Пребывание Тригвисона на Руси, хоть и не засвидетельствовано надежными источниками, представляется вполне вероятным.
Сага, о которой идет речь, помещена в произведении исландского писателя и ученого XIII в. Снори Стурлусона ”Heimskringla” [180, с. 255—256], следовательно, она дошла до нас не в первичном варианте. Согласно ее содержанию Улаф был сыном викинга Тригви, убитого в 969 г. во время очередной усобицы. Мать героя — Астрида — вынуждена была бежать на чужбину, где родила героя саги. Достигнув совершеннолетия, он при поддержке своего дяди Сигурда, дружинника Владимира Святославича, поступил на службу к киевскому князю, где прославился многочисленными подвигами. Особым фавором он пользовался у княгини Адлогии, что вызвало зависть у киевских вельмож. Улаф был оклеветан и вынужден был бежать за пределы Руси.
Некоторое время беглец находился в Винланде, где женился на дочери местного конунга Бурислейфа. После смерти жены и кратковременного пребывания в Дании он возвратился на Русь. На второй год он увидел вещий сон, призывавший его к паломничеству в Грецию. Улаф незамедлительно отправился в Константинополь, где крестился и в сопровождении епископа-миссионера Павла возвратился в Киев. Здесь он обратил в христианство сначала Адлогию, а затем самого Владимира. Епископ Павел совершил обряд крещения, подтвердив пророчество прикованной к кровати матери великого князя, которая предсказала крещение.
Не видим оснований отрицать реальность отношений между Тригвисоном и Владимиром Святославичем. Вполне возможно, что Улаф был среди тех норманнов, которых молодой Владимир нанял для борьбы против Ярополка Святославича, а позже обратил в своих вассалов. Возможно, Улаф действительно крестился в Константинополе и, возвратившись на Русь, активно пропагандировал новую веру. Определенное влияние он мог оказать и на киевского властителя, который начал осознавать необходимость религиозной реформы. Фальшивой является тенденция приписывать герою саги решающую роль в христианизации Руси.
Конечно, сага не является исторической хроникой и ни в коей мере не претендует на адекватное освещение реальных событий или процессов. Здесь находим немало фантастики: бабка Владимира Ольга превращается в его мать, ее жизнь продлена до момента крещения; царевна Анна оказывается женой Владимира задолго до принятия им новой веры и т. п. Совершенно неправдоподобной является хронология повествовательной схемы. Улаф родился в 969 г. (эту дату считаем надежной), следовательно, в 988 г., к моменту крещения Владимира ему еще не исполнилось 20 лет. За это время он якобы успел прожить чрезвычайно напряженную жизнь, богатую событиями: длительное пребывание в Гардарики, бегство в Винланд, женитьбу, государственную деятельность от имени жены, пребывание в Дании, возвращение на Русь, год до вещего сна, путешествие в Константинополь, наконец, миссионерскую деятельность в Киеве, — трудно представить, чтобы все это было проделано двадцатилетним юношей.
Такой же произвольной является легенда о крещении Владимира и Руси епископом Бруно в начале XI в. Она дошла до нас в составе ”Жития св. Ромуальда”, написанного Петром Дамиани, епископом остийским, жившим в XI в. (умер в 1078 г.) [Pet. Dam., р. 976]. По этому преданию, епископ Бруно (один из учеников святого Ромуальда) проповедовал среди восточноевропейских язычников — мадьяр, печенегов, и на Руси. Киевский князь вначале чурался христианской веры, но в конце концов согласился на обращение. Решающую роль в этом сыграло чудо, продемонстрированное миссионером: он вошел в костер, но остался невредим — в данном эпизоде совершенно очевидна реплика византийской легенде IX в. (чудо с Евангелием).
Епископ Бруно, как и Улаф Тригвисон, — личность вполне историческая. Он действительно ездил около 1006 г. в печенежскую степь с миссионерской целью и по дороге посетил Киев. Свое путешествие описал собственноручно в письме к императору Генриху II [Pet. Dam., р. 46; см.: 176], где нет ни слова о христианской проповеди на Руси. Это вполне понятно: в то время Владимир уже был христианином, а новая вера окончательно стала государственной религией [372].
Кроме Дамиани, о миссионерской деятельности Бруно на Руси кратко упоминает интерполятор ”Хроники Адемара” (XI— XII вв.) [Adem., р. 48]. Источник не имеет самостоятельного значения, поскольку зависит от Жития Ромуальда.
Источниковедческая ценность подобных сказаний минимальна: они не содержат реальной информации для реконструкции подлинного процесса христианизации Руси. Появление таких фантастических (мифологических) рассказов должно было компенсировать отсутствие достоверных данных относительно крещения Владимира.
