– Давай, друг, познакомимся. Вальков Алексей Макарович.
– Слыхал, – ответил Туляков и в свою очередь представился, пожимая протянутую руку:
– Володька.
Пожатие его было вялым, рука мокрой от пота.
Вальков кивнул знакомому водителю и отошел с Тучковым к дальней пустой скамье. Присев, закурили, и Вальков спросил:
– Давно здесь причалил?
– Третий год, – как-то бесшабашно ответил Туляков.
– А до этого во флоте службу нес, рыбачил?
– Ага. На Дальнем. База – Владик, а сам по кругу – Камчатка, Находка, Шикотан, – тем же тоном пояснил Туляков, сплевывая себе под ноги.
– Надоело?
– Кому что снится. Рубль там, конечно, длинный. Но качает. Опять же климат оказался неподходящим.
– А этот климат как, принимаешь?
– Тоже, скажу, не мед. Ташкент нравится. Ходовой город, гудящий. Я такой люблю. И о зиме думать не надо. Потом народ у нас – поискать.
– С Гусевым дружил, говорят?
– Кореш мой был. – Туляков поднял голову и пристально посмотрел на Валькова, глаза его вдруг стали злыми и недоверчивыми. Найдете гадов?
– Надо найти. Ты, кстати, не слыхал, кто-нибудь из ребят его в тот день на линии не встречал?
– Зачем кто-нибудь? Я встречал. Один раз даже покурить удалось.
– Это где же и когда?
– Да у рынка. Часов так в двенадцать.
– Говорили о чем-нибудь?
– Не молчали.
Туляков сидел согнувшись, опираясь локтями о колени, и хмуро смотрел себе под ноги, дымя сигаретой.
– Ну и что Гусев тебе говорил?
– Известно что. Все о… – Туляков неожиданно умолк и, подняв голову, снова пристально посмотрел на Валькова: – Только, это между нами, идет?
– Секреты хранить умеем, – серьезно ответил Вальков.
– Ладно. Теперь уж ладно, – вздохнул Туляков. – С покойника не спросишь. Одним словом, он к Галке решил вернуться, к жене…
– Почему же так?
– А! – Туляков зло махнул рукой и снова опустил голову, так что Валькову видна была только его рыжая макушка и ровная ниточка пробора.
– Что «а»? – спросил он.
– Дешевкой оказалась его краля, – глухо ответил Туляков. – Вот что. В другого втюрилась.
– Кто же она такая, знаешь?
– Нужно мне. У меня у самого таких навалом.
– Ну, хоть как зовут?
– Динка.
– Видел ее?
– Не. – Туляков с усмешкой поглядел снизу вверх на Валькова. – Только она к этому делу не причастна. Это точно.
Вальков стал расспрашивать его о других приятелях Гусева, но среди них не оказалось никого, кто мог бы иметь хоть самое отдаленное отношение к разыгравшейся трагедии. Всех их Туляков знал, по его словам, «как облупленных», все это были ребята из их шоферской братии, разбитные, нахальные, любившие выпить, иной раз пустить в ход кулаки, при случае подцепить чаевые или некрупно надуть кого-то, – словом, знакомый Валькову тип людей, все время идущих где-то рядом с мелкими преступлениями или проступками. Но ни один из них, конечно, не мог пойти на убийство приятеля, да и не было у них причин к тому. В этом Туляков, или «рыжий Володька», как его звали в своем кругу, был убежден. И Вальков согласился с ним.
Но не ведомая никому из них Дина, в которую влюбился Гусев и которую не познакомил ни с одним из приятелей, указывала и на другой круг знакомых, которые были у Гусева. И пути к ним Вальков пока не видел.
– Чудную, конечно, он мне вещь брякнул, – задумчиво произнес вдруг Туляков. – Это я только сейчас, между прочим, допер.
Вальков насторожился.
– Я, говорит, – продолжал тем же тоном Туляков, – завяжу это дело, все завяжу. Так я сегодня и объявил. Чуете? «Все завяжу». А что, спрашивается, «все»? Ну, с девкой ясно. А что еще?
