается большим подвигом. Их радостно встречают, кормят, отводят в теплые землянки, о них говорят, их награждают. А у нас? Кругом враги, а награда - товарищеское спасибо. Мы сами себе врачи, сами и интенданты... Вот уже более ста дней в тылу врага, почти рядом с фронтом, без связи с Севастополем. Это разве не подвиг? Подвиг, и трудно повторимый. Только советским людям он под силу.
Домнин замолчал. Потом, как бы извиняясь, добавил:
- Я, кажется, тебя агитирую?!
- Это хороший разговор...
- Правильно, нужный. Ты молодой коммунист, в больших партизанских начальниках не ходил, да и не комиссарил. Нам сразу надо найти веру друг в друга. Найдем, командир?
- Найдем, комиссар...
Поднимаясь по крутой тропе, мы с комиссаром встретили деда Кравца. Он, размахивая руками, бежал к нам. Что там случилось?
- Товариши начальныкы, связь из Севастополя! Ей-богу! Прийшлы военный и гражданський, наш Якунин, той самый, шо фрицив на Чайном домике богато с пулемета положив, - выпалил одним духом старик.
Мы бросились бегом. У входа в землянку столкнулись с Калашниковым. Он кого-то ругал:
- Прислали людей, а радио нет!
- Не может быть?!
В землянке негде было повернуться.
Военный без петлиц с трудом сделал шаг в нашу сторону.
- Вы начальник района? Разрешите доложить: прибыла связь из Севастополя. Высадились в Голубом заливе с катера-охотника. Прошу, протянул он мне два синих, запечатанных сургучом пакета: шифр и расписание работы радиостанции.
- А где же станция? Как вас зовут?
- Старший лейтенант Маркин, а рация... Погиб радист, погубил все, товарищ начальник. Нам сказали, у вас есть рация.
- Кто говорил? Где рация, батареи? - разволновался я. - Эх, какая была возможность установить связь с Севастополем!
Маркин с виноватым видом смотрел на нас.
- Как думаете возвращаться обратно и когда?
- Как и когда прикажете.
- А вы знаете, что линию фронта пройти невозможно?
- Пошлете, пойду и перейду, - твердо ответил Маркин.
Я поинтересовался, откуда у него такая уверенность.
- Мне не привыкать. Я уже трижды переходил.
Атмосфера немного разрядилась. Мы наперебой стали расспрашивать Маркина о Севастополе.
- Ну, как город? Все такой же крепкий?
- А как же! Правда, туговато пришлось нам в конце декабря. Очень уж враг нажимал. Но штурм с 17 декабря по 1 января мы выдержали, а потом сами ударили и даже отогнали гитлеровцев. Говорят, у них ранеными и убитыми более сорока тысяч... Ну, а теперь жизнь налаживается, - продолжал Маркин. - Сам читал объявления: "Жилуправлению требуются дворники". Трамвай ходит. Дома ремонтируют, все как полагается. Недавно московские артисты приезжали.
- А детей-то эвакуировали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70