А потом снова замкнул чемодан...
– Старшина! – треснул еще раз в стену капитан Хижняк.
... Дверь кабинета открылась, и вошел Кацуба.
– Слушаю вас, товарищ капитан.
– Товарищ Кацуба, объясните, по какому принципу вы назначили людей на хозработы? Мне перед строем выяснять не хотелось.
Младший лейтенант Пугачев закричал:
– У вас есть свои функции – вы ими и занимайтесь!
– Что же это такое, действительно, – неприязненно сказал другой командир звена.
Кацуба посмотрел на лейтенанта своими маленькими сонными глазками и неторопливо сказал:
– Функции у нас, товарищи лейтенанты, одинаковые.
Пугачев иронически расхохотался:
– Ну дает старшина! Придет же такое в голову! Какая-то мания величия...
– Функции у нас с вами, товарищ младший лейтенант, одинаковые, – жестко повторил Кацуба. – Нам с вами требуется их сберечь. А для этого их нужно учить. И заставлять хорошо учиться, Тогда у них больше шансов выжить. Курсанты, успевающие по всем предметам, могут быть заняты на хозработах. От них не убудет... А отстающим и двоечникам это только во вред. Им на это время уже назначены дополнительные занятия в учебно-летном отделе. Полковник Егоров, начальник УЛО, в курсе. Разрешите идти, товарищ капитан?
* * *
«Студебекер» ехал через городок на станцию.
В кабине сидел начальник склада боеприпасов. В кузове – Кацуба с курсантами. Он перегнулся через борт к открытому окну кабины и крикнул водителю:
– Около бани притормозите на минутку!
И водитель притормозил.
– Не расходиться, – приказал Кацуба и спрыгнул через задний борт.
Он взбежал на второй этаж и открыл дверь банного медпункта.
Наташа сматывала стираные бинты.
– Здравствуйте, – сказал Кацуба.
– Это вы? – не удивилась Наташа. – Здравствуйте, старшина.
– Вы того безрукого знаете? Который «Дукатом» торгует. Два рубля штука, тридцатник – пачка...
– А, Иван Никанорыч, – улыбнулась Наташа. – Знаю. Сосед мой.
Кацуба деловито достал из кармана деньги и положил их перед Наташей.
– Вот тут две с половиной. Купите ему на рынке у барыг новые сапоги. Размер сорок два. Скажите, что сапоги передал старшина Кацуба. И все. Ни про деньги, ни про базар – ни звука. Ему нужны сапоги, а все остальное ему должно быть до лампочки. Договорились?
– Да... Но я не понимаю...
– Я спешу. Меня ждут. Договорились?
– Да.
* * *
Неподалеку от станции, в тупике, стояли два крытых пульмана. Их охраняли четыре солдата с карабинами. Солдаты были восточного происхождения, никого близко к вагонам с бомбами не подпускали, покрикивая гортанными голосами.
Был уже поздний вечер. «Студебекер» приткнулся задним бортом вплотную к дверному проему вагона. Грязные и усталые курсанты прямо из вагона перекатывали бомбы в решетчатых длинных ящиках в кузов «студебекера». Кацуба стоял в кузове и еще с одним курсантом ровно укладывал стокилограммовые бомбы в плотный штабель.
– Хорошо? – спросил шофер, когда кузов был забит доверху.
– Порядок, – ответил Кацуба и тяжело спрыгнул на землю.
Надрывно рыча, грузовик медленно пополз в темноту.
– Перекур, – сказал Кацуба.
Тут же были все четверо, которые дрались на базаре. Один из них, Никольский, зло проговорил, глядя в черное среднеазиатское небо:
– Пока он туда доедет, пока его там разгрузят, пока он вернется... А мы, как бобики, должны здесь загорать!..
– Конечно, бардак получается, товарищ старшина. Что, машин лишних нету, что ли? – сказал его приятель.
– Так мы и к утру не справимся, – крикнул третий.
Начался возмущенный галдеж.
Со стороны вагонов раздался испуганный голос:
– Нэ курить! Отойти от вагонов!
Никольский вскинулся, прокричал яростно:
– А пошел ты!.. Пехота занюханная!