Он испытующе посмотрел на Валькова.
– М-да, – покачал головой тот. – Действительно. Что еще завязал?
А про себя добавил: «И кому объявил об этом?» Такое могло кончиться и убийством, если Гусев был замешан в серьезном преступлении. Но «все» могло относиться и к решению порвать с этой Диной, и ей же он мог «объявить» об этом. После чего никаких трагических последствий, произойти, очевидно, не могло. И тогда убийство – случайность. Последним пассажиром оказался бандит, уголовник. Решил ограбить шофера. А найдя наркотик, плюнул на двадцать рублей, лишь бы сбить со следа. Но откуда у Гусева мог оказаться наркотик?
Вопросы обступали Валькова со всех сторон, неразрешимые пока вопросы, сейчас только уводящие в сторону. А между тем этот Володька не все еще рассказал, кое-что он пропустил.
– Ты забыл рассказать, где еще видел в тот день Гусева, – напомнил Вальков.
– Еще? Было и еще. Часа за два до встречи у рынка я его в аэропорту видел. Он как раз какую-то женщину с пацаном сажал.
– Поговорить не пришлось?
– Не. Он сразу отъехал.
– А еще кто из ваших там в это время стоял?
– Из наших? – задумчиво переспросил Туляков. – Да мало ли. Кажись, Генка Волков стоял. Ага, он. Сразу следом за долькой уехал. Я еще подумал, здорово у него заднее левое виляет. Вот-вот отвалится. Чуть за ним не погнал:
Вальков легко запомнил новую фамилию, как, впрочем, и все, что рассказывал Туляков. Он давно уже отвык хвататься за карандаш, когда ему называли какие-то имена, сколько бы их ни было, или вообще сообщали что-то важное. Профессиональная память надолго отпечатывала все это у него в мозгу.
Простившись с Туляковым, он отыскал еще двух или трех водителей, работавших в день убийства Гусева. Но ничего интересного сообщить они ему не смогли. Волкова же в парке не оказалось: он был на линии.
Уже начало темнеть, когда Вальков зашел в диспетчерскую. Жара спала, стало легче дышать.
Вальков дружески кивнул полной женщине-диспетчеру и уселся в сторонке, дожидаясь, когда та освободится.
Наконец, воспользовавшись минутой, когда у окошечка никого не оказалось, он подошел и негромко попросил:
– Мария Тимофеевна, покажите мне последнюю цепочку Гусева. Сняли вы ее, наверное.
– А как же, – ответила та. – Должны были снять. Сейчас погляжу. – Она тяжело повернулась к стоявшему сбоку от нее на табуретке ящику и пояснила: – Машина-то не на линии. Значит, путевой лист должен быть здесь.
Цепочка, то есть все показания счетчика на машине Гусева, оказалась снятой. И Вальков приступил к ее изучению.
Для начала его интересовало лишь одно показание – холостой пробег машины. И тут обнаружилось в высшей степени любопытное обстоятельство: холостой пробег был равен нулю! Это могло означать только одно – Гусев в тот день или стоял, или возил пассажиров, никакой ездки по собственным делам он не совершил. Как же он сумел «объявить» о своем решении? Может быть, он случайно встретил Дину или кого-то еще на улице? Или тоже случайно оказался недалеко от ее дома?
Здесь цепочка тоже могла кое-что прояснить. Гусев виделся с Туляковым возле рынка часов в двенадцать дня. К этому времени он уже «объявил» кому-то свое решение. И за это же время он сделал не меньше десяти – двенадцати посадок. Об этом свидетельствовало общее количество посадок до момента убийства и пройденный за это время километраж в расчете на среднюю скорость движения по городу. За город Гусев в течение дня не выезжал, иначе он должен был взять разрешение у диспетчера. Да и количество посадок указывало на то, что ездки в среднем были небольшие. Эти же показания говорили еще об одном важном обстоятельстве: Гусев нигде долго не стоял, средняя продолжительность стоянок не превышала семи-восьми минут, а если учесть, что около рынка он, по свидетельству того же Тулякова, простоял минут пятнадцать, то и того меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76