Положение Руси к 980 г. Владимиру досталось тяжелое наследие. Русь, доведенная до крайности политикой Святослава Игоревича, переживала трудные времена: потеряны опорные пункты в Причерноморье; заключенный с греками договор 971 г. после Доростольского поражения лишил Русь преимуществ в сфере экономических связей; печенежское нашествие, путь которому открыл сам Святослав недальновидным хазарским походом 965 г. [250, с. 53], привело к опустошению причерноморских степей и южной части Лесостепи. Археологические исследования констатируют тотальную гибель городищ и поселений в этих районах в середине или второй половине Х в. [483, с. 214; 520; 521; 723]. Территория государства значительно сократилась; когда Владимир вступил на киевский престол, печенежские орды стояли за Стугной, в 30 км от Киева. Верхнее Поднестровье получило даже название Silva Pieczyngarum (печенежский лес) [839, с. 45].
Материальные затраты на осуществление военных авантюр катастрофически сказались на экономическом положении страны, особенно на демографическом уровне. Колоссальные человеческие потери ничем не компенсировались. Уничтожение производительных сил привело к упадку хозяйственной деятельности, что, в свою очередь, подрывало военный потенциал государства. Антихристианский террор, начатый в конце правления Святослава, не способствовал стабилизации положения в стране; скорее наоборот. Активизировались центробежные силы в ”племенных” княжениях; на повестке дня стал вопрос: быть Руси или не быть? Неожиданная гибель Святослава весной 972 г. перевела этот вопрос в практическую плоскость. К сожалению, восьмилетнее княжение слабого и нерешительного Ярополка не улучшило политическое положение в стране.
Придя к власти ценой жизни своего брата, Владимир оказался перед проблемами, требовавшими немедленного решения. Как отмечалось, молодой князь не имел на Руси надежной поддержки. Главной политической опорой его оставалось наемное варяжское войско. Это была весьма ненадежная опора, которая в любой момент могла превратиться во врага. И действительно, варяги, которые хорошо понимали затруднительное положение своего хозяина и его зависимость от их мечей, сделали попытку стать хозяевами в стране. ”Посемъ рђша Варязи Володимиру: ”се град нашь и мы прияхом и, да хощем имати откупъ на них по 2 гривнђ от человека” [250, с. 66]. Необходимы были особые усилия, чтобы отделаться от опасных помощников. Владимир проявил недюжинные способности государственного деятеля: менее опасную часть наемников он успокоил бенефициями, превратив их в своих вассалов, наиболее опасных отправил на юг грабить византийские владения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Сага, о которой идет речь, помещена в произведении исландского писателя и ученого XIII в. Снори Стурлусона ”Heimskringla” [180, с. 255—256], следовательно, она дошла до нас не в первичном варианте. Согласно ее содержанию Улаф был сыном викинга Тригви, убитого в 969 г. во время очередной усобицы. Мать героя — Астрида — вынуждена была бежать на чужбину, где родила героя саги. Достигнув совершеннолетия, он при поддержке своего дяди Сигурда, дружинника Владимира Святославича, поступил на службу к киевскому князю, где прославился многочисленными подвигами. Особым фавором он пользовался у княгини Адлогии, что вызвало зависть у киевских вельмож. Улаф был оклеветан и вынужден был бежать за пределы Руси.
Некоторое время беглец находился в Винланде, где женился на дочери местного конунга Бурислейфа. После смерти жены и кратковременного пребывания в Дании он возвратился на Русь. На второй год он увидел вещий сон, призывавший его к паломничеству в Грецию. Улаф незамедлительно отправился в Константинополь, где крестился и в сопровождении епископа-миссионера Павла возвратился в Киев. Здесь он обратил в христианство сначала Адлогию, а затем самого Владимира. Епископ Павел совершил обряд крещения, подтвердив пророчество прикованной к кровати матери великого князя, которая предсказала крещение.
Не видим оснований отрицать реальность отношений между Тригвисоном и Владимиром Святославичем. Вполне возможно, что Улаф был среди тех норманнов, которых молодой Владимир нанял для борьбы против Ярополка Святославича, а позже обратил в своих вассалов. Возможно, Улаф действительно крестился в Константинополе и, возвратившись на Русь, активно пропагандировал новую веру. Определенное влияние он мог оказать и на киевского властителя, который начал осознавать необходимость религиозной реформы. Фальшивой является тенденция приписывать герою саги решающую роль в христианизации Руси.
