Но слишком богатым для мелкого воровства, насколько я понимаю.
Разговор принял нешуточный оборот: вся его жизнь была поставлена на карту. У Ника голова раскалывалась от усилий скрыть за шутливостью тона серьёзность положения и собственное отчаяние. Он чувствовал, что не выдержит такого напряжения. Безумный страх, который он испытывал, до предела обострил его чувства. Когда он произнёс слово «воровство», его точно молния пронзила, и сердце на мгновение замерло. Страшная мысль пришла ему в голову, ярким светом осветив всю безвыходность положения; он понял, что погиб.
Если ей так отвратителен его проступок по отношению к махарадже, что же она скажет тогда обо всем прочем? Ему-то самому все казалось в высшей степени невинным, удача и победа оправдывали все нравственные компромиссы; его даже веселила порой собственная затея. Ну а она? Как она посмотрит на это? Он почувствовал, что ему делается дурно.
Кейт — или Наулака? Он должен выбрать между ними. Наулака — или Кейт?
— Не надо шутить о таких вещах, Ник, — произнесла она. — Я знаю, что вы вели бы себя как честный человек, даже если бы были бедны. Ax, — продолжала она, нежно положив на его руку свою и молча умоляя простить её за то, что позволила себе усомниться в нем. — Я хорошо знаю вас, Ник! Вы всегда стараетесь свои добрые побуждения представить в дурном свете; вам нравится казаться хуже, чем вы есть на самом деле. Но есть ли кто-то честнее вас? О, Ник! Я всегда знала, что на вас можно положиться. А если бы вы оказались не вполне честны, все пошло бы насмарку.
Он обнял её.
— В самом деле, девочка моя? — спросил он. — В таком случае нам надо постараться, чтобы все было честно и справедливо — чего бы нам это ни стоило.
Он глубоко вздохнул, наклонился и поцеловал её.
— А нет ли у вас какой-нибудь коробочки? — спросил он после долгой паузы.
— Коробочки? — в некотором замешательстве спросила Кейт. — А какая вам нужна?
— Ну, пожалуй, это должна быть самая прекрасная коробочка на свете, но… думаю, что подойдёт простая коробка из-под винограда. Не каждый день приходится посылать подарки самой королеве.
Кейт протянула ему большую плетёную коробку, в которую упаковывают длинные зеленые кисти кабульского винограда. На дне её лежали остатки ваты.
— Мы купили это недавно у разносчика, — сказала она. — Не мала ли она?
Тарвин, не говоря ни слова, отвернулся и высыпал что-то в коробку. По дну словно застучали мелкие камешки. Тарвин глубоко вздохнул. Теперь в пей хранилось несбывшееся счастье Топаза. Из соседней комнаты донёсся голос махараджи Кунвара.
— Сахиб Тарвин, Кейт, мы уже съели все фрукты, и сейчас нам хочется ещё чем-нибудь заняться.
— Одну минуточку, молодой человек, — сказал Тарвин. Все ещё стоя спиной к Кейт, наклонившись над сияющей грудой камней, он в последний раз нежно перебрал их один за другим. Ему казалось, что огромный изумруд смотрит на него с упрёком. Туман застилал ему глаза: алмаз блистал нестерпимым блеском. Он поспешно закрыл крышку, решительным движением вручил Кейт коробку и велел подержать, пока он будет завязывать её. Затем каким-то чужим, изменившимся голосом он попросил отнести это к Ситабхаи и передать ей поклон от него. — Нет-нет, — продолжал он, увидев тревогу в её глазах, — теперь она не осмелится причинить вам зло. Её ребёнок поедет с нами; и сам я, конечно, насколько возможно, буду рядом. Слава Господу, это последнее путешествие, которое вы предпримите в этой проклятой стране, точнее, предпоследнее. Здесь, в Раторе, мы вынуждены действовать быстро и энергично — пожалуй, даже слишком энергично, на мой взгляд. Поторапливайтесь, прошу вас, если вы любите меня.
