А этой осенью я ни разу не завел вечером машину, чтоб куда-нибудь смотаться. Изредка, правда, гости наведываются сами. Мне кажется, в таких случаях у них на лбу написано: «Я — хороший сосед». А может, это мое воспаленное воображение.
На днях я ездил в город — нужно было зайти в банк — и опять увидел кладбищенскую тусклятину. Она заходила в библиотеку… между прочим, безо всяких книг. Тут только до меня дошло, что она может там работать. И что же? Я разобрался с банковскими делами, а потом… оглянуться не успел, как мои ноги уже вносили меня в библиотеку! Не слабо…
Очутившись в помещении со стеклянной крышей, я подошел к стойке — и занервничал, даже принюхался: не воняет ли куртка хлевом?
Тут я и углядел тусклятину. Она наклонилась к какой-то малышке и разговаривала с ней, тыча пальцем в книгу. Обе смеялись.
Я протопал к ним и хлопнул тусклятину по плечу. Она в некотором раздражении выпрямилась. При виде меня на лице ее мелькнуло смущение… пожалуй, даже испуг. Я смутился не меньше.
— Ээээ… привет… у тебя тут нет книг… по пчеловодству? — выдавил из себя я, очень стараясь не расплыться в своей вампирской улыбке.
— Конечно, есть, — отрывисто бросила она. — И тебе привет! Только спроси в справочном отделе. У меня сейчас обед!
Главный Простофиля собрался с силами для решающего шага.
— Ты не хочешь… того… съездить со мной на кладбище?
Она долго молча смотрела на меня.
— Да ну тебя, ты это наверняка говоришь каждой встречной! — наконец сказала она и улыбнулась… своей улыбкой школьницы на летних каникулах.
С этой минуты у меня начинаются провалы в памяти, но я точно знаю, что больше уже не смущался и мне казалось, мы с ней знакомы тыщу лет.
Она забрала с вешалки пальто, и мы вышли из библиотеки. Теперь мне нравилась даже ее фетровая беретка с грибами.
Мы посидели в кафе, хотя я понятия не имею, что мы там ели и о чем болтали. Впрочем, одну деталь я запомнил. Когда я предложил заплатить за нас обоих, она ответила: «Спасибо, не откажусь. У меня сегодня день рождения. Пусть это будет мне подарком на тридцатипятилетие».
И тут я понял сразу две вещи.
Во-первых: на другие подарки она не рассчитывает.
И во-вторых: я в нее влюблен.
Не стану утверждать, что меня поразило громом. Скорее было такое чувство, будто я прислонился к проволочной изгороди и меня дернуло током.
11
В ежегоднике полно именин
неизвестных мне людей
и обещанных полнолуний
Бери, не хочу
Я стояла в библиотеке и разговаривала с сердитой маленькой девочкой, которая посчитала Белоснежку глупенькой. «Она же не узнала свою мачеху, когда та пришла с яблоком! Совсем дурочка!» — объяснила малышка. Мы рассмеялись.
Кто-то стукнул меня по плечу. Неужели длинная рука закона? Нет, это оказался Лесовладелец! На нем была всегдашняя разноцветная куртка, но в этот раз он хотя бы снял кепку, так что в глаза ему лезли пряди непокорных пепельных волос. Он что-то сердито, чуть ли не приказным тоном, сказал мне. Я подумала, он недоволен тем, что я плохо слежу за Эрьяновой могилой, и не сразу поняла, что на самом деле он ищет какую-то книгу.
— Спроси в справочном отделе, у меня обед! — отрезала я.
Он невольно вздрогнул. И тут же предложил вместе съездить на кладбище.
Девчушка с интересом смотрела на Лесовладельца.
И вдруг меня осенило: я совершенно превратно толкую его поведение. Более того, до меня стало доходить многое, о чем я прежде не подозревала.
