На всем Востоке прав и гарантий не было, но опиравшаяся на высокое качество труда эффективная экономика все же могла существовать, если для этого были необходимые условия.
Именно такие условия создались в системе конфуцианской цивилизации с ее культом посюсторонней ориентации, патернализма, высокой морали, дисциплины и постоянного самоусовершенствования, даже активной соревновательное™ во всем, прежде всего в труде. Все это можно в какой-то мере воспринимать в качестве эквивалента отсутствующих прав и гарантий. И правомерность такого подхода лучше всего видна именно на примере хуацяо: попадая в страны с более низким уровнем развития, китайские мигранты несут с собой все основные элементы развитой китайской конфуцианской цивилизации, что дает быстрый экономический эффект.
На вопрос, почему же аналогичного эффекта китайцы не добиваются у себя дома, ответ, как говорилось, известен: в Китае реализации внутренних потенций мешало всесильное государство с его стригущим всех под одну гребенку могущественным бюрократическим аппаратом власти. Вне Китая сильного государства не было.
Слабая государственная администрация не препятствовала проявлению потенций хуацяо, а для защиты себя от зависти и недоброжелательства со стороны местного населения китайские мигранты организовывались в спаянные жесткой дисциплиной социальные корпорации мафиозного типа, функционировавшие на основе хорошо известных всему Востоку патронажно-клиентных связей, к тому же резко усиленных традиционным конфуцианским духом патернализма.
Эффект колониализма на Дальнем Востоке оказался сравнительно слабым, так что традиционная китайская структура, даже в условиях ослабленного неблагоприятными обстоятельствами государства, сумела противостоять его воздействию и во многом нейтрализовать его. После революций (даже и до них, еще в XIX в.) быстрыми темпами развивался сектор государственной протокапиталистической экономики, оказавшийся к середине XX в. много более сильным, чем сектор экономики частнокапиталистической.
Что же касается сектора традиционной экономики, то он в условиях трансформации развивался медленно. Более того, сопротивлялся преобразованиям. Здесь ситуация близка к тому, что имело место в странах ислама. Однако это сходство ситуации не должно заставить нас забыть, что, в отличие от мира ислама, в Китае были внутренние потенции для трансформации. Эти потенции уже были охарактеризованы на примере хуацяо. Они были продемонстрированы Японией. Ждали своего часа они и в Китае, как это стало вполне очевидно в наше время, в 80–90-е годы.
В чем суть потенций, продемонстрированных странами дальневосточной цивилизации? В самом общем виде – в том, что они обеспечивают эффективное экономическое развитие при определенных обстоятельствах.
К числу этих обстоятельств относится отказ от традиционного для Китая сильного государства с могущественной бюрократией и соответственно изменение характера традиции. В измененном виде традиция склонна к полезным заимствованиям, в первую очередь элементов еврокапиталистической структуры, как это было продемонстрировано, в частности, Японией и хуацяо. Однако при этих заимствованиях сохранялись не менее сильные и значимые элементы культуры традиционной, что и позволяет в случае с Японией говорить о плодотворном гармоничном синтезе.
Менее гармоничным, но делающим свое дело следует считать и тот синтез, который демонстрируют хуацяо с их мафиозными корпорациями. Таким образом, сущность потенций в том, что они могут обеспечить плодотворный и гармоничный синтез, принципиально отличный от того уродливого силового синтеза, который являет собой государственная экономика в Китае.
Принципиальная разница здесь в том, что государственная экономика – эквивалент частнокапиталистической в тех обществах, которые не могут трансформироваться по еврокапиталистйческому пути и (или) сознательно отвергают такой вариант развития, тогда как гармоничный синтез японского типа или типа хуацяо базируется на капиталистической основе и лишь обогащается (гармонизируется) за счет традиции. Отсюда и принципиально разный экономический эффект, не говоря уже о социально-политических, правовых и прочих институтах.
