Глава 17
Вечером 26 ноября «У-230» вышла в последний раз из Брестской бухты. Она проследовала в кильватере эскорта мимо противолодочных заграждений и понеслась в открытое море на полных оборотах. Мы знали, что наш выход в море остался незамеченным противником, потому» что всеведущая британская радиостанция «Кале», которая передавала на немецком дурные вести, не адресовала нам особых пожеланий перед уходом.
Около полуночи мы повернули на юг и проследовали в 200 метрах от французского побережья вдоль линии континентального шельфа. Обойдя «долину смерти», взяли курс на северное побережье Испании. Ночью мы были вынуждены трижды погружаться под воду, но ухитрились всё-таки встретить первые лучи солнца без потерь. Перед тем как лодка ушла под воду на долгий день, Зигман оповестил команду по системе внутренней радиосвязи о нашем рискованном походе. Её реакцией были смешанные чувства удивления и сдержанного согласия. Наш экипаж уже не раз побывал в адских условиях боя, чтобы впасть в уныние от сообщения капитана.
Но были другие предсказуемые реакции. Многие из наших подводников, оставившие на берегу возлюбленных, внезапно осознали, что никогда их больше не увидят. Их разочарование в связи с вынужденной разлукой выразилось в забавной форме. Когда во время обычного обхода лодки я заглянул в носовой торпедный отсек, то увидел матроса, сидевшего на койке, и столпившихся вокруг него приятелей. Он держал в руках женский лифчик и трусики, взятые взаймы или украденные у своей подруги. Его приятели плотоядно улыбались и делали скабрёзные замечания. Я присоединился к ним и посмеялся от души. Мужчины с таким чувством юмора становятся хорошими моряками.
Осторожно продвигаясь к испанскому побережью, мы прошли под водой после первого погружения основательно разрушенный бомбардировками Лорьян, а на следующую ночь оставили по левому борту порт Ла-Рошель. Когда мы увидели огни Сан-Себастьяна, то поднялись на поверхность, повернули на запад и пошли вдоль чёрного контура высоких гор на расстоянии четырёх миль от побережья. Наше путешествие вдоль испанского побережья осталось незамеченным, и мы позволили себе полюбоваться алеющими на закате городами Сантандер и Хихон. На пятую ночь мы обогнули опасные утёсы мыса Орте-гал и через 20 часов прошли мыс Финистерре, место, где недавно были потоплены четыре наши подлодки. На следующую ночь мы увидели мерцание отражавшихся в небе миллионов огней Лиссабона. Пока жители португальской столицы предавались ночным развлечениям или мирно спали под одеялами, мы пересекали Лиссабонскую бухту. На восьмой день похода подлодка часто поднималась на перископную глубину. Мы брали пеленги на мыс Сан-Висенти. 5 декабря незадолго до полуночи в погруженном положении приблизились к Кадисскому заливу. В это время Ридель пришёл на мостик и сказал бесстрастным тоном:
– На твоём столе радиограмма. Она ещё не дешифрована. Почему бы тебе не сделать это? Может, что-нибудь важное.
Ридель подменил меня на вахте, я же спустился в тесное помещение, чтобы дешифровать радиограмму. В ней передавались поздравления Вернеру и Риделю в связи с присвоением им очередного звания обер-лейтенанта.
Вскоре мы оставили за кормой Кадис и подобрались совсем близко к британской зоне насыщенной противолодочной обороны пролива. 6 декабря через два часа после полуночи мы проникли в залив Барбате-де-Франко, где заканчивалось наше крейсирование вдоль европейского побережья. Мы ушли под воду и посадили «У-230» на песчаный грунт. Частые разрывы глубинных бомб в этот день всего лишь в нескольких милях к востоку напоминали нам, что «томми» полны решимости не пропустить через пролив неприятеля. Пока команда отдыхала или делала вид, что отдыхает, я сидел с командиром и обсуждал план прорыва. После нескольких часов взвешивания разных вариантов Зигман решил пройти угол от нашей стоянки до североафриканского порта Танжер и оттуда в самую горловину пролива, где британцы готовят ловушку непрошеным гостям.
6 декабря вечером личному составу подлодки было приказано занять свои места и оставаться там три следующих дня. В 21.00 «У-230» всплыла на гладкую поверхность моря и помчалась на полных оборотах к африканскому побережью. Над нами простиралось безоблачное чёрное небо, усыпанное яркими звёздами. Как только мы вышли из-под защиты испанского берега, радиолокационные импульсы стали барабанить по нам с возрастающей частотой. Доверившись оператору нащего радара, мы продолжали продвигаться вперёд с бьющимися от волнения сердцами.
– Впереди объект – громкость три!
Предупреждение прозвучало в ночи, как звон бьющегося стакана. Мы бросились в рубку, и лодка немедленно нырнула в глубину. После того как напряжение спало, наступила тишина. Ободрённые этим, мы снова всплыли. Однако после восьмимильной гонки настойчивый импульс снова загнал нас в глубину.
В 23.00 мы всплыли и, не обнаружив в небе самолётов, двинулись вперёд. Во время крейсирования зарядили батареи достаточно, чтобы электричества хватило на три дня хода под водой. Лодка прошла значительное расстояние, извергая сверкающие фонтанчики вокруг своего корпуса и оставляя позади целую милю предательских пузырьков. Как ни удивительно, нас всё же не обнаружили. Мы двигались вперёд до тех пор, пока не увидели огни Танжера, затем повернули на восток и пошли к узкой горловине пролива между двумя континентами.
Вскоре мы смешались с флотилией африканских рыболовных судов, нахально лавируя между ними зигзагами. Постепенно лодка подошла ближе к проливу. Через 40 минут мы оставили позади ничего не подозревавших рыбаков и подошли к горловине на опасную дистанцию. Здесь радиолокационные импульсы били особенно громко. Не было никакой необходимости торопить нашу фантастическую удачу. Мы ушли под воду.
7 декабря в 00.45 «У-230» начала своё бесшумное движение под водой. На глубине 40 метров она шла с небольшим дифферентом, имевшим, однако, тенденцию к нарастанию. Установленная скорость лодки достигла полутора узлов. Это было достаточно только для того, чтобы лодка держалась на плаву. Однако течение на глубине погружения имело скорость три узла, что давало нам ускорение хода до четырёх с половиной узлов. Ожидалось, что возле горловины пролива течение возрастёт ещё больше. В самой горловине оно достигало пика и составляло на выходе в Средиземное море восемь узлов.
Я устроился в помещении центрального поста в ожидании развития событий. Наш лучший акустик Кестнер вскоре услышал слабый шум винтов и импульсы «асди-ка» прямо курсу. Возникли и другие странные шумы, которых он никогда не слышал. Оставив за себя Фридриха, я пробрался в радиорубку, чтобы разобраться в этом феномене. Я надел другую пару наушников и стал слушать. Новые шумы явно отличались от знакомых назойливых импульсов «асдика». Кестнер предположил, что они исходят от британского радара нового типа. Это было что-то вроде посвистывания и писка резиновой детской игрушки, которую сжимают. Наконец я догадался:
– Это не новый радар, Кестнер, это разговаривают дельфины! Прислушайся, ты сможешь даже различить их голоса.
Мы слушали как зачарованные разговор дельфинов, которые с удовольствием кувыркались в подводном течении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114