Почему же он не идет сюда?"
Но вот он, к величайшему своему неудовольствию, ощутил, что душа его снова вернулась в тело и тело это барахтается и захлебывается в глубокой реке. Мука воссоединения была ужасна, но теперь приходилось бороться и за тело. Он сознавал, что яростно хватается за мокрый песок и огромными шагами, как это бывает во сне, шагает в бурлящей воде, стараясь не споткнуться, пока наконец не вырвал себя из объятий реки и, задыхаясь, не повалился на мокрую землю.
-- Значит, не в эту ночь, -- сказал ему на ухо Перу. -- Боги нас защитили. -- Ласкар осторожно передвигал ноги, наступая на шуршащие сухие стебли. -- Мы попали на какой-то островок, где в прошлом году было посажено индиго, -- продолжал он. -- Людей мы тут не встретим, но будь очень осторожен, сахиб: ведь все змеи, что жили на берегах реки на протяжении сотни миль, смыты и унесены наводнением. А вот и молния засверкала по следам ветра. Теперь можно будет осмотреться; но шагай осторожно.
Финдлейсон был далек, очень далек от страха перед змеями или вообще от каких-либо обычных человеческих чувств. Смахнув воду с глаз, он стал видеть очень ясно и шагал, как ему казалось, гигантскими, через весь мир, шагами. Где-то в ночи времен он построил мост -- мост, перекрывший безграничные пространства сияющих морей, но потоп снес его, оставив под небесами один этот островок для Финдлейсона и его спутника, единственных из всего человечества людей, которым удалось уцелеть.
Непрестанные молнии, извилистые и голубые, освещали все, что можно было видеть на этом клочке земли, затерянном среди разлива: кусты терновника, рощицу качающихся, скрипящих бамбуков, серый искривленный ствол пипала, под которым стоял индуистский храм с обтрепанным алым флагом, развевающимся на куполе. Подвижник, которому храм когда-то служил местом летнего отдохновения, давным-давно покинул его, и непогода разбила его вымазанного красной краской идола. Глаза и тело у обоих спутников отяжелели, и, наткнувшись на усыпанный пеплом кирпичный очаг, они опустились на землю, под защиту ветвей; а река и ливень дружно бушевали по-прежнему.
Но вот стебли индиго хрустнули, послышался запах скота, и к дереву подошел огромный мокрый брахманский бык. Вспышки молний осветили трезубец Шивы на его боку, дерзко выпяченные голову и горб, сияющие глаза, похожие на глаза оленя, лоб, увенчанный мокрым венком из бархатцев, и шелковистый подгрудок, почти касающийся земли. За ним слышался топот тяжелых ног и громкое дыхание других животных, уходящих от разлива в чащу.
-- Оказывается, мы не одни -- сюда пришли и другие существа, -- сказал Финдлейсон, который сидел, прислонив голову к древесному стволу, полузакрыв глаза и чувствуя себя очень удобно.
-- Верно, -- глухо отозвался Перу, -- и не маленькие существа.
-- Кто они такие? Я неясно вижу.
-- Боги. Кому же еще быть? Гляди!
-- А, верно! Боги, конечно... боги.
Финдлейсон улыбнулся, и голова его упала на грудь. Перу был совершенно прав. После потопа кто мог остаться в живых на земле, кроме богов, которые ее создали, богов, которым его поселок молился еженощно, богов, которые были на устах у всех людей и на всех людских путях? Оцепенение, сковавшее Финдлейсона, мешало ему поднять голову или пошевелить пальцем, а Перу рассеянно улыбался молниям.
Бык остановился вблизи храма, опустив голову к влажной земле. В ветвях зеленый попугай клювом чистил мокрые перья и криком вторил грому, в то время как трепещущие тени зверей собирались вокруг дерева. Вслед за быком пришел самец черной антилопы -- подобное животное Финдлейсон за всю свою давно прошедшую жизнь на земле видывал разве только во сне, -- самец с царственной головой, эбеновой спиной, серебристым брюхом и блестящими прямыми рогами. Рядом с ним, опустив голову до земли, неустанно хлеща хвостом по увядшей траве, прошла толстобрюхая тигрица с зелеными глазами, горевшими под густыми бровями, и со впалыми щеками.
