Спросим потом у группы прикрытия — они наблюдали атаку.
А вот и они, кого предназначено встретить, — группа Ю-88. Давненько не виделись с настоящими бомбовозами, били все больше «лапотников», как называют на фронте самолеты «Юнкерс-87» за их неубирающиеся, торчащие, как лапы, шасси.
Фашисты идут в боевом порядке «ромб». Девятка Ю-88 впереди, два — по бокам. Строй замыкает девятка «лапотников». Тридцать шесть самолетов. А сзади истребители сопровождения: ударная группа — двенадцать Ме-109, группа прикрытия — восемь. Ударная рвется вперед, стремясь упредить атаку нашей шестерки, защитить своих подопечных. Однако не успевает. Ее атакуют группы Проскурина. Моя — головную девятку.
Хорошо бить с высоты. И скорость огромная, и самолет хорошо управляем, и цель — как на ладони. Пикирую. Восьмерка Ме-109 — группа прикрытия — несется вперед, обогнала девятку «лапотников». Что она думает делать? Против кого выступает? Против меня или Проскурина? Ладно, потом разберемся. Сейчас же все внимание флагману группы. Он заметался, но стрелок встречает меня огнем. Нажимаю на кнопку. Машина будто в ознобе: работает сразу вся «батарея» — три пушки.
Пронесшись над строем девятки, направляю машину вверх с разворотом в левую сторону. Каждым нервом, каждым мускулом чувствую силу мотора. Это заметно и зрительно: строй фашистских машин будто свалился в пропасть.
Разворот занял не больше минуты. Рядом со мной вся моя группа. Внизу впереди — строй немецких машин. А если точнее, то куча. В первой девятке сбиты два самолета. В левой — один, и два уходят из строя подбитыми. Увидев, что мы опять нависли над ними, обе группы Ме-109 поспешно уходят вниз. Понятно: они растерялись. Встреча с новой машиной для них неожиданность. Командую:
— Атака! Бью первую группу.
Уточнять, кому какой самолет, не надо. Флагман, как правило, мой. Мои ведомые справа бьют соответственно тех, что находятся справа, пара, идущая несколько сзади и слева, имеет право ударить тех, кого им сподручнее: и «лапотников», и группу, идущую слева, и головную.
Стремительно падаем вниз. Беру в прицел кабину ведущего. Сближаюсь. Открываю огонь. Вот это эффект! Такое увидишь не часто: «Юнкерс» плавно идет на крыло и вдруг, резко перевернувшись, зацепляет ведомого слева. Сцепившись, обе машины летят к земле, остальные бросают бомбы, разворачиваются.
— Молодцы! — торжествует земля. — Бой прекратить, идти на посадку.
Ясно: тот, кто на радиостанции, получил указание за линией фронта нас не держать — запас горючего на самолете Як-3 весьма ограничен.
Берем курс на свою территорию. Теперь, пожалуй, можно спросить результаты воздушного боя. Спрашиваю. Земля отвечают:
— Сбито пять бомбардировщиков и три истребителя.
Неплохо! Честное слово, неплохо. Десять против полсотни и такая победа. Вот что значит Як-3. Вот что значит перевес в основных компонентах воздушного боя: в скорости, маневренности, силе огня. Это же сила — три пушки!
Вот так же было в Монголии. Японцы, имея самолет И-97, довольно охотно встречались с нашим И-15. Наш обладал очень хорошим горизонтальным маневром, но И-97 бил его сверху. Однажды те, кто летал на И-15, получили самолет И-153 «Чайка». Внешне они мало чем отличались, но внутренне это был совсем другой самолет. По силе мотора, по скорости, по оружию. А самое главное, истребитель И-153 имел убирающиеся шасси.
Вот на этом мы и «купили» японцев. Никогда не забуду этот полет и бой. Внизу, не убирая шасси, шли «Чайки», а вверху И-16. Я находился вверху, и мне было видно, как охотно, даже игнорируя нас, японцы пошли на «Чаек», а те вдруг убрали шасси, быстро полезли вверх и сразу оказались в хвосте у японцев. Дело кончилось полным разгромом, спастись удалось немногим.
