Позже мне было приказано оставаться в распоряжении адъютанта. В мои обязанности входило принимать офицеров на моторную лодку и доставлять их через бухту в Киль или на судоверфи. Я рассчитывал на трудную работу, вместо этого мне было предложено выполнять мелкие поручения, с которыми мог бы справиться любой унтер-офицер. Я тщетно пытался убедить адъютанта в своём неумении управлять моторными лодками.
– Посмотрим, – сказал он, беря меня в одну из них. – Если вам не приходилось раньше делать это, то научитесь.
Несмотря на все мои усилия продемонстрировать свою неспособность, адъютант остался доволен. К своему разочарованию, я был оставлен выполнять обязанности лодочника.
Прошло несколько дней. «У-551» все ещё не возвращалась с патрулирования. Время от времени я навещал радиста, чтобы узнать новости о подлодке. Моё нетерпение возрастало, когда я наблюдал, как мои сокурсники готовятся совершить свой первый боевой выход. Затем наступил день, когда все мои надежды на скорое боевое крещение рухнули. Адъютант сообщил мне плохую новость. «У-551» никогда больше не вернётся. Она потерялась в Северной Атлантике.
Я полагал, что тотчас же получу новое назначение. Когда же через несколько дней мои ожидания не оправдались, я стал нервничать. Мне казалось, что адъютант пытался преднамеренно оставить меня при себе. Однажды за завтраком я подсел к начальнику инженерной службы флотилии, которого считал отзывчивым человеком. После разговора на незначительные темы я откровенно рассказал ему о своём затруднительном положении. Собеседник пообещал что-нибудь сделать для меня. И хотя я не был полностью уверен, что он воспринял мою просьбу всерьёз, результаты нашей беседы сказались быстро. На следующий день меня позвали к адъютанту. С бесстрастным выражением лица он вручил мне листок. Через секунду я понял, что это новый приказ о моём назначении. Охваченный ликованием, я щёлкнул каблуками, отдал честь и быстро покинул канцелярию. Оставшись один, я внимательно изучил приказ. Из него следовало, что мне нужно явиться на подлодку «У-557» в Кенигсберге.
В 21.00 того же дня мой поезд-экспресс прибыл на Штетинский вокзал Берлина. Несмотря на поздний час, на платформе кипела жизнь. Солдаты с разных фронтов, разных родов и видов войск пересаживались на нужные им поезда. Со своими двумя чемоданами я перебрался в трамвай, которым скорее всего можно было добраться до остановки Фридрихштрассе. Перед тем как уехать из Киля, мне удалось послать телеграмму в столицу своей милой блондинке Марианне. Я не видел её с прошлого декабря и давно мечтал встретиться. Условились, что мы свидимся в маленьком кафе, где обычно ждали друг друга. Я знал, что Марианна столь же верна мне, как и прекрасна.
Она опоздала всего на пять минут, что вполне допустимо для хорошенькой девушки. Её лицо и голубые глаза сияли так же, как перед войной, когда я впервые встретил её на озере Констанца. Мы беззаботно поболтали несколько минут в кафе и вышли оттуда, молчаливо согласившись с тем, что этой ночью не расстанемся. В нескольких шагах от нас находилась Фридрихштрассе, пульсирующая артерия Берлина. Её уже обволакивала темнота, однако редкие полупогасшие уличные фонари ещё позволяли нам ориентироваться. Несмотря на поздний час, улицу заполняли солдаты, матросы, парочки влюблённых, похожих на нас. Все они шли своим путём. Мы с Марианной отправились на север, мимо вокзала к тёмной, тихой части улицы. Здесь нам встретилась лишь одинокая фигура прохожего и машина с затемнёнными фарами. Хотелось укрыться в какой-нибудь скромной комнате, арендованной на ночь, однако на наши звонки в десятки дверей ни одна из них не открылась. Почти час мы ходили по улице взад и вперёд, пока не нашли крохотную комнатку для ночлега. Но она показалась нам достаточно просторной, поскольку влюблённым не так уж много места надо для счастья.
Далеко за полночь завыли сирены. Я уже забыл, что шла война и что «томми», случалось, преодолевали нашу противовоздушную оборону. После некоторых колебаний мы решили остаться там, где были, и не спускаться в бомбоубежище. Спорадически били зенитки, и мы слышали вой падающих авиабомб, сопровождавшийся глухими разрывами. Здание слегка вибрировало. Когда авианалет наконец прекратился, мы поняли, что вызов обстоятельствам иногда приносит сладкие плоды.
Позавтракали мы в кафе «Вена» на Курфюрстeндамм. Никаких разрушительных последствий авианалета не наблюдалось. Как всегда в тихое апрельское утро, окружающий мир выглядел мирным. Работали магазины, кафе, отели. Берлинцы смешались с военнослужащими в серой, зелёной, синей и коричневой форме, знаменитая улица казалась сценой великолепного спектакля. Через каждый час звонили колокола, как и в любое другое солнечное воскресенье до войны.