Бык прилег у храма, и тут из мрака выскочила чудовищная серая обезьяна и села, как садятся люди, на место поверженного идола, а дождевые капли, словно драгоценные камни, посыпались с ее волосатой шеи и плеч.
Другие тени возникали и скрывались за пределами круга, и среди них появился пьяный человек, размахивающий жезлом и винной бутылкой. Тогда откуда-то с земли послышался хриплый рев.
-- Паводок уже убывает, -- проревел кто-то. -- Вода спадает час за часом, а их мост все еще стоит!
"Мой мост, -- подумал Финдлейсон. -- Как это было давно! Какое дело богам до моего моста?"
Глаза его искали во мраке то место, откуда донесся рев. Крокодилица. тупоносая гангская Магар, гроза бродов, подползла к зверям, яростно колотя хвостом направо и налево.
-- Его построили слишком прочным для меня. За всю эту ночь мне удалось оторвать только несколько досок. Стены стоят! Башни стоят! Мой поток сковали, и река моя уже несвободна. Небожители, снимите это ярмо! Верните мне вольную воду от берега до берега! Я говорю, я, Матерь Ганга. Правосудие богов! Окажите мне правосудие богов.
-- Что я говорил? -- прошептал Перу. -- Поистине, это панчаят богов. Теперь мы знаем, что весь мир погиб, кроме вас и меня, сахиб.
Попугай снова закричал и захлопал крыльями, а тигрица, прижав уши к голове, злобно зарычала.
Где-то в тени закачались блестящие бивни и огромный хобот, и негромкое ворчанье нарушило тишину, наступившую после рыка тигрицы.
-- Мы здесь, -- прозвучал низкий голос. -- Мы великие. Единственный и множество. Шива, отец мой, здесь с Индрой. Кали уже говорила. Хануман тоже слушает.
-- Каши остался нынче без своего котвала! -- крикнул человек с винной бутылкой, швырнув жезл на землю, и на островке зазвучал собачий лай. -Окажите Каши правосудие богов.
-- Вы молчали, когда они оскверняли мои воды, -- заревела большая крокодилица. -- Вы и не шевельнулись, когда реку мою загнали в стены. Ниоткуда мне не было помощи, кроме как от собственных моих сил, а они не выдержали -- силы Матери Ганги не выдержали перед их сторожевыми башнями. Что я могла поделать? Я сделала все, что могла. А теперь, небожители, всему конец!
-- Я несла смерть; я влекла пятнистый недуг от хижины к хижине в их рабочем поселке, и все-таки они не переставали строить. -- Кривоногая облезлая ослица с раскроенной мордой и истертой шкурой, хромая, выступила вперед. -- Я дышала на них смертью из моих ноздрей, но они не переставали строить.
Перу хотелось двинуться, но тело его отяжелело от опиума.
-- Так! -- произнес он, сплюнув.-- Вот и сама Шитала -- Мать Оспа. Нет ли у сахиба носового платка прикрыть лицо?
-- Пропали мои старания! Целый месяц кормили меня трупами, и я выкидывала их на свои песчаные отмели, но строители продолжали работать. Демоны они и сыны демонов! А вы покинули Матерь Гангу одну на посмешище их огненной повозке! Да свершится суд богов над строителями моста!
Бык передвинул жвачку во рту и не спеша отозвался:
-- Если бы суд богов поражал всех, кто насмехается над священными предметами, в стране было бы много потухших жертвенников, мать.
-- Но это больше чем насмешка, -- сказала тигрица, выбросив вперед цепкую лапу. -- Ты знаешь, Шива, и все вы, небожители, знаете, как они осквернили Гангу. Они непременно должны предстать перед Разрушителем. Пусть их судит Индра.