– О! – сказал Кацуба и встал. – Вот это правильно! Какая-то занюханная пехота... Да как она смеет! Ну, просто распустились! Не огорчайтесь, товарищ Никольский. Это они так, по серости. А вы, человек образованный, я бы даже сказал, частично интеллигентный, имеющий свои восемь классов, должны их простить. И действительно не курить у вагонов. Подъем!
Все уже ржали над Никольским, даже его приятели.
– Но кое в чем товарищ Никольский прав. Транспорта у нас маловато, – задумчиво сказал Кацуба. – Пока есть время, предлагаю тихонько пройтись к станции и посмотреть, не найдем ли мы еще какую-нибудь тягловую силу. По дороге и покурим.
* * *
... К контрольно-пропускному пункту авиашколы медленно полз здоровенный трактор и тащил за собой целый состав – четыре грузовых прицепа с бомбами. Замыкал колонну «студебекер». Тоже нагруженный доверху. На бомбах лежали курсанты. Были они все грязные, измученные, не похожие на людей, но при этом чрезвычайно возбужденные.
За рычагами трактора сидел старшина Кацуба и с небрежным мастерством вел этот ночной медленный поезд. Рядом с ним развалился пьяный тракторист и говорил:
– Ты меня уважил – я тебя уважил. Ты меня не знаешь – я тебя не знаю... Понял? И все!
Тракторист достал из-под ватника бутылку с водкой.
– Пить будешь?
– Нет, – сказал Кацуба.
– Не уважаешь, – укоризненно сказал тракторист и выпил.
* * *
На КПП их встречали генерал Лежнев, дежурный офицер, капитан Хижняк и еще несколько офицеров
Генерал скрестил руки над головой, и Кацуба остановил трактор.
Пьяный тракторист увидел генеральские погоны и тут же попытался отрапортовать:
– Товарищ генерал...
– Это еще что за чучело? – спросил Лежнев.
– Разрешите доложить, товарищ генерал, – вытянулся Кацуба. – Это наш благодетель. Трактор нам одолжил. Очень сознательный товарищ.
– А почему дежурному по части звонят со станции и сообщают, что команда из авиашколы угнала четыре прицепа, приготовленные к отправке? – с интересом спросил генерал. – Дежурный! «Благодетеля» снять с трактора и оставить у себя. В расположение школы не пускать, – приказал генерал. И спросил у Кацубы: – Он сам сможет перегнать трактор обратно?
– Одну секундочку... – Кацуба порылся под ватником у тракториста и вытащил бутылку. Посмотрел на оставшуюся водку и снова засунул бутылку за пазуху трактористу. – Не думаю, товарищ генерал. Придется мне отогнать и трактор, и прицепы. Лишь бы разгрузили побыстрее. Курсанты очень устали.
– Где начальник боепитания? – спросил генерал.
– Здесь, товарищ генерал!
– Утром доложите начальнику строевого отдела, чтобы он наложил на вас взыскание за необеспечение команды транспортом.
– Слушаюсь!
– Капитан Хижняк! Поднимите людей, обеспечьте разгрузку. Этих, – генерал показал на притихших грязных курсантов, – отдыхать. И чтобы отмылись как следует!
– Слушаюсь!
– Дежурный! Пошлите кого-нибудь на кухню. Пусть принесут поесть «благодетелю». А то он совсем окосел... А вы, Кацуба, как перегоните прицепы и трактор, явитесь ко мне. Часа вам хватит?
– Так точно, товарищ генерал.
И тут вдруг ожил тракторист:
– Товарищ генерал-майор!..
– Отставить! – сказал генерал.
– Слушаюсь! – вытянулся пьяный тракторист.
* * *
У генерала в кабинете была постелена постель. У дверей висели генеральская фуражка, шлемофон и планшет.
Сам генерал Лежнев, в свитере и кожаной куртке внакидку, сидел за столом и говорил по телефону:
– Я из него душу выну за это самоуправство... А прицепы уже погружены на платформы? Ну, слава Богу...
Открылась дверь кабинета.