Время разлуки наступает слишком рано, особенно когда долг зовёт одного из влюблённых из уютной комнатушки. Но в тот день у меня не было особого желания задерживаться с отъездом. Хотя любовь к Марианне и согревала, я считал свою привязанность к флоту более прочной. С восходом солнца мы обменялись на вокзале прощальными поцелуями и пообещали друг другу встретиться при первой возможности. Вдоль железнодорожных путей тянулись равнины Померании. Потом вереск уступил место соснам. Перед войной путешественник должен был дважды пересекать германскую границу на пути в Кенигсберг. Он предъявлял свой паспорт при въезде из Западной Пруссии в Польшу и через несколько часов вновь делал это, когда пересекал границу Польши с Восточной Пруссией. Теперь, к несчастью для поляков, пересекать границы стало проще.
Я проехал поля наших сражений с поляками и в сумерках прибыл в Кенигсберг. Меня поразил городской вокзал. Он был освещён, как в мирное время. Уличные фонари, неоновая реклама, фасады магазинов и окна домов сияли ярким светом. Несмотря на путаные указания полицейского, я нашёл место стоянки флота, где должен был вступить на борт «У-557». Несколько подводных лодок покачивались на волнах близ гранитного пирса. На мгновение я остановился на причале, глядя на чёрные силуэты подлодок, пытаясь угадать, какая из них повезёт меня в своём чреве на битву с Англией.
В стороне от подлодок был пришвартован океанский лайнер, выкрашенный в ослепительный белый цвет и сверкающий огнями, как рождественская ёлка. Полагая, что на белом корабле находится штаб флотилии, я потащился туда по сходням с багажом и представился дежурному офицеру. Тот отослал меня к своему сослуживцу-интенданту, который нашёл для меня каюту. Там наконец я плюхнулся в мягкое кресло, усталый и голодный. Итак, я прибыл на место службы.
Было уже поздно, когда я вышел на поиски корабельной столовой. Проходя мимо бара, увидел своих бывших сокурсников по училищу Гюнтера Герлофа и Рольфа Гебеля, которые уехали из Киля на две недели раньше меня. Подойдя к ним сзади, я хлопнул их по плечам и спросил:
– Почему вы ещё не в море?
Ребята обернулись. Круглолицый Гебель ответил:
– Не тебе спрашивать, сухопутная крыса. Мы только что вернулись из длительного учебного плавания. Высокий блондин Герлоф добавил улыбаясь:
– Разве ты не видишь соль на наших губах? Она в воде не растворяется, надо спиртное. Мы долго были в море.
– Скоро и мне это предстоит, – заметил я,
– Если тебя не заставят гонять моторные лодки в порту, – иронически возразил Гебель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Посмотрим, – сказал он, беря меня в одну из них. – Если вам не приходилось раньше делать это, то научитесь.
Несмотря на все мои усилия продемонстрировать свою неспособность, адъютант остался доволен. К своему разочарованию, я был оставлен выполнять обязанности лодочника.
Прошло несколько дней. «У-551» все ещё не возвращалась с патрулирования. Время от времени я навещал радиста, чтобы узнать новости о подлодке. Моё нетерпение возрастало, когда я наблюдал, как мои сокурсники готовятся совершить свой первый боевой выход. Затем наступил день, когда все мои надежды на скорое боевое крещение рухнули. Адъютант сообщил мне плохую новость. «У-551» никогда больше не вернётся. Она потерялась в Северной Атлантике.
Я полагал, что тотчас же получу новое назначение. Когда же через несколько дней мои ожидания не оправдались, я стал нервничать. Мне казалось, что адъютант пытался преднамеренно оставить меня при себе. Однажды за завтраком я подсел к начальнику инженерной службы флотилии, которого считал отзывчивым человеком. После разговора на незначительные темы я откровенно рассказал ему о своём затруднительном положении. Собеседник пообещал что-нибудь сделать для меня. И хотя я не был полностью уверен, что он воспринял мою просьбу всерьёз, результаты нашей беседы сказались быстро. На следующий день меня позвали к адъютанту. С бесстрастным выражением лица он вручил мне листок. Через секунду я понял, что это новый приказ о моём назначении. Охваченный ликованием, я щёлкнул каблуками, отдал честь и быстро покинул канцелярию. Оставшись один, я внимательно изучил приказ. Из него следовало, что мне нужно явиться на подлодку «У-557» в Кенигсберге.
В 21.00 того же дня мой поезд-экспресс прибыл на Штетинский вокзал Берлина. Несмотря на поздний час, на платформе кипела жизнь. Солдаты с разных фронтов, разных родов и видов войск пересаживались на нужные им поезда. Со своими двумя чемоданами я перебрался в трамвай, которым скорее всего можно было добраться до остановки Фридрихштрассе. Перед тем как уехать из Киля, мне удалось послать телеграмму в столицу своей милой блондинке Марианне. Я не видел её с прошлого декабря и давно мечтал встретиться. Условились, что мы свидимся в маленьком кафе, где обычно ждали друг друга. Я знал, что Марианна столь же верна мне, как и прекрасна.