Конечно, сага не является исторической хроникой и ни в коей мере не претендует на адекватное освещение реальных событий или процессов. Здесь находим немало фантастики: бабка Владимира Ольга превращается в его мать, ее жизнь продлена до момента крещения; царевна Анна оказывается женой Владимира задолго до принятия им новой веры и т. п. Совершенно неправдоподобной является хронология повествовательной схемы. Улаф родился в 969 г. (эту дату считаем надежной), следовательно, в 988 г., к моменту крещения Владимира ему еще не исполнилось 20 лет. За это время он якобы успел прожить чрезвычайно напряженную жизнь, богатую событиями: длительное пребывание в Гардарики, бегство в Винланд, женитьбу, государственную деятельность от имени жены, пребывание в Дании, возвращение на Русь, год до вещего сна, путешествие в Константинополь, наконец, миссионерскую деятельность в Киеве, — трудно представить, чтобы все это было проделано двадцатилетним юношей.
Такой же произвольной является легенда о крещении Владимира и Руси епископом Бруно в начале XI в. Она дошла до нас в составе ”Жития св. Ромуальда”, написанного Петром Дамиани, епископом остийским, жившим в XI в. (умер в 1078 г.) [Pet. Dam., р. 976]. По этому преданию, епископ Бруно (один из учеников святого Ромуальда) проповедовал среди восточноевропейских язычников — мадьяр, печенегов, и на Руси. Киевский князь вначале чурался христианской веры, но в конце концов согласился на обращение. Решающую роль в этом сыграло чудо, продемонстрированное миссионером: он вошел в костер, но остался невредим — в данном эпизоде совершенно очевидна реплика византийской легенде IX в. (чудо с Евангелием).
Епископ Бруно, как и Улаф Тригвисон, — личность вполне историческая. Он действительно ездил около 1006 г. в печенежскую степь с миссионерской целью и по дороге посетил Киев. Свое путешествие описал собственноручно в письме к императору Генриху II [Pet. Dam., р. 46; см.: 176], где нет ни слова о христианской проповеди на Руси. Это вполне понятно: в то время Владимир уже был христианином, а новая вера окончательно стала государственной религией [372].
Кроме Дамиани, о миссионерской деятельности Бруно на Руси кратко упоминает интерполятор ”Хроники Адемара” (XI— XII вв.) [Adem., р. 48]. Источник не имеет самостоятельного значения, поскольку зависит от Жития Ромуальда.
Источниковедческая ценность подобных сказаний минимальна: они не содержат реальной информации для реконструкции подлинного процесса христианизации Руси. Появление таких фантастических (мифологических) рассказов должно было компенсировать отсутствие достоверных данных относительно крещения Владимира.
Положение Руси к 980 г. Владимиру досталось тяжелое наследие. Русь, доведенная до крайности политикой Святослава Игоревича, переживала трудные времена: потеряны опорные пункты в Причерноморье; заключенный с греками договор 971 г. после Доростольского поражения лишил Русь преимуществ в сфере экономических связей; печенежское нашествие, путь которому открыл сам Святослав недальновидным хазарским походом 965 г. [250, с. 53], привело к опустошению причерноморских степей и южной части Лесостепи. Археологические исследования констатируют тотальную гибель городищ и поселений в этих районах в середине или второй половине Х в. [483, с. 214; 520; 521; 723]. Территория государства значительно сократилась; когда Владимир вступил на киевский престол, печенежские орды стояли за Стугной, в 30 км от Киева. Верхнее Поднестровье получило даже название Silva Pieczyngarum (печенежский лес) [839, с. 45].
Материальные затраты на осуществление военных авантюр катастрофически сказались на экономическом положении страны, особенно на демографическом уровне. Колоссальные человеческие потери ничем не компенсировались. Уничтожение производительных сил привело к упадку хозяйственной деятельности, что, в свою очередь, подрывало военный потенциал государства. Антихристианский террор, начатый в конце правления Святослава, не способствовал стабилизации положения в стране; скорее наоборот. Активизировались центробежные силы в ”племенных” княжениях; на повестке дня стал вопрос: быть Руси или не быть? Неожиданная гибель Святослава весной 972 г. перевела этот вопрос в практическую плоскость. К сожалению, восьмилетнее княжение слабого и нерешительного Ярополка не улучшило политическое положение в стране.
Придя к власти ценой жизни своего брата, Владимир оказался перед проблемами, требовавшими немедленного решения. Как отмечалось, молодой князь не имел на Руси надежной поддержки. Главной политической опорой его оставалось наемное варяжское войско. Это была весьма ненадежная опора, которая в любой момент могла превратиться во врага. И действительно, варяги, которые хорошо понимали затруднительное положение своего хозяина и его зависимость от их мечей, сделали попытку стать хозяевами в стране. ”Посемъ рђша Варязи Володимиру: ”се град нашь и мы прияхом и, да хощем имати откупъ на них по 2 гривнђ от человека” [250, с. 66]. Необходимы были особые усилия, чтобы отделаться от опасных помощников. Владимир проявил недюжинные способности государственного деятеля: менее опасную часть наемников он успокоил бенефициями, превратив их в своих вассалов, наиболее опасных отправил на юг грабить византийские владения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106