Меняются самолеты, меняется тактика. Бой в МНР — это бой истребителей. Пятьдесят на пятьдесят. Сто на сто. Скорость была небольшая, поэтому крутились на месте. Такие бои назывались «собачьей свалкой». Крутились час, полтора, два… Израсходовав топливо, шли на посадку, пополняли баки горючим, взлетали и снова вступали в бой. Сбить, уничтожить как можно больше вражеских истребителей — вот задача воздушных боев, вот суть борьбы за господство в воздухе. Чем меньше останется у врага истребителей, тем свободнее будет летать нашим бомбардировщикам.
А теперь! Теперь совершенно иначе. Начиная от линии фронта, весь наш полет был одной непрерывной атакой, состоящей из отдельных ударов. По ходу дела, в порядке оказания помощи группе Ла-5 мы ударили группу Ме-109, затем в лобовой атаке — группу бомбардировщиков. Развернулись для атаки бомбардировщиков в хвост, но, прежде чем их ударить, по ходу дела столкнули вниз «мессершмиттов». Опять разворот, опять удар…
Все. Задача выполнена, и никакой тебе свалки. Вот что значит скоростная машина. Не маневренность самолета — нужная в предвоенные годы, — а скорость решает теперь исход воздушного боя.
Жаль только одного: не удалось мне проверить Як-3 в поединке с Ме-109. А хотелось. Только в бою один на один и на равных можно увидеть преимущества Одного самолета над другим. Но ничего, это все впереди, успею еще, сравню, а сейчас со снижением, на повышенной скорости несемся к линии фронта: надо оторваться от вражеских истребителей, если они пытаются нас преследовать. Немцы будут за нами охотиться, будут стараться подбить, заполучить нашу машину, проверить ее в бою с Ме-109…
— За вами гонится Ме-109, — сообщает Проскурин, — наверное, ас. Сейчас я его подберу…
Опасения мои оказались не лишними: один уже гонится. Но видит только нашу шестерку. Звено, идущее выше и сзади метров на тысячу, вполне вероятно, не видит. Немец сейчас между нашими группами.
— Бей! — говорю Голубенке. — А я погляжу.
И еще раз убеждаюсь в преимуществе нашей машины. Як легко настигает врага, атакует. Крутнувшись через крыло, «мессер» падает, горит.
— Отлично! — передаю по радио. — Будто на полигоне.
К аэродрому подходим в том же порядке, в кото— ром уходили на бой. Представляю, как довольны пилоты. И собой, и машиной. Великое дело, если первый воздушный бой приносит победу: летчик проникается верой в себя и машину, верой в своих друзей.
Садимся, рулим к стоянке. Выключаю мотор. Винт, крутнувшись несколько раз, замирает. Мура-дымов встает на плоскость, помогает мне снять парашют. Механик немного разочарован. Почему бы это? Спрашивает:
— Товарищ командир, боя не было? Слетали напрасно?
— Почему так думаешь?
— Почему? — Механик неуверенно пожимает плечами, улыбается. — Пришли как-то по-мирному. Строем туда, строем обратно.
— Так это же здорово, если организованно, строем. Хуже, если туда все вместе, а обратно по одному.
По стоянке, направляясь к моей машине, быстро идет майор Лосяков, адъютант эскадрильи. Последние метров тридцать пробегает бегом. Спрашивает:
— Товарищ командир, звонят из штаба дивизии. Знают, что дрались, а сколько сбили — не знают. Торопят.
Я говорю, что бой был успешным. Подбитых нет. Налет отражен. Сбили пять бомбардировщиков и четырех истребителей. При последних моих словах Мурадымов срывает с себя пилотку, подбрасывает ее, кричит что есть силы «Ура!». Ко мне идет инженер. На стоянку несутся бензозаправщик и маслозаправщик, из кустов выползает автомашина серо-зеленого цвета, в кузове гремят баллоны с воздухом…
День начался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
А вот и они, кого предназначено встретить, — группа Ю-88. Давненько не виделись с настоящими бомбовозами, били все больше «лапотников», как называют на фронте самолеты «Юнкерс-87» за их неубирающиеся, торчащие, как лапы, шасси.