Кейт отправилась надевать свой белый тропический шлем, а Тарвин тем временем развлекал двух маленьких принцев, дав им поиграться с его револьвером и пообещав в другой раз, при более удобном случае, прострелить на лету столько монет, сколько они захотят. Свита принца, в ленивой полудрёме ожидавшая его на улице, у входа в дом, была внезапно потревожена: какой-то всадник, гнавший свою лошадь, промчался сквозь её ряды с криком: «Письмо сахибу Тарвину!»
Тарвин вышел на веранду, взял помятый листок бумаги из почтительно протянутой руки вестового и прочёл послание, написанное, очевидно, не без труда и старания круглым, ещё не сформировавшимся почерком:
«Дорогой мистер Тарвин, отдайте мне мальчика и оставьте себе ту вещь. Любящий Вас Друг».
Тарвин хмыкнул и сунул записку в карман жилета.
— Ответа не будет, — сказал он, а про себя подумал: «Вы очень заботливы, Ситабхаи, но боюсь, что сейчас вы чуть-чуть перестарались. Мальчик понадобится мне ещё на полчаса». — Вы готовы, Кейт?
Принцы громко выразили своё неудовольствие, когда им было сказано, что Тарвин немедленно уезжает во дворец и что, если они хотят, чтобы он показал им что-то интересное, они должны поехать вместе с ним.
— Ничего, мы с тобой пойдём в Дунбар Холл и заведём сразу все музыкальные ящики, — сказал своему товарищу махараджа Кунвар, утешая его.
— Нет, я хочу посмотреть, как он стреляет, — сказал Умр-Сингх. — Я хочу, чтобы он убил кого-нибудь. Я не хочу во дворец.
— Вы поедете вместе со мной на моей лошади, — сказал ему Тарвин, когда ему перевели слова принца, — и мы всю дорогу будем скакать галопом. Скажите, принц, как быстро может ехать ваш экипаж?
— Как угодно быстро. Если только мисс Кейт не забоится.
Кейт села в экипаж, и вся кавалькада галопом помчалась к дворцу, при этом Тарвин ехал чуть впереди с Умр-Сингхом, который радостно похлопывал ладошками по седлу.
— Нам надо остановиться перед покоями Ситабхаи, Кейт, — крикнул ей Тарвин. — Вы не побоитесь войти со мной под арку?
— Я доверяюсь вам, Ник, — отвечала она просто и коротко, выходя из экипажа.
— Тогда идите на женскую половину. Отдайте коробку в руки Ситабхаи и скажите, что я возвращаю ей это. Вот увидите — ей знакомо моё имя.
Лошадь въехала под арку, Кейт шла рядом, а Тарвин старался держаться так, чтобы не загораживать Умр-Сингха. Двор был пуст, но когда они выехали на свет и приблизились к центральному фонтану, шорох и шёпот за ставнями усилились: так шумит сухой ковыль под порывами ветра.
— Подождите минуточку, моя дорогая, — сказал Тарвин, останавливаясь, — если только можете стоять на таком солнцепёке.
Дверь отворилась, и из дворца вышел евнух, который молча поклонился Кейт. Она последовала за ним и исчезла за дверью.
У Тарвина часто забилось сердце: он боялся за Кейт; не отдавая себе отчёта, он так крепко прижал к себе Умр-Сингха, что мальчик вскрикнул.
Шёпот стал громче, и Тарвину показалось, что он слышит чьи-то рыданья. Затем раздался чей-то тихий, нежный смех, и Тарвину стало легче. Умр-Сингх начал вырываться из его объятий.
— Нет, ещё рано, молодой человек. Надо ещё подождать, пока… Фу, слава Богу!
На тёмном фоне дверей резко выделялась маленькая фигурка Кейт. За ней, боязливо косившийся на Тарвина, шёл евнух. Тарвин любезно улыбнулся в передал с рук на руки удивлённого принца. Когда его уносили, он брыкался, и, прежде чем они выехали со двора, Тарвин услышал его сердитый рёв, за которым последовал визг — так визжат от боли. Тарвин улыбнулся.
— Оказывается, в Раджпутане лупят принцев. Это шаг на пути к прогрессу. Что она сказала вам, Кейт?