-- Как давно началось это зло? -- откликнулся самец антилопы, не двигаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Но вот он, к величайшему своему неудовольствию, ощутил, что душа его снова вернулась в тело и тело это барахтается и захлебывается в глубокой реке. Мука воссоединения была ужасна, но теперь приходилось бороться и за тело. Он сознавал, что яростно хватается за мокрый песок и огромными шагами, как это бывает во сне, шагает в бурлящей воде, стараясь не споткнуться, пока наконец не вырвал себя из объятий реки и, задыхаясь, не повалился на мокрую землю.
-- Значит, не в эту ночь, -- сказал ему на ухо Перу. -- Боги нас защитили. -- Ласкар осторожно передвигал ноги, наступая на шуршащие сухие стебли. -- Мы попали на какой-то островок, где в прошлом году было посажено индиго, -- продолжал он. -- Людей мы тут не встретим, но будь очень осторожен, сахиб: ведь все змеи, что жили на берегах реки на протяжении сотни миль, смыты и унесены наводнением. А вот и молния засверкала по следам ветра. Теперь можно будет осмотреться; но шагай осторожно.
Финдлейсон был далек, очень далек от страха перед змеями или вообще от каких-либо обычных человеческих чувств. Смахнув воду с глаз, он стал видеть очень ясно и шагал, как ему казалось, гигантскими, через весь мир, шагами. Где-то в ночи времен он построил мост -- мост, перекрывший безграничные пространства сияющих морей, но потоп снес его, оставив под небесами один этот островок для Финдлейсона и его спутника, единственных из всего человечества людей, которым удалось уцелеть.
Непрестанные молнии, извилистые и голубые, освещали все, что можно было видеть на этом клочке земли, затерянном среди разлива: кусты терновника, рощицу качающихся, скрипящих бамбуков, серый искривленный ствол пипала, под которым стоял индуистский храм с обтрепанным алым флагом, развевающимся на куполе. Подвижник, которому храм когда-то служил местом летнего отдохновения, давным-давно покинул его, и непогода разбила его вымазанного красной краской идола. Глаза и тело у обоих спутников отяжелели, и, наткнувшись на усыпанный пеплом кирпичный очаг, они опустились на землю, под защиту ветвей; а река и ливень дружно бушевали по-прежнему.
Но вот стебли индиго хрустнули, послышался запах скота, и к дереву подошел огромный мокрый брахманский бык. Вспышки молний осветили трезубец Шивы на его боку, дерзко выпяченные голову и горб, сияющие глаза, похожие на глаза оленя, лоб, увенчанный мокрым венком из бархатцев, и шелковистый подгрудок, почти касающийся земли. За ним слышался топот тяжелых ног и громкое дыхание других животных, уходящих от разлива в чащу.
-- Оказывается, мы не одни -- сюда пришли и другие существа, -- сказал Финдлейсон, который сидел, прислонив голову к древесному стволу, полузакрыв глаза и чувствуя себя очень удобно.
-- Верно, -- глухо отозвался Перу, -- и не маленькие существа.
-- Кто они такие? Я неясно вижу.
-- Боги. Кому же еще быть? Гляди!
-- А, верно! Боги, конечно... боги.
Финдлейсон улыбнулся, и голова его упала на грудь. Перу был совершенно прав. После потопа кто мог остаться в живых на земле, кроме богов, которые ее создали, богов, которым его поселок молился еженощно, богов, которые были на устах у всех людей и на всех людских путях? Оцепенение, сковавшее Финдлейсона, мешало ему поднять голову или пошевелить пальцем, а Перу рассеянно улыбался молниям.
Бык остановился вблизи храма, опустив голову к влажной земле. В ветвях зеленый попугай клювом чистил мокрые перья и криком вторил грому, в то время как трепещущие тени зверей собирались вокруг дерева. Вслед за быком пришел самец черной антилопы -- подобное животное Финдлейсон за всю свою давно прошедшую жизнь на земле видывал разве только во сне, -- самец с царственной головой, эбеновой спиной, серебристым брюхом и блестящими прямыми рогами. Рядом с ним, опустив голову до земли, неустанно хлеща хвостом по увядшей траве, прошла толстобрюхая тигрица с зелеными глазами, горевшими под густыми бровями, и со впалыми щеками.