– Разрешите, товарищ генерал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
– Старшина! – треснул еще раз в стену капитан Хижняк.
... Дверь кабинета открылась, и вошел Кацуба.
– Слушаю вас, товарищ капитан.
– Товарищ Кацуба, объясните, по какому принципу вы назначили людей на хозработы? Мне перед строем выяснять не хотелось.
Младший лейтенант Пугачев закричал:
– У вас есть свои функции – вы ими и занимайтесь!
– Что же это такое, действительно, – неприязненно сказал другой командир звена.
Кацуба посмотрел на лейтенанта своими маленькими сонными глазками и неторопливо сказал:
– Функции у нас, товарищи лейтенанты, одинаковые.
Пугачев иронически расхохотался:
– Ну дает старшина! Придет же такое в голову! Какая-то мания величия...
– Функции у нас с вами, товарищ младший лейтенант, одинаковые, – жестко повторил Кацуба. – Нам с вами требуется их сберечь. А для этого их нужно учить. И заставлять хорошо учиться, Тогда у них больше шансов выжить. Курсанты, успевающие по всем предметам, могут быть заняты на хозработах. От них не убудет... А отстающим и двоечникам это только во вред. Им на это время уже назначены дополнительные занятия в учебно-летном отделе. Полковник Егоров, начальник УЛО, в курсе. Разрешите идти, товарищ капитан?
* * *
«Студебекер» ехал через городок на станцию.
В кабине сидел начальник склада боеприпасов. В кузове – Кацуба с курсантами. Он перегнулся через борт к открытому окну кабины и крикнул водителю:
– Около бани притормозите на минутку!
И водитель притормозил.
– Не расходиться, – приказал Кацуба и спрыгнул через задний борт.
Он взбежал на второй этаж и открыл дверь банного медпункта.
Наташа сматывала стираные бинты.
– Здравствуйте, – сказал Кацуба.
– Это вы? – не удивилась Наташа. – Здравствуйте, старшина.
– Вы того безрукого знаете? Который «Дукатом» торгует. Два рубля штука, тридцатник – пачка...
– А, Иван Никанорыч, – улыбнулась Наташа. – Знаю. Сосед мой.
Кацуба деловито достал из кармана деньги и положил их перед Наташей.
– Вот тут две с половиной. Купите ему на рынке у барыг новые сапоги. Размер сорок два. Скажите, что сапоги передал старшина Кацуба. И все. Ни про деньги, ни про базар – ни звука. Ему нужны сапоги, а все остальное ему должно быть до лампочки. Договорились?
– Да... Но я не понимаю...
– Я спешу. Меня ждут. Договорились?
– Да.
* * *
Неподалеку от станции, в тупике, стояли два крытых пульмана. Их охраняли четыре солдата с карабинами. Солдаты были восточного происхождения, никого близко к вагонам с бомбами не подпускали, покрикивая гортанными голосами.
Был уже поздний вечер. «Студебекер» приткнулся задним бортом вплотную к дверному проему вагона. Грязные и усталые курсанты прямо из вагона перекатывали бомбы в решетчатых длинных ящиках в кузов «студебекера». Кацуба стоял в кузове и еще с одним курсантом ровно укладывал стокилограммовые бомбы в плотный штабель.
– Хорошо? – спросил шофер, когда кузов был забит доверху.
– Порядок, – ответил Кацуба и тяжело спрыгнул на землю.
Надрывно рыча, грузовик медленно пополз в темноту.
– Перекур, – сказал Кацуба.
Тут же были все четверо, которые дрались на базаре. Один из них, Никольский, зло проговорил, глядя в черное среднеазиатское небо:
– Пока он туда доедет, пока его там разгрузят, пока он вернется... А мы, как бобики, должны здесь загорать!..
– Конечно, бардак получается, товарищ старшина. Что, машин лишних нету, что ли? – сказал его приятель.
– Так мы и к утру не справимся, – крикнул третий.
Начался возмущенный галдеж.
Со стороны вагонов раздался испуганный голос:
– Нэ курить! Отойти от вагонов!
Никольский вскинулся, прокричал яростно:
– А пошел ты!.. Пехота занюханная!