Часть четвертая
Современный Восток: процессы и проблемы
Современный Восток – особая, весьма емкая и специфическая часть истории Востока в целом. Специфика прежде всего в ее политической актуальности, калейдоскопическом динамизме. События следуют одно за другим, ситуация меняется едва ли не ежедневно, причем нередко весьма радикально. То и дело происходят военные и политические конфликты в том или ином регионе, государственные перевороты и многие иные события, из которых, собственно, и составляется ткань современной политической жизни. А так как стран, о которых идет речь, не менее сотни (не считая тех, что исторически и культурно близки к Востоку, но формально, т. е. географически, к нему не относятся, как, например, страны Латинской Америки), причем каждая из них закономерно претендует на внимание, то из этого следует, что излагать в рамках генерального очерка в деталях и подробностях современную историю каждой из стран практически нереально. Впрочем, этого и не нужно, ибо для знакомства с отдельными странами существует немало страноведческих изданий любого профиля, не говоря уже об обилии различного рода справочников. Перед нами иная задача: обратить внимание на важнейшие процессы и наиболее существенные проблемы, характерные либо для всего современного Востока в целом, либо для важнейших его регионов, цивилизаций и стран. Сквозь призму анализа этих процессов и проблем и высветится то главное, что составляет квинтэссенцию событий современной истории Востока.
Современная (contemporary; current) история во всем мире обычно выделяется в особый раздел или этап истории всемирной. Но если для Запада хронологическая грань между нею и новой (modern) историей в некотором смысле размыта и может быть сформулирована лишь весьма условно, то для Востока она более очевидна, формально и политически весьма отчетливо выражена. Речь идет о деколонизации, происходившей в середине XX в., в основном между 1945 и 1960 гг. Правда, деколонизация как обретение политической независимости коснулась не всего Востока, ибо многие страны его колониями не были и независимость не утрачивали, по меньшей мере формально. Однако фактически она так или иначе затронула весь Восток, и не только в том смысле, что зависимые страны обрели подлинную независимость, но прежде всего тем, что фактическое обретение всеми странами Востока реальной политической независимости означало превращение их в свободных субъектов современного мира. Свободных потому, что каждый имел возможность избирать свой путь развития.
Разумеется, на выбор пути оказывали свое, порой решающее воздействие многие существенные факторы. Но при всем том была все же и некоторая свобода выбора пути трансформации традиционного восточного общества. О проблемах, с которыми традиционный Восток столкнулся под давлением колониального капитала в период колониализма, речь уже шла достаточно подробно в третьей части работы. Болезненность процесса трансформации, вынужденной внешними обстоятельствами, была очевидной и в некотором смысле общей для всех, включая шедшую особняком и добровольно по этому пути Японию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Именно такие условия создались в системе конфуцианской цивилизации с ее культом посюсторонней ориентации, патернализма, высокой морали, дисциплины и постоянного самоусовершенствования, даже активной соревновательное™ во всем, прежде всего в труде. Все это можно в какой-то мере воспринимать в качестве эквивалента отсутствующих прав и гарантий. И правомерность такого подхода лучше всего видна именно на примере хуацяо: попадая в страны с более низким уровнем развития, китайские мигранты несут с собой все основные элементы развитой китайской конфуцианской цивилизации, что дает быстрый экономический эффект.
На вопрос, почему же аналогичного эффекта китайцы не добиваются у себя дома, ответ, как говорилось, известен: в Китае реализации внутренних потенций мешало всесильное государство с его стригущим всех под одну гребенку могущественным бюрократическим аппаратом власти. Вне Китая сильного государства не было.
Слабая государственная администрация не препятствовала проявлению потенций хуацяо, а для защиты себя от зависти и недоброжелательства со стороны местного населения китайские мигранты организовывались в спаянные жесткой дисциплиной социальные корпорации мафиозного типа, функционировавшие на основе хорошо известных всему Востоку патронажно-клиентных связей, к тому же резко усиленных традиционным конфуцианским духом патернализма.
Эффект колониализма на Дальнем Востоке оказался сравнительно слабым, так что традиционная китайская структура, даже в условиях ослабленного неблагоприятными обстоятельствами государства, сумела противостоять его воздействию и во многом нейтрализовать его. После революций (даже и до них, еще в XIX в.) быстрыми темпами развивался сектор государственной протокапиталистической экономики, оказавшийся к середине XX в. много более сильным, чем сектор экономики частнокапиталистической.
Что же касается сектора традиционной экономики, то он в условиях трансформации развивался медленно. Более того, сопротивлялся преобразованиям. Здесь ситуация близка к тому, что имело место в странах ислама. Однако это сходство ситуации не должно заставить нас забыть, что, в отличие от мира ислама, в Китае были внутренние потенции для трансформации. Эти потенции уже были охарактеризованы на примере хуацяо. Они были продемонстрированы Японией. Ждали своего часа они и в Китае, как это стало вполне очевидно в наше время, в 80–90-е годы.