Она опоздала всего на пять минут, что вполне допустимо для хорошенькой девушки. Её лицо и голубые глаза сияли так же, как перед войной, когда я впервые встретил её на озере Констанца. Мы беззаботно поболтали несколько минут в кафе и вышли оттуда, молчаливо согласившись с тем, что этой ночью не расстанемся. В нескольких шагах от нас находилась Фридрихштрассе, пульсирующая артерия Берлина. Её уже обволакивала темнота, однако редкие полупогасшие уличные фонари ещё позволяли нам ориентироваться. Несмотря на поздний час, улицу заполняли солдаты, матросы, парочки влюблённых, похожих на нас. Все они шли своим путём. Мы с Марианной отправились на север, мимо вокзала к тёмной, тихой части улицы. Здесь нам встретилась лишь одинокая фигура прохожего и машина с затемнёнными фарами. Хотелось укрыться в какой-нибудь скромной комнате, арендованной на ночь, однако на наши звонки в десятки дверей ни одна из них не открылась. Почти час мы ходили по улице взад и вперёд, пока не нашли крохотную комнатку для ночлега. Но она показалась нам достаточно просторной, поскольку влюблённым не так уж много места надо для счастья.
Далеко за полночь завыли сирены. Я уже забыл, что шла война и что «томми», случалось, преодолевали нашу противовоздушную оборону. После некоторых колебаний мы решили остаться там, где были, и не спускаться в бомбоубежище. Спорадически били зенитки, и мы слышали вой падающих авиабомб, сопровождавшийся глухими разрывами. Здание слегка вибрировало. Когда авианалет наконец прекратился, мы поняли, что вызов обстоятельствам иногда приносит сладкие плоды.
Позавтракали мы в кафе «Вена» на Курфюрстeндамм. Никаких разрушительных последствий авианалета не наблюдалось. Как всегда в тихое апрельское утро, окружающий мир выглядел мирным. Работали магазины, кафе, отели. Берлинцы смешались с военнослужащими в серой, зелёной, синей и коричневой форме, знаменитая улица казалась сценой великолепного спектакля. Через каждый час звонили колокола, как и в любое другое солнечное воскресенье до войны.
Время разлуки наступает слишком рано, особенно когда долг зовёт одного из влюблённых из уютной комнатушки. Но в тот день у меня не было особого желания задерживаться с отъездом. Хотя любовь к Марианне и согревала, я считал свою привязанность к флоту более прочной. С восходом солнца мы обменялись на вокзале прощальными поцелуями и пообещали друг другу встретиться при первой возможности. Вдоль железнодорожных путей тянулись равнины Померании. Потом вереск уступил место соснам. Перед войной путешественник должен был дважды пересекать германскую границу на пути в Кенигсберг. Он предъявлял свой паспорт при въезде из Западной Пруссии в Польшу и через несколько часов вновь делал это, когда пересекал границу Польши с Восточной Пруссией. Теперь, к несчастью для поляков, пересекать границы стало проще.
Я проехал поля наших сражений с поляками и в сумерках прибыл в Кенигсберг. Меня поразил городской вокзал. Он был освещён, как в мирное время. Уличные фонари, неоновая реклама, фасады магазинов и окна домов сияли ярким светом. Несмотря на путаные указания полицейского, я нашёл место стоянки флота, где должен был вступить на борт «У-557». Несколько подводных лодок покачивались на волнах близ гранитного пирса. На мгновение я остановился на причале, глядя на чёрные силуэты подлодок, пытаясь угадать, какая из них повезёт меня в своём чреве на битву с Англией.
В стороне от подлодок был пришвартован океанский лайнер, выкрашенный в ослепительный белый цвет и сверкающий огнями, как рождественская ёлка. Полагая, что на белом корабле находится штаб флотилии, я потащился туда по сходням с багажом и представился дежурному офицеру. Тот отослал меня к своему сослуживцу-интенданту, который нашёл для меня каюту. Там наконец я плюхнулся в мягкое кресло, усталый и голодный. Итак, я прибыл на место службы.
Было уже поздно, когда я вышел на поиски корабельной столовой. Проходя мимо бара, увидел своих бывших сокурсников по училищу Гюнтера Герлофа и Рольфа Гебеля, которые уехали из Киля на две недели раньше меня. Подойдя к ним сзади, я хлопнул их по плечам и спросил:
– Почему вы ещё не в море?
Ребята обернулись. Круглолицый Гебель ответил:
– Не тебе спрашивать, сухопутная крыса. Мы только что вернулись из длительного учебного плавания. Высокий блондин Герлоф добавил улыбаясь:
– Разве ты не видишь соль на наших губах? Она в воде не растворяется, надо спиртное. Мы долго были в море.
– Скоро и мне это предстоит, – заметил я,
– Если тебя не заставят гонять моторные лодки в порту, – иронически возразил Гебель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114