11.25. «У-230» всплыла. Мы рванулись вперёд и помчались за конвоем с мрачной решимостью. Повинуясь охотничьему инстинкту, продолжали преследование, несмотря на постоянную угрозу с воздуха. Нас не могли остановить постоянные бомбардировки. Мы неслись на предельной скорости, вопреки страху и рассудку – вперёд, только вперёд, к головной части конвоя.
11.42. – Тревога – самолёт!
«У-230» ушла под воду. Четыре взрыва попробовали её на прочность, но лодка выдержала и это суровое испытание. Пока мы ждали, когда самолёт улетит, наши сердца бешено колотились.
12.04. Мы всплыли в обстановке усилившегося волнения моря и двинулись вперёд, несмотря на качку. Конвой переместился на северо-запад от нас. Несмотря на постоянные атаки с воздуха, мы не отставали от него. Я заметил два эскорта на горизонте, но основная опасность нас подстерегала сверху. Облака опустились ниже и сомкнулись, закрывая последние просветы голубого неба.
12.08. Снизу на мостик поступило сообщение для капитана: «Только что получена радиограмма: "Атакованы самолётом. Тонем. «У-89". Известие вновь повергло нас в шок. С ужасом я попытался представить себе, что случится с нами, когда взрывы расколют корпус лодки.
12.17. – Тревога – самолёт за кормой!
«У-230» ещё раз ушла под воду и стала быстро набирать глубину. Прикусив губу, я ждал бомбардировки. Через 45 секунд четыре взрыва основательно встряхнули лодку. Каждая секунда задержки с погружением во время атаки самолёта приближала нас к конвою, но если бы мы опоздали хоть на секунду с уходом под воду, то воздушная бомбардировка положила бы конец нашей охоте, да и жизни тоже.
12.30. Мы снова всплыли. На этот раз на мостик вышли только трое: капитан, старший матрос и я. Мы упорно мчались вперёд, хотя мысль о возможной гибели и угнетала нас в течение часа.
13.15. Двухмоторный самолёт неожиданно вывалился из низкого облака за кормой всего лишь в 800 метрах. Погружаться было поздно. После секундного оцепенения Зигман скомандовал:
– Право руля!
Я отпрянул к задней части мостика, чтобы открыть по самолёту огонь из зенитки. Матрос взялся за вторую зенитку. По мере приближения самолёт быстро увеличился в размерах. Во время поворота лодки левым бортом он спикировал на нас, обстреляв из пулемёта открытую заднюю часть мостика. Ни матрос, ни я не смогли произвести ни одного выстрела. Наши зенитки заклинило. Самолёт сбросил четыре бомбы. Мне показалось, что они падают прямо на меня. Затем пилот с рёвом пронёсся над мостиком так низко, что я почувствовал кожей лица тепло от выхлопной трубы летающей машины. Четыре бомбы поочерёдно взорвались вдоль правого борта. Огромные фонтаны воды обрушились на меня и матроса, стоявших у зениток. «У-230», оставаясь на плаву, продолжала двигаться вперёд, рассекая волны. Самолёт, израсходовав свой боекомплект, развернулся и улетел в сторону конвоя.
13.23. Радист ознакомил капитана со срочной радиограммой: «Атакованы самолётом. Погрузиться под воду не можем. Тонем. 45 С. 25 В. Окажите помощь. «У-456».
– Прагер, уточни координаты, – откликнулся капитан. – Может, спасём команду «У-456».
Желание капитана спасти товарищей было похоже на самоубийство. Мы сами оказались близки к гибели. Но главное – оказать помощь. Попади мы в положение «У-456», ожидали бы того же. Секундами позже Прагер доложил:
– «У-456» всего в 12 милях от нас, пеленг 15 градусов по правому борту.
Командир немедленно изменил курс.