– О! – сказал Кацуба и встал. – Вот это правильно! Какая-то занюханная пехота... Да как она смеет! Ну, просто распустились! Не огорчайтесь, товарищ Никольский. Это они так, по серости. А вы, человек образованный, я бы даже сказал, частично интеллигентный, имеющий свои восемь классов, должны их простить. И действительно не курить у вагонов. Подъем!
Все уже ржали над Никольским, даже его приятели.
– Но кое в чем товарищ Никольский прав. Транспорта у нас маловато, – задумчиво сказал Кацуба. – Пока есть время, предлагаю тихонько пройтись к станции и посмотреть, не найдем ли мы еще какую-нибудь тягловую силу. По дороге и покурим.
* * *
... К контрольно-пропускному пункту авиашколы медленно полз здоровенный трактор и тащил за собой целый состав – четыре грузовых прицепа с бомбами. Замыкал колонну «студебекер». Тоже нагруженный доверху. На бомбах лежали курсанты. Были они все грязные, измученные, не похожие на людей, но при этом чрезвычайно возбужденные.
За рычагами трактора сидел старшина Кацуба и с небрежным мастерством вел этот ночной медленный поезд. Рядом с ним развалился пьяный тракторист и говорил:
– Ты меня уважил – я тебя уважил. Ты меня не знаешь – я тебя не знаю... Понял? И все!
Тракторист достал из-под ватника бутылку с водкой.
– Пить будешь?
– Нет, – сказал Кацуба.
– Не уважаешь, – укоризненно сказал тракторист и выпил.
* * *
На КПП их встречали генерал Лежнев, дежурный офицер, капитан Хижняк и еще несколько офицеров
Генерал скрестил руки над головой, и Кацуба остановил трактор.
Пьяный тракторист увидел генеральские погоны и тут же попытался отрапортовать:
– Товарищ генерал...
– Это еще что за чучело? – спросил Лежнев.
– Разрешите доложить, товарищ генерал, – вытянулся Кацуба. – Это наш благодетель. Трактор нам одолжил. Очень сознательный товарищ.
– А почему дежурному по части звонят со станции и сообщают, что команда из авиашколы угнала четыре прицепа, приготовленные к отправке? – с интересом спросил генерал. – Дежурный! «Благодетеля» снять с трактора и оставить у себя. В расположение школы не пускать, – приказал генерал. И спросил у Кацубы: – Он сам сможет перегнать трактор обратно?
– Одну секундочку... – Кацуба порылся под ватником у тракториста и вытащил бутылку. Посмотрел на оставшуюся водку и снова засунул бутылку за пазуху трактористу. – Не думаю, товарищ генерал. Придется мне отогнать и трактор, и прицепы. Лишь бы разгрузили побыстрее. Курсанты очень устали.
– Где начальник боепитания? – спросил генерал.
– Здесь, товарищ генерал!
– Утром доложите начальнику строевого отдела, чтобы он наложил на вас взыскание за необеспечение команды транспортом.
– Слушаюсь!
– Капитан Хижняк! Поднимите людей, обеспечьте разгрузку. Этих, – генерал показал на притихших грязных курсантов, – отдыхать. И чтобы отмылись как следует!
– Слушаюсь!
– Дежурный! Пошлите кого-нибудь на кухню. Пусть принесут поесть «благодетелю». А то он совсем окосел... А вы, Кацуба, как перегоните прицепы и трактор, явитесь ко мне. Часа вам хватит?
– Так точно, товарищ генерал.
И тут вдруг ожил тракторист:
– Товарищ генерал-майор!..
– Отставить! – сказал генерал.
– Слушаюсь! – вытянулся пьяный тракторист.
* * *
У генерала в кабинете была постелена постель. У дверей висели генеральская фуражка, шлемофон и планшет.
Сам генерал Лежнев, в свитере и кожаной куртке внакидку, сидел за столом и говорил по телефону:
– Я из него душу выну за это самоуправство... А прицепы уже погружены на платформы? Ну, слава Богу...
Открылась дверь кабинета.
– Разрешите, товарищ генерал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14