Во-вторых, воинственный князь привык оставлять Киев на христианку-Ольгу. В-третьих, Ярополк был посажен на киевский стол только на время военного похода еще при жизни Ольги. Поворот в действиях Святослава и начало второго антихристианского террора произошли позднее, во время пребывания великого князя в Болгарии, когда его сын-христианин уже выполнял функции киевского князя.
Статья 1044 г. Под 1044 г. в ”Повести временных лет” читаем очень интересное, беспрецедентное в христианских хрониках сообщение: ”Выгребена быста два князя Ярополкъ и Олегъ, сына Святославля, и крестиша кости ею, и положи я въ церкви святыя Богородица” [250, с. 143].
Исследователи давно удивляются этой странной акции: христианская практика не знает обряда крещения усопших. Такой акт решительно противоречит, в частности, концепции, изложенной Иларионом в ”Слове о законе и благодати” — трактате, написанном между 1037 и 1051 гг. [284, с. 649], то есть именно тогда, когда происходило мнимое крещение костей. В этом произведении благодать (познание Христа) трактуется как свобода; приобщение к ней может осуществляться только при условии сознательного волеизъявления. Иларион, занимая видное место в церковной иерархии времен Ярослава, вряд ли мог допустить подобное действие. Да и сам великий князь, вероятно, не решился бы на такое кощунство.
Вызывает сомнение и выбор креатур. Почему объектом обряда оказались Ярополк и Олег, представители побочных линий княжеского рода? Первый из них к тому же являлся противником Владимира Святого, официально признанного просветителем Руси. Скорее предметом потусторонних забот должны были бы стать предки Ярослава по прямой линии — Святослав, Игорь, Рюрик.
Таким образом, мы имеем дело с безусловно испорченным, переосмысленным текстом, начальное содержание которого было совсем иным. В этом видим определенные признаки позднего редактирования и связанной с ним деформации начального текста. В некоторых летописных кодексах утверждается, что окрещенный прах Ярополка и Олега похоронен в церкви св. Богородицы во Владимире, ”юже бђ самъ создал благовђрный князь Владимер, крестивый всю землю Русскую” [440, с. 83]. Однако уточнение представляется недостоверным. Не было никакого смысла переносить прах убитых князей из Овруча и Родни в далекий волынский центр. Исследователи справедливо считают слова ”во Владимире” и т. д. более поздней вставкой, приводя для ее объяснения вполне убедительную причину. Без этих слов предложение приобретает совершенно понятное содержание: Ярополка и Олега похоронили в Киеве в Десятинной церкви.
Д. С. Лихачев пишет, что при упоминании города имеется в виду не Владимир-Волынский (основанный Владимиром Святым), а Владимир-на-Клязьме, основанный тезкой ”равноапостольного” князя — Владимиром Мономахом. Вставку этого имени он объясняет идеологическими претензиями ”правительственных кругов Москвы XV—XVI вв., стремившихся подчеркнуть значение города Владимира и его патрональной святыни — Успенского собора” [357, с. 381; ср.: 157, с. 31; 161, с. 153—154].
Как бы там ни было, текстовая несуразность в статье 1044 г. кажется очевидной и свидетельствует о неудачном редакторском вмешательстве. Эта статья, как убедительно доказано А. А. Шахматовым, не принадлежит к так называемому Древнейшему своду, составленному во времена Ярослава Мудрого и доведенного до 1037 г. В том виде, в котором этот отрывок читается в сохранившихся текстах, он появился под пером Никона Печерского или автора ”Начального свода” 1093 г. [755, с. 415—416; 358, с. 56—58].
Полагаем, что сначала в статье рассказывалось не о крещении костей Ярополка и Олега, а лишь об их перезахоронении, о перенесении праха в Десятинную церковь — подобно тому как при Владимире туда же был перенесен прах Ольги. Это был акт, аналогичный неоднократному перезахоронению останков Бориса и Глеба. Разумеется, подобная процедура могла быть осуществлена только с останками крещеных особ. Для читателей XI в., хорошо информированных о религиозной принадлежности двух умерших князей, специальная мотивация акта была излишней. Более поздние редакторы, не находя в хрониках ясных сообщений о крещении старших братьев Владимира и считая их язычниками, естественно, должны были задуматься над исторической достоверностью сообщения.
Таким образом, слова ”и крестиша кости ею” считаем такой же вставкой, как и упоминание о городе Владимире. Изначальный текст читался так: ”Выгребоша два князя, Ярополка и Олега, сына Святославля, и положиша я въ церкви святыя Богородица”. Справедливость данной реконструкции подтверждается грамматически. Выражение ”положиша я” подает объект в двойственном числе. Следовательно, он согласуется с предыдущими словами ”два князя… сына Святославля”, а не со словами вставки ”кости ею”, как это получается в тексте ”Повести временных лет”. Если бы упоминание о костях существовало в изначальном тексте, то дальше, вероятно, читалось бы: ”и положиша ихъ ” (курсив мой. — М. Б. ).