— Она просила непременно передать вам, что она знает, что вы ничего не боитесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Разговор принял нешуточный оборот: вся его жизнь была поставлена на карту. У Ника голова раскалывалась от усилий скрыть за шутливостью тона серьёзность положения и собственное отчаяние. Он чувствовал, что не выдержит такого напряжения. Безумный страх, который он испытывал, до предела обострил его чувства. Когда он произнёс слово «воровство», его точно молния пронзила, и сердце на мгновение замерло. Страшная мысль пришла ему в голову, ярким светом осветив всю безвыходность положения; он понял, что погиб.
Если ей так отвратителен его проступок по отношению к махарадже, что же она скажет тогда обо всем прочем? Ему-то самому все казалось в высшей степени невинным, удача и победа оправдывали все нравственные компромиссы; его даже веселила порой собственная затея. Ну а она? Как она посмотрит на это? Он почувствовал, что ему делается дурно.
Кейт — или Наулака? Он должен выбрать между ними. Наулака — или Кейт?
— Не надо шутить о таких вещах, Ник, — произнесла она. — Я знаю, что вы вели бы себя как честный человек, даже если бы были бедны. Ax, — продолжала она, нежно положив на его руку свою и молча умоляя простить её за то, что позволила себе усомниться в нем. — Я хорошо знаю вас, Ник! Вы всегда стараетесь свои добрые побуждения представить в дурном свете; вам нравится казаться хуже, чем вы есть на самом деле. Но есть ли кто-то честнее вас? О, Ник! Я всегда знала, что на вас можно положиться. А если бы вы оказались не вполне честны, все пошло бы насмарку.
Он обнял её.
— В самом деле, девочка моя? — спросил он. — В таком случае нам надо постараться, чтобы все было честно и справедливо — чего бы нам это ни стоило.
Он глубоко вздохнул, наклонился и поцеловал её.
— А нет ли у вас какой-нибудь коробочки? — спросил он после долгой паузы.
— Коробочки? — в некотором замешательстве спросила Кейт. — А какая вам нужна?
— Ну, пожалуй, это должна быть самая прекрасная коробочка на свете, но… думаю, что подойдёт простая коробка из-под винограда. Не каждый день приходится посылать подарки самой королеве.
Кейт протянула ему большую плетёную коробку, в которую упаковывают длинные зеленые кисти кабульского винограда. На дне её лежали остатки ваты.
— Мы купили это недавно у разносчика, — сказала она. — Не мала ли она?
Тарвин, не говоря ни слова, отвернулся и высыпал что-то в коробку. По дну словно застучали мелкие камешки. Тарвин глубоко вздохнул. Теперь в пей хранилось несбывшееся счастье Топаза. Из соседней комнаты донёсся голос махараджи Кунвара.
— Сахиб Тарвин, Кейт, мы уже съели все фрукты, и сейчас нам хочется ещё чем-нибудь заняться.
— Одну минуточку, молодой человек, — сказал Тарвин. Все ещё стоя спиной к Кейт, наклонившись над сияющей грудой камней, он в последний раз нежно перебрал их один за другим. Ему казалось, что огромный изумруд смотрит на него с упрёком. Туман застилал ему глаза: алмаз блистал нестерпимым блеском. Он поспешно закрыл крышку, решительным движением вручил Кейт коробку и велел подержать, пока он будет завязывать её. Затем каким-то чужим, изменившимся голосом он попросил отнести это к Ситабхаи и передать ей поклон от него. — Нет-нет, — продолжал он, увидев тревогу в её глазах, — теперь она не осмелится причинить вам зло. Её ребёнок поедет с нами; и сам я, конечно, насколько возможно, буду рядом. Слава Господу, это последнее путешествие, которое вы предпримите в этой проклятой стране, точнее, предпоследнее. Здесь, в Раторе, мы вынуждены действовать быстро и энергично — пожалуй, даже слишком энергично, на мой взгляд. Поторапливайтесь, прошу вас, если вы любите меня.