В чем суть потенций, продемонстрированных странами дальневосточной цивилизации? В самом общем виде – в том, что они обеспечивают эффективное экономическое развитие при определенных обстоятельствах.
К числу этих обстоятельств относится отказ от традиционного для Китая сильного государства с могущественной бюрократией и соответственно изменение характера традиции. В измененном виде традиция склонна к полезным заимствованиям, в первую очередь элементов еврокапиталистической структуры, как это было продемонстрировано, в частности, Японией и хуацяо. Однако при этих заимствованиях сохранялись не менее сильные и значимые элементы культуры традиционной, что и позволяет в случае с Японией говорить о плодотворном гармоничном синтезе.
Менее гармоничным, но делающим свое дело следует считать и тот синтез, который демонстрируют хуацяо с их мафиозными корпорациями. Таким образом, сущность потенций в том, что они могут обеспечить плодотворный и гармоничный синтез, принципиально отличный от того уродливого силового синтеза, который являет собой государственная экономика в Китае.
Принципиальная разница здесь в том, что государственная экономика – эквивалент частнокапиталистической в тех обществах, которые не могут трансформироваться по еврокапиталистйческому пути и (или) сознательно отвергают такой вариант развития, тогда как гармоничный синтез японского типа или типа хуацяо базируется на капиталистической основе и лишь обогащается (гармонизируется) за счет традиции. Отсюда и принципиально разный экономический эффект, не говоря уже о социально-политических, правовых и прочих институтах.
Часть четвертая
Современный Восток: процессы и проблемы
Современный Восток – особая, весьма емкая и специфическая часть истории Востока в целом. Специфика прежде всего в ее политической актуальности, калейдоскопическом динамизме. События следуют одно за другим, ситуация меняется едва ли не ежедневно, причем нередко весьма радикально. То и дело происходят военные и политические конфликты в том или ином регионе, государственные перевороты и многие иные события, из которых, собственно, и составляется ткань современной политической жизни. А так как стран, о которых идет речь, не менее сотни (не считая тех, что исторически и культурно близки к Востоку, но формально, т. е. географически, к нему не относятся, как, например, страны Латинской Америки), причем каждая из них закономерно претендует на внимание, то из этого следует, что излагать в рамках генерального очерка в деталях и подробностях современную историю каждой из стран практически нереально. Впрочем, этого и не нужно, ибо для знакомства с отдельными странами существует немало страноведческих изданий любого профиля, не говоря уже об обилии различного рода справочников. Перед нами иная задача: обратить внимание на важнейшие процессы и наиболее существенные проблемы, характерные либо для всего современного Востока в целом, либо для важнейших его регионов, цивилизаций и стран. Сквозь призму анализа этих процессов и проблем и высветится то главное, что составляет квинтэссенцию событий современной истории Востока.
Современная (contemporary; current) история во всем мире обычно выделяется в особый раздел или этап истории всемирной. Но если для Запада хронологическая грань между нею и новой (modern) историей в некотором смысле размыта и может быть сформулирована лишь весьма условно, то для Востока она более очевидна, формально и политически весьма отчетливо выражена. Речь идет о деколонизации, происходившей в середине XX в., в основном между 1945 и 1960 гг. Правда, деколонизация как обретение политической независимости коснулась не всего Востока, ибо многие страны его колониями не были и независимость не утрачивали, по меньшей мере формально. Однако фактически она так или иначе затронула весь Восток, и не только в том смысле, что зависимые страны обрели подлинную независимость, но прежде всего тем, что фактическое обретение всеми странами Востока реальной политической независимости означало превращение их в свободных субъектов современного мира. Свободных потому, что каждый имел возможность избирать свой путь развития.
Разумеется, на выбор пути оказывали свое, порой решающее воздействие многие существенные факторы. Но при всем том была все же и некоторая свобода выбора пути трансформации традиционного восточного общества. О проблемах, с которыми традиционный Восток столкнулся под давлением колониального капитала в период колониализма, речь уже шла достаточно подробно в третьей части работы. Болезненность процесса трансформации, вынужденной внешними обстоятельствами, была очевидной и в некотором смысле общей для всех, включая шедшую особняком и добровольно по этому пути Японию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180