В общем, мы с ним пошли обедать. Он поглотил огромное количество гуляша со свеклой и хлебом и запил все это молоком — довольно громко прихлебывая. Мне было все равно: я грелась в лучах его улыбки. Без кепки, оживленный или внимательно слушающий, он не был ни жалким, ни скучным, скорее простым и естественным. Мне казались забавными даже его космы (как у тролля).
Разговор тек весело и непринужденно, хотя отнюдь не о Лакане с Кристевой. Помнится, речь шла о земельных участках, тонкостях цементных работ, овсянках, соборе Св. Петра и ногтях (особенно на больших пальцах ног). Лесовладелец схватывал все на лету: можно было подумать, он умеет читать мысли.
Стоило мне упомянуть о дне рождения, как парень уже знал, что я не получила подарков.
— Ну-ка, пошли! — сказал он и, нахлобучив кепку, с мужицкой решительностью помог мне надеть пальто. Затем едва ли не бегом поволок меня в «Домус», где принялся накупать подарки. При этом ни разу не спросил, чего мне хотелось бы самой, только велел зажмуриваться, когда уже что-то выбрал. Обойдя все три этажа универмага, мы сели там же в кафе и заказали пирожные.
Лесовладелец разложил на столике завернутые в подарочную бумагу покупки и выжидательно посмотрел на меня. Я с неподдельной радостью кинулась разрывать аккуратную упаковку, то и дело восклицая: «Ой!», «Надо же!» и «Право, не стоило!»
На первом этаже он купил мне сережки с Микки Маусом, кусок мыла в виде бабочки и пару лиловых колготок. На втором — ярко-красный мяч, плакат с силуэтом влюбленной парочки, рука об руку плывущей в гигантской раковине навстречу восходящему солнцу, и кепку — такую же уродскую, как у него, только без надписи.
В последнем свертке оказалась губная гармошка.
— Умеешь играть? — осведомился он.
Я покачала головой.
— Отлично! Я тоже не умею! Вот у нас и нашлось что-то общее! — улыбнулся он.
Лесовладелец уже собирался взяться за третье пирожное, как вдруг оцепенел: заметил, сколько набежало времени.
— Мне пора! — вскричал он. — Я давным-давно должен быть дома!
Он вскочил из-за стола, разметав по сторонам подарки и оберточную бумагу, и широким шагом двинулся к эскалатору. Вступив на него, Лесовладелец обернулся и заорал:
— Как тебя зовут?!
— Де-зи-ре-е-е-е! — прокричала в ответ я, чувствуя себя полной идиоткой. У всех покупателей вокруг отвисли челюсти.
— Как-как?! — донеслось с эскалатора, но вопрошающий уже скрылся из виду.
— А ты у нас не иначе как Золушка, только мужского рода. Смотри не потеряй сапог… — пробормотала я себе под нос.
В библиотеке на меня посмотрели косо: я вернулась с опозданием на три часа… и без торта.
12
Это обошлось мне дорого. Нет, вовсе не подарки, а полуторачасовое опоздание к дойке. Коровы встретили меня ревом. Подъев весь корм, они улеглись в навоз, а потом артачились, не давая мне обмыть их, так что я с ними проваландался несколько часов. И, только моя посуду, сообразил, что подоил в общий резервуар корову, пролеченную пенициллином. Это означало, во-первых, что придется вылить к чертям собачьим все надоенное за день молоко, а во-вторых, что надо будет раскошелиться на несколько тысяч крон (которых у меня нет) и потратить еще уйму времени, если я хочу сегодня доставить на молокозавод хоть какую-то продукцию. И все же оно того стоило!