13.50. Мы обнаружили самолёт, круживший в четырёх милях впереди. Затем я увидел в бинокль нос «У-456», торчавший над поверхностью моря. Члены экипажа лодки пытались удержаться на скользкой палубе, ухватившись за стальной трос, который тянулся от носа к мостику. Многие стояли в воде по щиколотку. Самолёт продолжал кружиться над тонущей лодкой. Было бы безрассудством с нашей стороны приближаться к «У-456» в такой обстановке. Попыткам спасти лодку помешала и другая опасность: из-за горизонта за нашей кормой появился сторожевик. Очевидно, его вызвал самолёт. Теперь мы сами могли погибнуть. «У-230» повернула в сторону от самолёта, эскорта и «У-456». Мы поспешили за конвоем.
14.22. – За кормой – самолёт!
Снова мы опоздали с погружением. Одномоторный самолёт летел на низкой высоте по прямой линии нам в кильватер. Я нажал на спусковой крючок зенитки: её снова заклинило. Я пнул ногой магазинную коробку, устраняя помеху. Затем выстрелил по приближавшейся цели. То же сделал матрос. Лодка развернулась правым бортом, избегнув попадания авиабомб. Пилот, форсируя работу мотора, сделал круг и стал пикировать на нас спереди. Он летел очень низко, когда мотор самолёта затарахтел и остановился. Машина рухнула одним крылом в высокую волну, другое крыло в это время ударилось о наш лёгкий корпус. Пилот выбросился из своей кабины, делая рукой знак, что нуждается в помощи. Я увидел затем, как его разорвало на куски теми же четырьмя бомбами, которые предназначались для нас. Четыре мощных толчка с правого борта потрясли лодку. Однако нам и сейчас удалось благополучно покинуть место трагедии.
Гибель самолёта, должно быть, нарушила график вылетов авиации противника. Проходили минута за минутой без атак с воздуха. Полным ходом «У-230» устремилась навстречу конвою. Примерно через час мы вышли на угол пересечения с его курсом.
15.45. Сообщение из радиорубки убавило наше ликование по поводу безопасного неба. «Атакованы глубинными бомбами трёх эсминцев. Тонем. "У-186". Эта была одиннадцатая потеря с начала нашего похода. Кажется, масштабы морской катастрофы росли. Тем не менее мы не располагали временем горевать о смерти боевых товарищей, которую тысячу раз видел в своём воображении каждый подводник.
16.00. «У-230» сблизилась с конвоем. Я видел, как четыре колонны транспортов ползут в одном направлении в юго-западной части горизонта. Мы должны были нарушить их ход, пробить бреши в этих стальных махинах.
16.03. – Самолёт по курсу 3-2.
Мы быстро ушли под воду. Почти одновременно прогремели четыре взрыва, подтолкнув лодку дальше вниз и заставив вертикальные и горизонтальные рули замереть, когда от них требовалась работа. Через несколько минут поблизости раздались ещё несколько взрывов. Однако, бросая вызов нашим преследователям, Зигман приказал поднять лодку на перископную глубину. Он выдвинул перископ, но тотчас опустил его вниз, выругавшись:
– Чёрт возьми! Этот парень сбросил дымовую бомбу и окрасил воду жёлтым цветом.
Несмотря на то что место нашего погружения было помечено краской, капитан приказал атаковать конвой прежде, чем эскорты смогли бы сбросить глубинные бомбы. Удары импульсов «асдика», глухие разрывы глубинных бомб неподалёку и грохот сотен судовых двигателей конвоя создавали мрачный фон для нашей атаки.
16.38. Перископ поднят. Прозвучала команда:
– Торпедные аппараты от первого до пятого к стрельбе – товсь!
– Аппараты с первого по пятый к стрельбе готовы, – быстро ответил я и замер в ожидании.
Зигман развернул перископ, чтоб увидеть происходящее на противоположной стороне, и неожиданно закричал:
– Срочное погружение! Главмех, ради Бога, спрячь её поскорей – эсминец готов протаранить нас! Вниз – на 200 метров!
Я был почти уверен, что эсминец вот-вот* врежется в нашу рубку. Как только лодка скрылась под водой, в её стальной корпус ударили звуковые волны от грозного грохота двигателей и гребных винтов эсминца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114