Бык прилег у храма, и тут из мрака выскочила чудовищная серая обезьяна и села, как садятся люди, на место поверженного идола, а дождевые капли, словно драгоценные камни, посыпались с ее волосатой шеи и плеч.
Другие тени возникали и скрывались за пределами круга, и среди них появился пьяный человек, размахивающий жезлом и винной бутылкой. Тогда откуда-то с земли послышался хриплый рев.
-- Паводок уже убывает, -- проревел кто-то. -- Вода спадает час за часом, а их мост все еще стоит!
"Мой мост, -- подумал Финдлейсон. -- Как это было давно! Какое дело богам до моего моста?"
Глаза его искали во мраке то место, откуда донесся рев. Крокодилица. тупоносая гангская Магар, гроза бродов, подползла к зверям, яростно колотя хвостом направо и налево.
-- Его построили слишком прочным для меня. За всю эту ночь мне удалось оторвать только несколько досок. Стены стоят! Башни стоят! Мой поток сковали, и река моя уже несвободна. Небожители, снимите это ярмо! Верните мне вольную воду от берега до берега! Я говорю, я, Матерь Ганга. Правосудие богов! Окажите мне правосудие богов.
-- Что я говорил? -- прошептал Перу. -- Поистине, это панчаят богов. Теперь мы знаем, что весь мир погиб, кроме вас и меня, сахиб.
Попугай снова закричал и захлопал крыльями, а тигрица, прижав уши к голове, злобно зарычала.
Где-то в тени закачались блестящие бивни и огромный хобот, и негромкое ворчанье нарушило тишину, наступившую после рыка тигрицы.
-- Мы здесь, -- прозвучал низкий голос. -- Мы великие. Единственный и множество. Шива, отец мой, здесь с Индрой. Кали уже говорила. Хануман тоже слушает.
-- Каши остался нынче без своего котвала! -- крикнул человек с винной бутылкой, швырнув жезл на землю, и на островке зазвучал собачий лай. -Окажите Каши правосудие богов.
-- Вы молчали, когда они оскверняли мои воды, -- заревела большая крокодилица. -- Вы и не шевельнулись, когда реку мою загнали в стены. Ниоткуда мне не было помощи, кроме как от собственных моих сил, а они не выдержали -- силы Матери Ганги не выдержали перед их сторожевыми башнями. Что я могла поделать? Я сделала все, что могла. А теперь, небожители, всему конец!
-- Я несла смерть; я влекла пятнистый недуг от хижины к хижине в их рабочем поселке, и все-таки они не переставали строить. -- Кривоногая облезлая ослица с раскроенной мордой и истертой шкурой, хромая, выступила вперед. -- Я дышала на них смертью из моих ноздрей, но они не переставали строить.
Перу хотелось двинуться, но тело его отяжелело от опиума.
-- Так! -- произнес он, сплюнув.-- Вот и сама Шитала -- Мать Оспа. Нет ли у сахиба носового платка прикрыть лицо?
-- Пропали мои старания! Целый месяц кормили меня трупами, и я выкидывала их на свои песчаные отмели, но строители продолжали работать. Демоны они и сыны демонов! А вы покинули Матерь Гангу одну на посмешище их огненной повозке! Да свершится суд богов над строителями моста!
Бык передвинул жвачку во рту и не спеша отозвался:
-- Если бы суд богов поражал всех, кто насмехается над священными предметами, в стране было бы много потухших жертвенников, мать.
-- Но это больше чем насмешка, -- сказала тигрица, выбросив вперед цепкую лапу. -- Ты знаешь, Шива, и все вы, небожители, знаете, как они осквернили Гангу. Они непременно должны предстать перед Разрушителем. Пусть их судит Индра.
-- Как давно началось это зло? -- откликнулся самец антилопы, не двигаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96