Такую промашку я допустил всего раз в жизни, в пятнадцать лет. Мать тогда подрабатывала патронажной помощью старикам и инвалидам, и дневную дойку брал на себя после школы я. На другой день нам обещали зачетную контрольную по математике, и поскольку я не хотел испортить себе табель, то доил, обдумывая доказательство одной теоремы. Как говаривал отец, фермеру надо держать ухо востро не меньше, чем летчику-истребителю: иначе он полоснет себя пилой, или на него наедет трактор, или его проткнут рогом. В тот раз мы вылили 700 литров молока. Отец не сказал ни слова, только окунул голову в бочку с дождевой водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
На днях я ездил в город — нужно было зайти в банк — и опять увидел кладбищенскую тусклятину. Она заходила в библиотеку… между прочим, безо всяких книг. Тут только до меня дошло, что она может там работать. И что же? Я разобрался с банковскими делами, а потом… оглянуться не успел, как мои ноги уже вносили меня в библиотеку! Не слабо…
Очутившись в помещении со стеклянной крышей, я подошел к стойке — и занервничал, даже принюхался: не воняет ли куртка хлевом?
Тут я и углядел тусклятину. Она наклонилась к какой-то малышке и разговаривала с ней, тыча пальцем в книгу. Обе смеялись.
Я протопал к ним и хлопнул тусклятину по плечу. Она в некотором раздражении выпрямилась. При виде меня на лице ее мелькнуло смущение… пожалуй, даже испуг. Я смутился не меньше.
— Ээээ… привет… у тебя тут нет книг… по пчеловодству? — выдавил из себя я, очень стараясь не расплыться в своей вампирской улыбке.
— Конечно, есть, — отрывисто бросила она. — И тебе привет! Только спроси в справочном отделе. У меня сейчас обед!
Главный Простофиля собрался с силами для решающего шага.
— Ты не хочешь… того… съездить со мной на кладбище?
Она долго молча смотрела на меня.
— Да ну тебя, ты это наверняка говоришь каждой встречной! — наконец сказала она и улыбнулась… своей улыбкой школьницы на летних каникулах.
С этой минуты у меня начинаются провалы в памяти, но я точно знаю, что больше уже не смущался и мне казалось, мы с ней знакомы тыщу лет.
Она забрала с вешалки пальто, и мы вышли из библиотеки. Теперь мне нравилась даже ее фетровая беретка с грибами.
Мы посидели в кафе, хотя я понятия не имею, что мы там ели и о чем болтали. Впрочем, одну деталь я запомнил. Когда я предложил заплатить за нас обоих, она ответила: «Спасибо, не откажусь. У меня сегодня день рождения. Пусть это будет мне подарком на тридцатипятилетие».
И тут я понял сразу две вещи.
Во-первых: на другие подарки она не рассчитывает.
И во-вторых: я в нее влюблен.
Не стану утверждать, что меня поразило громом. Скорее было такое чувство, будто я прислонился к проволочной изгороди и меня дернуло током.
11
В ежегоднике полно именин
неизвестных мне людей
и обещанных полнолуний
Бери, не хочу
Я стояла в библиотеке и разговаривала с сердитой маленькой девочкой, которая посчитала Белоснежку глупенькой. «Она же не узнала свою мачеху, когда та пришла с яблоком! Совсем дурочка!» — объяснила малышка. Мы рассмеялись.
Кто-то стукнул меня по плечу. Неужели длинная рука закона? Нет, это оказался Лесовладелец! На нем была всегдашняя разноцветная куртка, но в этот раз он хотя бы снял кепку, так что в глаза ему лезли пряди непокорных пепельных волос. Он что-то сердито, чуть ли не приказным тоном, сказал мне. Я подумала, он недоволен тем, что я плохо слежу за Эрьяновой могилой, и не сразу поняла, что на самом деле он ищет какую-то книгу.
— Спроси в справочном отделе, у меня обед! — отрезала я.
Он невольно вздрогнул. И тут же предложил вместе съездить на кладбище.
Девчушка с интересом смотрела на Лесовладельца.
И вдруг меня осенило: я совершенно превратно толкую его поведение. Более того, до меня стало доходить многое, о чем я прежде не подозревала.
В общем, мы с ним пошли обедать. Он поглотил огромное количество гуляша со свеклой и хлебом и запил все это молоком — довольно громко прихлебывая. Мне было все равно: я грелась в лучах его улыбки. Без кепки, оживленный или внимательно слушающий, он не был ни жалким, ни скучным, скорее простым и естественным. Мне казались забавными даже его космы (как у тролля).