Фашисты идут в боевом порядке «ромб». Девятка Ю-88 впереди, два — по бокам. Строй замыкает девятка «лапотников». Тридцать шесть самолетов. А сзади истребители сопровождения: ударная группа — двенадцать Ме-109, группа прикрытия — восемь. Ударная рвется вперед, стремясь упредить атаку нашей шестерки, защитить своих подопечных. Однако не успевает. Ее атакуют группы Проскурина. Моя — головную девятку.
Хорошо бить с высоты. И скорость огромная, и самолет хорошо управляем, и цель — как на ладони. Пикирую. Восьмерка Ме-109 — группа прикрытия — несется вперед, обогнала девятку «лапотников». Что она думает делать? Против кого выступает? Против меня или Проскурина? Ладно, потом разберемся. Сейчас же все внимание флагману группы. Он заметался, но стрелок встречает меня огнем. Нажимаю на кнопку. Машина будто в ознобе: работает сразу вся «батарея» — три пушки.
Пронесшись над строем девятки, направляю машину вверх с разворотом в левую сторону. Каждым нервом, каждым мускулом чувствую силу мотора. Это заметно и зрительно: строй фашистских машин будто свалился в пропасть.
Разворот занял не больше минуты. Рядом со мной вся моя группа. Внизу впереди — строй немецких машин. А если точнее, то куча. В первой девятке сбиты два самолета. В левой — один, и два уходят из строя подбитыми. Увидев, что мы опять нависли над ними, обе группы Ме-109 поспешно уходят вниз. Понятно: они растерялись. Встреча с новой машиной для них неожиданность. Командую:
— Атака! Бью первую группу.
Уточнять, кому какой самолет, не надо. Флагман, как правило, мой. Мои ведомые справа бьют соответственно тех, что находятся справа, пара, идущая несколько сзади и слева, имеет право ударить тех, кого им сподручнее: и «лапотников», и группу, идущую слева, и головную.
Стремительно падаем вниз. Беру в прицел кабину ведущего. Сближаюсь. Открываю огонь. Вот это эффект! Такое увидишь не часто: «Юнкерс» плавно идет на крыло и вдруг, резко перевернувшись, зацепляет ведомого слева. Сцепившись, обе машины летят к земле, остальные бросают бомбы, разворачиваются.
— Молодцы! — торжествует земля. — Бой прекратить, идти на посадку.
Ясно: тот, кто на радиостанции, получил указание за линией фронта нас не держать — запас горючего на самолете Як-3 весьма ограничен.
Берем курс на свою территорию. Теперь, пожалуй, можно спросить результаты воздушного боя. Спрашиваю. Земля отвечают:
— Сбито пять бомбардировщиков и три истребителя.
Неплохо! Честное слово, неплохо. Десять против полсотни и такая победа. Вот что значит Як-3. Вот что значит перевес в основных компонентах воздушного боя: в скорости, маневренности, силе огня. Это же сила — три пушки!
Вот так же было в Монголии. Японцы, имея самолет И-97, довольно охотно встречались с нашим И-15. Наш обладал очень хорошим горизонтальным маневром, но И-97 бил его сверху. Однажды те, кто летал на И-15, получили самолет И-153 «Чайка». Внешне они мало чем отличались, но внутренне это был совсем другой самолет. По силе мотора, по скорости, по оружию. А самое главное, истребитель И-153 имел убирающиеся шасси.
Вот на этом мы и «купили» японцев. Никогда не забуду этот полет и бой. Внизу, не убирая шасси, шли «Чайки», а вверху И-16. Я находился вверху, и мне было видно, как охотно, даже игнорируя нас, японцы пошли на «Чаек», а те вдруг убрали шасси, быстро полезли вверх и сразу оказались в хвосте у японцев. Дело кончилось полным разгромом, спастись удалось немногим.
