"Архитектор" стал горячо убеждать меня в том, что он человек аполитичный, безвредный, и вдруг, без всякой логической связи с предыдущим, задал вопрос:
- Вы, кажется, дипломат?
- Нет, вы ошиблись. Я инженер.
С этими словами я вышел из купе и, прислонясь к окну, за которым мелькали поля и полустанки, закурил. Не прошло и двух минут, как рядом раздался все тот же вкрадчивый голос:
- Не помешаю? Миллион извинений...
- Места всем хватит,- не очень приветливо ответил я, так как назойливость ласкового господина стала всерьез раздражать меня.
Он тоже закурил и как бы невзначай повел такой разговор:
- Может быть, вы не откажетесь пообедать со мной в вагоне-ресторане? Если у вас туговато с валютой, я расплачусь.
- Благодарю вас, но я еще не проголодался.
- Да вы не стесняйтесь, господин Дубовский.
- Я и не думаю стесняться.
- Тогда в чем же дело, можете рассчитывать на меня. Мы же свои люди!
- Вы ошибаетесь. Обедать с вами я не намерен.
- Но я настаиваю!
Нахальный шпик совсем обнаглел и вывел меня из терпения. Я ткнул папиросу в пепельницу и громко произнес:
- Послушайте меня, господин... Не помню вашей выдуманной русской фамилии... Исчезайте - и немедленно, благо багажа с вами, кроме провокаций, нет. Если вы сейчас же не испаритесь, я вызову полицию и пожалуюсь, что вы пристаете в вагоне к лицам, имеющим дипломатический паспорт. За такую грубую работу ваши хозяева не похвалят вас. Итак, принимаете мои условия или желаете объяснений с властями?
Провокатор побледнел. Не отрывая от меня сощуренных ненавидящих глаз, он попятился к выходу и через тамбур перешел в другой вагон.
Больше ко мне шпиков не подсылали, хотя дальнейший путь также не был безмятежным. Проехав Польшу, мы оказались на территории фашистской Германии. Перроны вокзалов пестрели гитлеровскими флагами, мрачной униформой штурмовиков и гестаповцев.
На этом отрезке дороги меня также могли подстерегать всякие неприятности. Я отлично знал ненависть немецких фашистов к Советскому Союзу, повадки агентуры из аппарата адмирала Канариса и Гиммлера и поэтому был настороже.
Но мальчик Вова не улавливал настроения взрослых и продолжал оставаться самим собой. На польско-германской границе, когда в купе вошли гитлеровские контролеры в военной форме, он бесцеремонно воскликнул:
- Дяденька, ведь это фашисты?
Видимо, один из офицеров понял возглас мальчика, потому что зло нахмурил брови и с особой тщательностью стал выполнять свои проверочные функции.
Я предъявил паспорт.
Оформлен был он тщательно, без каких-либо погрешностей, однако офицер предложил мне следовать за ним в помещение контрольного пункта. Здесь с нескрываемой недоброжелательностью он заявил, будто бы в паспорте не проставлен номер, поэтому мне придется задержаться на станции до выяснения. Я понимал, что назревает новая провокация. Сдерживая раздражение, я открыл последнюю страницу паспорта, где находился номер, и указал офицеру на его ошибку.
- Господин офицер, вот номер, можете убедиться сами.
С деланным изумлением гитлеровец уставился на последнюю страницу паспорта, чертыхнулся по-немецки, но вынужден был отпустить меня. Провокация сорвалась. Я вернулся в свой вагон, где застал встревоженную спутницу, решившую, что меня арестовали. Притихший Вова скромненько сидел в уголке.
Расстался я с ними на станции Льеж, в Бельгии.
До Парижа доехал вполне благополучно, нашел полпредство СССР и узнал, что мне придется несколько дней подождать отправки по дальнейшему маршруту. Я решил использовать свободное время для ознакомления со столицей Франции и ее достопримечательностями. Моим гидом по городу стал один из сотрудников посольства, вместе с которым мы осмотрели набережную Сены, подземный перрон на вокзале Кэ д'Орсе, Лувр, бульвар Распай, площадь Бастилии, кладбище коммунаров Пер ла Шез и многие другие места.
Париж понравился мне изяществом, чистотой, нарядностью, а его публика приветливостью и доброжелательством. А как умеют французы веселиться!
Из шумного, гудящего, сверкающего рекламами Парижа я выехал поездом до пограничной станции Перпиньян. Здесь меня оглушили сонная тишина и безлюдье на улицах. На верандах мелких баров дремали посетители, не спеша проезжали тяжелые повозки, заваленные овощами, порой раздавался недовольный протяжный крик мула.
Франко-испанская граница тянется примерно на 500 километров. Начинаясь вблизи Перпиньяна, у кромки морского берега, она ведет к крохотной республике Андорра, пересекает снеговые вершины Восточных и Больших Пиренеев и плавно спускается к зеленым откосам Малых Пиренеев.
Я находился почти у цели моего путешествия. Мне надо было попасть в столицу Каталонии Барселону. От границы туда курсировал автобус, и вскоре я на старенькой машине благополучно доехал до места назначения.
Рыцари свободы
Товарищи добровольцы.- Судьба Артура Спрогиса.-Рассказывает генерал Вальтер.- Они будут партизанами! - Боевой побратим
Национально-революционная война продолжалась уже больше года. Республиканцы отстояли Мадрид и отвели угрозу его захвата, взяли Теруэль, провели несколько успешных сражений на других направлениях. К моему приезду линия фронта стабилизировалась и протянулась с севера на юг, разрезая страну на две части. В восточной были республиканцы, в западной - мятежники и интервенты.
Барселону не напрасно называют жемчужиной Средиземного моря. Город просто великолепен со своими величественными старинными зданиями, пышными пальмовыми бульварами, многокилометровыми проспектами и набережными, роскошными виллами в окрестностях. Когда я приехал, небо над морем и городскими кварталами сияло яркой голубизной, и все кругом тоже было по-южному ярко, жизнерадостно, красиво. Народ на улицах смуглый, черноволосый и темпераментный.
Побывал я и на окраинах, где сосредоточились фабрики, судостроительные верфи, доки, трамвайные депо, типографии. Здесь город не сверкал подобно жемчужине, преобладали краски мрачных тонов, и вместо живописных жилых домов тянулись неблагоустроенные и часто ветхие трущобы, густо населенные беднотой. Молодая Испанская республика не успела уничтожить социальные контрасты, война за свое существование стала ее главной заботой.
В Барселоне я повстречался со многими советскими добровольцами, приехавшими сюда раньше меня. Очень радостной была встреча с Кириллом Прокофьевичем Орловским, все таким же молодым, задорным, огневым.
- Тесен мир, Станислав! - произнес он, когда мы обнялись.- Сколько раз мы с тобой разлучались, но дорожки наши сходятся вновь и вновь. Ну, не чудеса ли!
- Если разобраться, Кирилл, не чудеса. В такой век так и должно происходить. Закономерности времени совпадают с закономерностями личности.
- Вот-вот, Станислав! Этак мы с тобой всю жизнь прошагаем рядом.
Кирилл Орловский и другой доброволец, Максим Кочегаров, находились в Испании не первый день, успели детально познакомиться с обстановкой на фронте и в тылу. Оба принялись с жаром вводить меня в курс дел.
- Вот скажи,- спрашивали они меня,- ты обратил внимание, сколько разных флагов повсюду висит?
- Обратил.
- Это флаги Испанской республики, автономной области Каталонии, красные знамена коммунистов и социалистов, черно-красные - анархистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147