Отметим: перезахоронялись ”кости”, следовательно, оба княжича были погребены по обряду не сожжения, а трупоположения, что также свидетельствует в пользу высказанной гипотезы.
Отношения с Западом. Исходя из данных, имеющихся в распоряжении науки, можно заключить, что Ярополк был человеком слабохарактерным, нерешительным в действиях, легко поддававшимся влиянию других лиц. Так, в древлянском конфликте, в результате которого погиб Олег Святославич, Ярополк оказался игрушкой в руках Свинельда, пережившего четырех правителей и хорошо ориентировавшегося в политической обстановке того времени, последовательно укреплявшего свое положение. Во время конфликта с Владимиром роковым советником Ярополка стал предатель воевода Блуд, по вине которого погиб молодой князь.
В какой-то мере эта особенность характера обусловливалась воспитанием в духе христианских добродетелей, противостоящих традиционному ”рыцарству” языческой морали. Сложная диалектика христианской этики, вобравшая в себя наиболее изысканные концепции позднеантичной философии, оказалась недоступной новообращенным неофитам, привыкшим к примитивному кругу идей, сведенному, по сути, к культу грубой силы. Конечно, в практических повседневных коллизиях и конфликтах те, кто имел обычай клясться оружием, получали преимущество перед сторонниками новых взглядов, вооруженными главным образом абстрактными мудрствованиями и чисто логическими конструкциями.
Поэтому не удивительно, что женское окружение Ярополка (его бабушка, мать, а позже жена) также оказывало большое влияние на сознание князя и его позицию в каждом конкретном случае.
Это необходимо учитывать в связи с сообщениями о связях Ярополка с Германской империей и папским престолом, что дало основание некоторым исследователям считать князя едва ли не первым выразителем ”прозападной политики” [466, с. 121; 516, с. 38—39]. К сожалению, имеющиеся сведения носят чрезвычайно неясный и недостоверный характер.
В одной из немецких хроник (Annales Althensis) под 973 г. рассказывается об отправке русским князем послов в Кведлинбург — резиденцию императора Оттона I [An. Alt., р. 798]. Никаких сведений о цели этой миссии и об обсуждавшихся там вопросах не приводится. Поэтому нельзя судить, стояла ли тогда на повестке дня проблема церковно-религиозных отношений, хотя для средневековья она была первоочередной и без нее, вероятно, не обходились никакие перетрактации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Статья 1044 г. Под 1044 г. в ”Повести временных лет” читаем очень интересное, беспрецедентное в христианских хрониках сообщение: ”Выгребена быста два князя Ярополкъ и Олегъ, сына Святославля, и крестиша кости ею, и положи я въ церкви святыя Богородица” [250, с. 143].
Исследователи давно удивляются этой странной акции: христианская практика не знает обряда крещения усопших. Такой акт решительно противоречит, в частности, концепции, изложенной Иларионом в ”Слове о законе и благодати” — трактате, написанном между 1037 и 1051 гг. [284, с. 649], то есть именно тогда, когда происходило мнимое крещение костей. В этом произведении благодать (познание Христа) трактуется как свобода; приобщение к ней может осуществляться только при условии сознательного волеизъявления. Иларион, занимая видное место в церковной иерархии времен Ярослава, вряд ли мог допустить подобное действие. Да и сам великий князь, вероятно, не решился бы на такое кощунство.
Вызывает сомнение и выбор креатур. Почему объектом обряда оказались Ярополк и Олег, представители побочных линий княжеского рода? Первый из них к тому же являлся противником Владимира Святого, официально признанного просветителем Руси. Скорее предметом потусторонних забот должны были бы стать предки Ярослава по прямой линии — Святослав, Игорь, Рюрик.
Таким образом, мы имеем дело с безусловно испорченным, переосмысленным текстом, начальное содержание которого было совсем иным. В этом видим определенные признаки позднего редактирования и связанной с ним деформации начального текста. В некоторых летописных кодексах утверждается, что окрещенный прах Ярополка и Олега похоронен в церкви св. Богородицы во Владимире, ”юже бђ самъ создал благовђрный князь Владимер, крестивый всю землю Русскую” [440, с. 83]. Однако уточнение представляется недостоверным. Не было никакого смысла переносить прах убитых князей из Овруча и Родни в далекий волынский центр. Исследователи справедливо считают слова ”во Владимире” и т. д. более поздней вставкой, приводя для ее объяснения вполне убедительную причину. Без этих слов предложение приобретает совершенно понятное содержание: Ярополка и Олега похоронили в Киеве в Десятинной церкви.