Разговор тек весело и непринужденно, хотя отнюдь не о Лакане с Кристевой. Помнится, речь шла о земельных участках, тонкостях цементных работ, овсянках, соборе Св. Петра и ногтях (особенно на больших пальцах ног). Лесовладелец схватывал все на лету: можно было подумать, он умеет читать мысли.
Стоило мне упомянуть о дне рождения, как парень уже знал, что я не получила подарков.
— Ну-ка, пошли! — сказал он и, нахлобучив кепку, с мужицкой решительностью помог мне надеть пальто. Затем едва ли не бегом поволок меня в «Домус», где принялся накупать подарки. При этом ни разу не спросил, чего мне хотелось бы самой, только велел зажмуриваться, когда уже что-то выбрал. Обойдя все три этажа универмага, мы сели там же в кафе и заказали пирожные.
Лесовладелец разложил на столике завернутые в подарочную бумагу покупки и выжидательно посмотрел на меня. Я с неподдельной радостью кинулась разрывать аккуратную упаковку, то и дело восклицая: «Ой!», «Надо же!» и «Право, не стоило!»
На первом этаже он купил мне сережки с Микки Маусом, кусок мыла в виде бабочки и пару лиловых колготок. На втором — ярко-красный мяч, плакат с силуэтом влюбленной парочки, рука об руку плывущей в гигантской раковине навстречу восходящему солнцу, и кепку — такую же уродскую, как у него, только без надписи.
В последнем свертке оказалась губная гармошка.
— Умеешь играть? — осведомился он.
Я покачала головой.
— Отлично! Я тоже не умею! Вот у нас и нашлось что-то общее! — улыбнулся он.
Лесовладелец уже собирался взяться за третье пирожное, как вдруг оцепенел: заметил, сколько набежало времени.
— Мне пора! — вскричал он. — Я давным-давно должен быть дома!
Он вскочил из-за стола, разметав по сторонам подарки и оберточную бумагу, и широким шагом двинулся к эскалатору. Вступив на него, Лесовладелец обернулся и заорал:
— Как тебя зовут?!
— Де-зи-ре-е-е-е! — прокричала в ответ я, чувствуя себя полной идиоткой. У всех покупателей вокруг отвисли челюсти.
— Как-как?! — донеслось с эскалатора, но вопрошающий уже скрылся из виду.
— А ты у нас не иначе как Золушка, только мужского рода. Смотри не потеряй сапог… — пробормотала я себе под нос.
В библиотеке на меня посмотрели косо: я вернулась с опозданием на три часа… и без торта.
12
Это обошлось мне дорого. Нет, вовсе не подарки, а полуторачасовое опоздание к дойке. Коровы встретили меня ревом. Подъев весь корм, они улеглись в навоз, а потом артачились, не давая мне обмыть их, так что я с ними проваландался несколько часов. И, только моя посуду, сообразил, что подоил в общий резервуар корову, пролеченную пенициллином. Это означало, во-первых, что придется вылить к чертям собачьим все надоенное за день молоко, а во-вторых, что надо будет раскошелиться на несколько тысяч крон (которых у меня нет) и потратить еще уйму времени, если я хочу сегодня доставить на молокозавод хоть какую-то продукцию. И все же оно того стоило!
Такую промашку я допустил всего раз в жизни, в пятнадцать лет. Мать тогда подрабатывала патронажной помощью старикам и инвалидам, и дневную дойку брал на себя после школы я. На другой день нам обещали зачетную контрольную по математике, и поскольку я не хотел испортить себе табель, то доил, обдумывая доказательство одной теоремы. Как говаривал отец, фермеру надо держать ухо востро не меньше, чем летчику-истребителю: иначе он полоснет себя пилой, или на него наедет трактор, или его проткнут рогом. В тот раз мы вылили 700 литров молока. Отец не сказал ни слова, только окунул голову в бочку с дождевой водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39