Меняются самолеты, меняется тактика. Бой в МНР — это бой истребителей. Пятьдесят на пятьдесят. Сто на сто. Скорость была небольшая, поэтому крутились на месте. Такие бои назывались «собачьей свалкой». Крутились час, полтора, два… Израсходовав топливо, шли на посадку, пополняли баки горючим, взлетали и снова вступали в бой. Сбить, уничтожить как можно больше вражеских истребителей — вот задача воздушных боев, вот суть борьбы за господство в воздухе. Чем меньше останется у врага истребителей, тем свободнее будет летать нашим бомбардировщикам.
А теперь! Теперь совершенно иначе. Начиная от линии фронта, весь наш полет был одной непрерывной атакой, состоящей из отдельных ударов. По ходу дела, в порядке оказания помощи группе Ла-5 мы ударили группу Ме-109, затем в лобовой атаке — группу бомбардировщиков. Развернулись для атаки бомбардировщиков в хвост, но, прежде чем их ударить, по ходу дела столкнули вниз «мессершмиттов». Опять разворот, опять удар…
Все. Задача выполнена, и никакой тебе свалки. Вот что значит скоростная машина. Не маневренность самолета — нужная в предвоенные годы, — а скорость решает теперь исход воздушного боя.
Жаль только одного: не удалось мне проверить Як-3 в поединке с Ме-109. А хотелось. Только в бою один на один и на равных можно увидеть преимущества Одного самолета над другим. Но ничего, это все впереди, успею еще, сравню, а сейчас со снижением, на повышенной скорости несемся к линии фронта: надо оторваться от вражеских истребителей, если они пытаются нас преследовать. Немцы будут за нами охотиться, будут стараться подбить, заполучить нашу машину, проверить ее в бою с Ме-109…
— За вами гонится Ме-109, — сообщает Проскурин, — наверное, ас. Сейчас я его подберу…
Опасения мои оказались не лишними: один уже гонится. Но видит только нашу шестерку. Звено, идущее выше и сзади метров на тысячу, вполне вероятно, не видит. Немец сейчас между нашими группами.
— Бей! — говорю Голубенке. — А я погляжу.
И еще раз убеждаюсь в преимуществе нашей машины. Як легко настигает врага, атакует. Крутнувшись через крыло, «мессер» падает, горит.
— Отлично! — передаю по радио. — Будто на полигоне.
К аэродрому подходим в том же порядке, в кото— ром уходили на бой. Представляю, как довольны пилоты. И собой, и машиной. Великое дело, если первый воздушный бой приносит победу: летчик проникается верой в себя и машину, верой в своих друзей.
Садимся, рулим к стоянке. Выключаю мотор. Винт, крутнувшись несколько раз, замирает. Мура-дымов встает на плоскость, помогает мне снять парашют. Механик немного разочарован. Почему бы это? Спрашивает:
— Товарищ командир, боя не было? Слетали напрасно?
— Почему так думаешь?
— Почему? — Механик неуверенно пожимает плечами, улыбается. — Пришли как-то по-мирному. Строем туда, строем обратно.
— Так это же здорово, если организованно, строем. Хуже, если туда все вместе, а обратно по одному.
По стоянке, направляясь к моей машине, быстро идет майор Лосяков, адъютант эскадрильи. Последние метров тридцать пробегает бегом. Спрашивает:
— Товарищ командир, звонят из штаба дивизии. Знают, что дрались, а сколько сбили — не знают. Торопят.
Я говорю, что бой был успешным. Подбитых нет. Налет отражен. Сбили пять бомбардировщиков и четырех истребителей. При последних моих словах Мурадымов срывает с себя пилотку, подбрасывает ее, кричит что есть силы «Ура!». Ко мне идет инженер. На стоянку несутся бензозаправщик и маслозаправщик, из кустов выползает автомашина серо-зеленого цвета, в кузове гремят баллоны с воздухом…
День начался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78