Кейт отправилась надевать свой белый тропический шлем, а Тарвин тем временем развлекал двух маленьких принцев, дав им поиграться с его револьвером и пообещав в другой раз, при более удобном случае, прострелить на лету столько монет, сколько они захотят. Свита принца, в ленивой полудрёме ожидавшая его на улице, у входа в дом, была внезапно потревожена: какой-то всадник, гнавший свою лошадь, промчался сквозь её ряды с криком: «Письмо сахибу Тарвину!»
Тарвин вышел на веранду, взял помятый листок бумаги из почтительно протянутой руки вестового и прочёл послание, написанное, очевидно, не без труда и старания круглым, ещё не сформировавшимся почерком:
«Дорогой мистер Тарвин, отдайте мне мальчика и оставьте себе ту вещь. Любящий Вас Друг».
Тарвин хмыкнул и сунул записку в карман жилета.
— Ответа не будет, — сказал он, а про себя подумал: «Вы очень заботливы, Ситабхаи, но боюсь, что сейчас вы чуть-чуть перестарались. Мальчик понадобится мне ещё на полчаса». — Вы готовы, Кейт?
Принцы громко выразили своё неудовольствие, когда им было сказано, что Тарвин немедленно уезжает во дворец и что, если они хотят, чтобы он показал им что-то интересное, они должны поехать вместе с ним.
— Ничего, мы с тобой пойдём в Дунбар Холл и заведём сразу все музыкальные ящики, — сказал своему товарищу махараджа Кунвар, утешая его.
— Нет, я хочу посмотреть, как он стреляет, — сказал Умр-Сингх. — Я хочу, чтобы он убил кого-нибудь. Я не хочу во дворец.
— Вы поедете вместе со мной на моей лошади, — сказал ему Тарвин, когда ему перевели слова принца, — и мы всю дорогу будем скакать галопом. Скажите, принц, как быстро может ехать ваш экипаж?
— Как угодно быстро. Если только мисс Кейт не забоится.
Кейт села в экипаж, и вся кавалькада галопом помчалась к дворцу, при этом Тарвин ехал чуть впереди с Умр-Сингхом, который радостно похлопывал ладошками по седлу.
— Нам надо остановиться перед покоями Ситабхаи, Кейт, — крикнул ей Тарвин. — Вы не побоитесь войти со мной под арку?
— Я доверяюсь вам, Ник, — отвечала она просто и коротко, выходя из экипажа.
— Тогда идите на женскую половину. Отдайте коробку в руки Ситабхаи и скажите, что я возвращаю ей это. Вот увидите — ей знакомо моё имя.
Лошадь въехала под арку, Кейт шла рядом, а Тарвин старался держаться так, чтобы не загораживать Умр-Сингха. Двор был пуст, но когда они выехали на свет и приблизились к центральному фонтану, шорох и шёпот за ставнями усилились: так шумит сухой ковыль под порывами ветра.
— Подождите минуточку, моя дорогая, — сказал Тарвин, останавливаясь, — если только можете стоять на таком солнцепёке.
Дверь отворилась, и из дворца вышел евнух, который молча поклонился Кейт. Она последовала за ним и исчезла за дверью.
У Тарвина часто забилось сердце: он боялся за Кейт; не отдавая себе отчёта, он так крепко прижал к себе Умр-Сингха, что мальчик вскрикнул.
Шёпот стал громче, и Тарвину показалось, что он слышит чьи-то рыданья. Затем раздался чей-то тихий, нежный смех, и Тарвину стало легче. Умр-Сингх начал вырываться из его объятий.
— Нет, ещё рано, молодой человек. Надо ещё подождать, пока… Фу, слава Богу!
На тёмном фоне дверей резко выделялась маленькая фигурка Кейт. За ней, боязливо косившийся на Тарвина, шёл евнух. Тарвин любезно улыбнулся в передал с рук на руки удивлённого принца. Когда его уносили, он брыкался, и, прежде чем они выехали со двора, Тарвин услышал его сердитый рёв, за которым последовал визг — так визжат от боли. Тарвин улыбнулся.
— Оказывается, в Раджпутане лупят принцев. Это шаг на пути к прогрессу. Что она сказала вам, Кейт?
— Она просила непременно передать вам, что она знает, что вы ничего не боитесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52