Д. С. Лихачев пишет, что при упоминании города имеется в виду не Владимир-Волынский (основанный Владимиром Святым), а Владимир-на-Клязьме, основанный тезкой ”равноапостольного” князя — Владимиром Мономахом. Вставку этого имени он объясняет идеологическими претензиями ”правительственных кругов Москвы XV—XVI вв., стремившихся подчеркнуть значение города Владимира и его патрональной святыни — Успенского собора” [357, с. 381; ср.: 157, с. 31; 161, с. 153—154].
Как бы там ни было, текстовая несуразность в статье 1044 г. кажется очевидной и свидетельствует о неудачном редакторском вмешательстве. Эта статья, как убедительно доказано А. А. Шахматовым, не принадлежит к так называемому Древнейшему своду, составленному во времена Ярослава Мудрого и доведенного до 1037 г. В том виде, в котором этот отрывок читается в сохранившихся текстах, он появился под пером Никона Печерского или автора ”Начального свода” 1093 г. [755, с. 415—416; 358, с. 56—58].
Полагаем, что сначала в статье рассказывалось не о крещении костей Ярополка и Олега, а лишь об их перезахоронении, о перенесении праха в Десятинную церковь — подобно тому как при Владимире туда же был перенесен прах Ольги. Это был акт, аналогичный неоднократному перезахоронению останков Бориса и Глеба. Разумеется, подобная процедура могла быть осуществлена только с останками крещеных особ. Для читателей XI в., хорошо информированных о религиозной принадлежности двух умерших князей, специальная мотивация акта была излишней. Более поздние редакторы, не находя в хрониках ясных сообщений о крещении старших братьев Владимира и считая их язычниками, естественно, должны были задуматься над исторической достоверностью сообщения.
Таким образом, слова ”и крестиша кости ею” считаем такой же вставкой, как и упоминание о городе Владимире. Изначальный текст читался так: ”Выгребоша два князя, Ярополка и Олега, сына Святославля, и положиша я въ церкви святыя Богородица”. Справедливость данной реконструкции подтверждается грамматически. Выражение ”положиша я” подает объект в двойственном числе. Следовательно, он согласуется с предыдущими словами ”два князя… сына Святославля”, а не со словами вставки ”кости ею”, как это получается в тексте ”Повести временных лет”. Если бы упоминание о костях существовало в изначальном тексте, то дальше, вероятно, читалось бы: ”и положиша ихъ ” (курсив мой. — М. Б. ).
Отметим: перезахоронялись ”кости”, следовательно, оба княжича были погребены по обряду не сожжения, а трупоположения, что также свидетельствует в пользу высказанной гипотезы.
Отношения с Западом. Исходя из данных, имеющихся в распоряжении науки, можно заключить, что Ярополк был человеком слабохарактерным, нерешительным в действиях, легко поддававшимся влиянию других лиц. Так, в древлянском конфликте, в результате которого погиб Олег Святославич, Ярополк оказался игрушкой в руках Свинельда, пережившего четырех правителей и хорошо ориентировавшегося в политической обстановке того времени, последовательно укреплявшего свое положение. Во время конфликта с Владимиром роковым советником Ярополка стал предатель воевода Блуд, по вине которого погиб молодой князь.
В какой-то мере эта особенность характера обусловливалась воспитанием в духе христианских добродетелей, противостоящих традиционному ”рыцарству” языческой морали. Сложная диалектика христианской этики, вобравшая в себя наиболее изысканные концепции позднеантичной философии, оказалась недоступной новообращенным неофитам, привыкшим к примитивному кругу идей, сведенному, по сути, к культу грубой силы. Конечно, в практических повседневных коллизиях и конфликтах те, кто имел обычай клясться оружием, получали преимущество перед сторонниками новых взглядов, вооруженными главным образом абстрактными мудрствованиями и чисто логическими конструкциями.
Поэтому не удивительно, что женское окружение Ярополка (его бабушка, мать, а позже жена) также оказывало большое влияние на сознание князя и его позицию в каждом конкретном случае.
Это необходимо учитывать в связи с сообщениями о связях Ярополка с Германской империей и папским престолом, что дало основание некоторым исследователям считать князя едва ли не первым выразителем ”прозападной политики” [466, с. 121; 516, с. 38—39]. К сожалению, имеющиеся сведения носят чрезвычайно неясный и недостоверный характер.
В одной из немецких хроник (Annales Althensis) под 973 г. рассказывается об отправке русским князем послов в Кведлинбург — резиденцию императора Оттона I [An. Alt., р. 798]. Никаких сведений о цели этой миссии и об обсуждавшихся там вопросах не приводится. Поэтому нельзя судить, стояла ли тогда на повестке дня проблема церковно-религиозных отношений, хотя для средневековья она была первоочередной и без нее, вероятно, не обходились никакие перетрактации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106